часть 13.
Как объяснила Кира, Эванс очнулась от переизбытка чувств вызванного встречей с близким человеком, и подкрепленным испугом чужого голоса. Оказывается, эмоции, - не всегда плохо, как думалось брюнетке. Сейчас она все еще в палате, которая освещена лишь светом уходящего за горизонт солнца. При чем, закат не обычный, а яркий, с лиловыми оттенками, красиво. Дождь кончился еще ранним утром, сменяя хмурое настроение на более улыбчивое.
Медведева по настоящему рада, что Лина очнулась. Эмоциональная встряска как нельзя кстати в этой ситуации. Уже завтра, младшую должны выписать, что слегка угнетает, ведь люди, что будут ее временными опекунами, хоть и выглядят хорошими, но доверия не вызывают. Блонда спускает свое недоверие на недавнее знакомство, и думает, что когда раззнакомятся, то станет лучше.
—Как себя чувствуешь? - присаживается прям на койку, ведь стул рядом занят Кариной, и мягко улыбается;
За почти неделю, что Лина была в отключке, они, кажется, сблизились. По крайней мере Кира на это надеется, ведь вечера проведенные на неудобном стуле рядом с Эванс в обнимку с электронной книгой многого ей стоили. Например, вечно затекшей спины, шеи, и, отсиженной жопы, - как бы забавно это не звучало.
— Хорошо, - хрипит, пугаясь своего же голоса, заставляя Медведеву прыснуть в кулак, милая, - думается старшей;
И Лина не врет, ей действительно не так уж и плохо, лишь слегка дрожащие руки выдают небольшой обман, не уходящий от кареглазой:
— Врешь же, - тяжело вздыхает, поднимаясь с насиженного места, — Я схожу за таблетками;
Эванс меняется в лице, вспоминая не только о недавних проблемах в виде комы, смерти бабушки, это бьет по сердцу и душе, заставляя лицо измениться в гримасе боли, а и о давно сдружившейся с ней анорексии. Это угнетает, ведь давится таблетками не хочется. Чтобы отвлечься, брюнетка стягивает с себя одеяло, несмотря на то, что в палате все еще холодно от открытого окна, и возвращает взгляд на тётю, что все еще хлюпает носом и глотает слезы, ни то жалости, ни то счастья, - не поймешь эту женщину.
Пусть Лина и говорила, что не держит обиды на тетушку Рину, за то что та буквально бросила ее, но в душе все равно греется неприятное чувство, но оно не ровнь обиде.
— Привет, - женщина тихо здоровается, облизывая сухие губы, оказывается, ей тоже волнительно;
— Привет, - общаются без формальностей, не "выкают", но чувствуется напряжение, появившееся от долгой разлуки. Ожидаемо;
Кира негромко прикрывает дверь и идет в свой кабинет, где в стеллаже лежат таблетки для набора веса. Как и ожидалось, за шесть с половиной бессознательных дней, Лина снова похудела, на сколько, - еще предстоит узнать. Но по нездоровому состоянию уже видно, что сильно. Это огорчает.
Медведева нарочно шагает медленнее, чтобы дать двум родственницам поболтать, и не застать их в момент личного разговора, открывает кабинет, с тяжким вздохом, ведь и тут морозно, потому что тоже открыто окно. Злится, но в это раз на себя, ведь сама же его и не закрыла. Сквозняк заставляет вздрогнуть. Быстро подходит к стеллажу, доставая все нужное, и, попутно закрывая окно, норовит побыстрее покинуть промерзшее помещение. В обратную сторону неосознанно движется быстрее, заминаясь перед дверьми, и прислушиваясь, но там лишь тишина. Странно.
Без стука открывает дверь, и глаза лезут на лоб. Эванс стоит на весах, ее тетя зажимает рот маленькой ладошкой, глотая горькие слезы. Медведева подходит ближе, и обреченно вглядывается в цифры на весах. Одним словом, там. - пиздец. Но настолько выражаться при почти постороннем человеке не решается, поэтому лишь закусывает губу почти до крови, позывая Лину сойти с злосчастного предмета, и не пялиться на неутешающие числа. Минус три с половиной килограмма с последнего взвешивания. Лина продолжает стоять, и смотреть в пустоту, словно в прострации. Кира теряется, не понимает что делать, и все ли в порядке, ведь пустота в глазах младшей, мягко говоря, - пугает. Что у нее в голове?
А у Эванс в голове ничего, кроме слова, - зря. Она теряет надежду, гаснет душой, оставаясь бездушной оболочкой, и то, от которой вскоре не останется ничего. Нижняя блеклая губа дрожит, а в носу щиплет, все указывает на предстоящую истерику, которая подкралась со спины, выбивая из колеи. Кира видит ее состояние, но осознает, что помочь не сможет. Лина слишком долго копила эмоции в себе.
Сильно дрожащими руками смахивает первые дорожки слез, и все еще хриплым голосом просит уйти. Всех. Тишина образовавшаяся в помещении давит, и заставляет Медведеву судорожно сглотнуть. Она кидает взгляд на Карину, и рукой указывает на выход, намекая, и сама идет туда же. Младшая всхлипывает громче, когда дверь палаты закрывается. Это не уходит от ушей блонды, и сердце кровью обливается, возможно, оставлять ту одну в палате было глупой идеей, но Кира видит, как брюнетка нуждается в том, чтобы побыть наедине с собой.
Тремор рук не успокаивается, а слезы текут бесконечной рекой по розовым щекам. Жалость к себе растет, негодование по поводу всех проблем и обида на судьбу за такие глупые шутки тоже. Не понимает, в чем провинилась в прошлой жизни, чтобы сейчас ее настолько жестоко наказывали. Делать ничего не хочется, хвататься за ниточку жизни, - тоже. Руки опустились, а надежда померкла как перегоревшая лампочка. Осознание как обухом по голове, — ей не спастись. Осознает, но не хочет признавать. Какой бы хуевой не была жизнь, умирать всегда страшно. Только сейчас Лина понимает, что хотела бы умереть от старости, а не от прогрессирующей болезни, возможно, даже с любимым человеком под боком и, может быть, домашним питомцем...
Паническая атака и не думает заканчиваться, брюнетка ревет в голос, сейчас уже, - ничего не стесняясь. Она не могла показаться слабой, а потому, выпроводила всех из комнаты, перед тем как позорно развести сырость. Солнце полностью ушло за горизонт, оставляя Лину сидеть на полу в холодном мраке, иногда содрогаясь от всхлипов.
С трудом пытается восстановить ровное дыхание, ради этого даже вспоминает каплю счастливых эмоций за всю свою жизнь, — Кира, бабушка, - блять. Шмыгает носом, проводя ногтями по бледной коже на худой ноге, где сразу же появляются красные, изредка сочащиеся кровью царапины. Надеется, что физической болью заглушит другую. Но кажется, вместо душевной боли, там лишь пустота, и разочарование в себе и в жизни.
Хуже боли, только пустота образовавшаяся от отсутствия надежды и смысла в и без того короткой жизни. Прижимает колени к себе, тут же утыкаясь в них, и старается абстрагироваться от навязчивых мыслей, даже не замечая, дергается, взглядом утыкаясь в чужие ноги перед собой. Кира.
Облегчения нет, но и тяжести от того, что ее увидели в таком состоянии, - тоже. Значит ли это, что она доверяет Медведевой? Остается загадкой.
Старшая присаживается рядом, стягивая с койки одеяло, и накидывает на продрогшую до костей девушку, что все еще давится слезами, но поднимает взгляд и со смешком говорит:
— Я слышала как ты мне читаешь.
----------------------------------
немного тяжелая глава, да? я затянула с продой, простите ;(