Встреча с друзьями (ЦФМ, драма, ангст, суицидальные мысли)
В Пристани Лотоса всегда медленно, но верно холодает с наступлением ночи. Когда глаза начинают болеть и слезиться, вконец устав всматриваться в нескончаемые столбики иероглифов, ветер делается особенно зябким, влажным. Недовольства отменой пыток, ой, то есть наказаний, дисциплинарным кнутом. Попытки чиновников утаить от подвластных им регионов указ о снижении налогов и отваливать разницу себе в карман. Порывающиеся нарушить изоляцию селения, в котором произошла вспышка чумы, индивиды. Жалобы целителей на то, что их отправляют с этой вспышкой бороться. Личный контроль за соблюдением мер безопасности для этих целителей. Сбор и переправление к ним всё новых лекарств, компонентов и талисманов. Поиск первопричины заражения. Да просто груды финансовых отчётов и дел о злоупотреблении полномочиями. Попытки предотвратить подобные злоупотребления. Жалобы знати на недобросовестных крестьян и ремесленников. Жалобы крестьян и ремесленников на притеснения со стороны знати. Требования купцов снизить торговые пошлины. Требования городских управленцев повысить торговые пошлины. Призрачный свет слишком маленьких в пасти всепоглощающей тьмы огоньков. И этот пробирающий до костей ветер. Его вроде бы ощущаешь на периферии, но сперва хочешь закончить с документом, чтобы не отвлекаться на распахнутое окно, а после машинально берёшься за следующий, давно позабыв обо всём, что не касается дел клана. В последние недели молодой глава Цзян и вовсе перестал замечать, что замерзает. Да это и не важно. Из горла вырывается затяжной сухой кашель. Главное не слечь в беспамятстве. Заманчиво, спору нет, но нельзя: решать проблемы необходимо в кратчайшие сроки.
Закончив выявлять подозрительные места в присланных сегодня, точнее уже вчера, отчётах и расписав планы внезапных проверок, Фэнмянь всё же поднимается из-за сплошь покрытого свитками и стопками бумаг стола, отсутствующе массируя висок. Знает, что не поможет. Просто привык так делать, когда голова раскалывается. Головокружение радостно подпрыгивает, но заклинатель, мотнувшись, восстанавливает равновесие. В глазах темнеет, однако он давным-давно привык вслепую огибать мебель на пути к окну. Было бы здорово просто выпрыгнуть оттуда и разбиться... Тряхнув головой, Тао встаёт на меч и взмывает в небо, резко наращивая скорость так, чтоб деревья внизу сливались.
Сейчас, в окружении треплющего волосы ветра и простора он даже чувствует себя немного живым. Дни и ночи разрывающие ум и душу мысли, заставляют забыть о пространстве — Фэнмянь чуть не пролетает мимо затерянного острова. Брызги растревоженного почти падением инородного тела прибоя оседают на коже ледяными каплями. Юноша отстранённо отмечает, как это странно: вода ведь ночью должна быть тёплой. Только думать об этом нет сил. Он пробирается сквозь густые заросли раскидистых деревьев и буйных кустарников, не замечая, как сучья с шипами рвут одежды, в кровь расцарапывают лицо и руки. Наконец выученная наизусть тропинка выводит к смеющемуся водопаду. Рядом ждут две каменные плиты.
Ноги подламываются. Тао падает на колени. Дрогнувшие руки опадают в траву словно у тряпичной куклы. Изорванное сердце принимается кровоточить с новой силой. Но заплакать он по-прежнему не может: слишком сильна боль, слишком глубоко она поселилась. Мертвенно бледные лучи луны дразнят дорогой в мир призраков. Цунами воспоминаний погребает под собой самому неясно как надолго. В конце концов заклинатель всё же находит в себе силы подняться на ноги и нетвёрдо сократить оставшиеся несколько шагов до памятных плит. Осев на землю рядом с ними, он падает головой на ту, где выведено имя А-Юи, и сжимает рукой край той, что с именем Фанга. Шепчет одними губами, вмиг лишившись голоса:
— Прозрачная влага
впитала тепло весны.
Остатки тумана
расплавил полуденный зной.
Пустынна округа,
и песни давно не слышны.
Напрасно стремился
на этот берег речной.
В разлуке с тобою
нигде не избегнуть тоски...
Причаливши лодку,
срываю грушевый цвет.
Тао поднимает взгляд к небесам. Искорка с Волчонком, наверное, скоро отправятся на реинкарнацию. Если ещё не сделали этого. С каждым днём шансы воссоединиться с ними хотя бы после смерти тают. Он вынимает из-за ворота ханьфу кинжал, что с момента их гибели постоянно носит с собой. Прижимает клинок к просвечивающей сквозь болезненно бледную кожу вене. Надави — и, быть может, ещё увидишься с двумя самыми дорогими людьми, станешь свободен. Фэнмянь до крови закусывает губу и отводит оружие от руки на несколько фэнейФэнь — китайская мера длины, в древности равная 2,4-2,7 мм.: нельзя. Слишком тяжёлое для клана время — глава обязан разбираться с проблемами. Он не в праве уходить от них.
А ради кого стараться, менять систему, улучшать условия? Ради чиновников, так и норовящих стащить любой фынь Фынь — китайская денежная единица, равная одной сотой юаня., стоит главе от него отвернуться? Ради народа, который свято верит, будто их правитель — божество, способное одним мановением руки создать всем идеальную жизнь, только не хочет этого делать? Из глубин души поднимается ненависть. Лезвие слегка тонет в плоти. Окрашивается алым. Но тут как наяву раздаётся голос Юи: «Если слышишь одни крики, не думай, что все вокруг требуют и ненавидят. На самом деле таких меньшинство, просто другие ждут, когда на них обратят внимание, чтобы спокойно поговорить». Тао прячет кинжал обратно и встаёт меч: пора лететь обратно к грудам документов. Пускай он мёртв внутри, это не повод тащить за собой в могилу весь Юньмэн.