останься
Софа вошла в дом, едва слышно прикрыв за собой дверь. В руке она держала букет ромашек, которые они с Соней нарвали на поле. Цветы пахли солнцем, ветром и чем-то таким, что невозможно было описать словами - таким же лёгким и неуловимым, как эти семь дней, что у них оставались.
Она прошла вглубь дома, и на её губах всё ещё тлел след поцелуя. Он был почти невесомым оставалось лишь тёплое послевкусие, но Софа не спешила отпускать это ощущение.
В кухне за столом сидел Александр, сосредоточенно листая что-то, и только поднял голову, когда Софа вошла.
- О, явилась, - пробормотал он с усмешкой, но больше ничего не сказал.
Софа только хмыкнула и шагнула дальше, в сторону плиты, где бабушка возилась с чем-то, наполняющим кухню вкусным запахом.
Бабушка оглянулась, заметив цветы в её руках, и улыбнулась:
- Ой, Софийка, ты чего это принесла?
Софа чуть пожала плечами, поставив букет перед собой на стол.
- Ромашки. Мы с Соней на поле были, - просто ответила она.
Бабушка понимающе кивнула, стряхнула руки от муки и пошла к шкафчику.
- Ну хорошо, - проговорила она, достав вазу с водой. - На, поставь.
Софа аккуратно опустила цветы в воду, наблюдая, как лепестки чуть колыхнулись, напитываясь влагой. Её пальцы скользнули к одному из бутонов, и прежде чем отдёрнуть руку, она сорвала его, крутанула в пальцах и, не говоря ни слова, вышла из кухни.
Александр что-то буркнул ей вслед, но Софа не обратила внимания.
Софа прошла в комнату и тихо закрыла за собой дверь. В её пальцах крутилась ромашка - маленький, почти невесомый цветок, но сейчас он казался чем-то гораздо большим.
Она прошлась взглядом по комнате, словно что-то ища, пока её глаза не наткнулись на книгу, одиноко лежащую на прикроватной тумбочке. Наверное, это единственная книга, которую она взяла с собой сюда.
Софа взяла её в руки, пролистала несколько страниц и аккуратно вложила туда цветок, как будто запечатывая этот день внутри. На секунду замерла, глядя на спрятанный между страницами бутон, а затем улыбнулась.
Закрыла книгу и только тогда посмотрела на обложку.
«Гордость и предупреждение».
Она усмехнулась.
Любимая книга Сони, забавное совпадение.
Она провела пальцем по тиснённым буквам на обложке, задержалась на них, будто собираясь что-то сказать, но промолчала.
Затем, не раздумывая больше, убрала книгу в рюкзак. Софа застегнула молнию на рюкзаке, потом снова расстегнула. Её пальцы скользнули к книге, будто хотелось ещё раз ощутить её под ладонью, но она остановилась, только вздохнула.
Ромашка теперь была надёжно спрятана между страницами, и эта мысль почему-то успокаивала. Как будто Софа сохранила кусочек сегодняшнего дня, спрятала его так, чтобы потом, открыв книгу, снова почувствовать запах тёплого поля, услышать смех Сони, увидеть, как её ресницы дрожат на фоне солнечного света.
Она села на кровать, опустилась на локти, запрокинула голову и прикрыла глаза. В комнате было тихо, только за окном щебетали птицы и где-то вдалеке слышался голос бабушки, переговаривающейся с Александром.
Она не хотела думать.
Не хотела считать дни.
Но мысли сами находили её.
Семь дней.
Шесть с половиной, если точнее.
Софа крепче сжала глаза, словно пытаясь спрятаться от этой цифры, но она уже прочно засела в голове.
Вдох. Выдох.
Ещё один.
Она потянулась за телефоном, но не включила экран, просто повертела его в руках, потом отложила обратно.
Софа поднялась с кровати и прошла к небольшому столику, стоящему в углу. Комната казалась слишком тёмной, слишком пустой, и она нащупала выключатель лампы. Тусклый жёлтый свет разлетелся по поверхности стола, выхватывая из темноты края бумаги, чернильный след на ручке, её собственные дрожащие пальцы.
Она села,перед ней лежал чистый лист.
Софа застыла, глядя на белизну бумаги, которая почему-то напоминала ей свежий снег - холодный, нетронутый, пугающий.
Что написать?
Как сказать всё так, чтобы Соня поняла? Чтобы поняла, но не испугалась? Чтобы не отвернулась? Чтобы не злилась?
Софа взяла ручку, коснулась бумаги. И не смогла остановиться. Слова хлынули наружу, словно сломавшаяся плотина.
Она писала обо всём.
О том, как любит её.
Как боится потерять.
Как не представляет, что будет дальше, но точно знает одно - без Сони её лето уже никогда не будет прежним.
Она писала быстро, почти не отрывая ручку от бумаги, словно боялась, что если замрёт хоть на секунду, то передумает, порвёт лист, не скажет.
Она писала, пока пальцы не начали болеть.
Она писала, пока слёзы не начали капать на бумагу, оставляя размытые следы там, где слова были самыми важными.
«Прости».
Софа прикусила губу, слёзы мешали видеть буквы, но она всё равно продолжала.
Простит ли? Она не знала. Но знала одно - Соня должна прочитать это.
Когда-нибудь.
Софа выдохнула, ручка выпала из пальцев и скатилась со стола, тихо звякнув о деревянный пол.
Она моргнула, сморгнув последние слёзы, и посмотрела на исписанные страницы. Буквы слегка расплылись в местах, куда упали капли, но слова всё ещё были читаемыми. Слова, которые она так боялась сказать вслух.
Софа осторожно собрала листы, погладила их ладонью, словно могла стереть помятые места, словно могла сделать письмо менее... отчаянным.
Затем она аккуратно сложила их, один за другим, вложила в конверт.
Сколько страниц? Пять? Шесть? Она не считала.
Конверт оказался плотным, тяжёлым.
Она держала его в руках, перебирая уголки пальцами, не зная, что теперь делать.
Отдать? Когда? Софа сжала конверт крепче. А вдруг не стоит?
Она опустила взгляд на стол. Всё внутри неё говорило: Соня должна знать.
Но что, если это всё разрушит?
Что, если Соня не хочет знать?
Что, если она поймёт неправильно?
Что, если...
Софа крепко зажмурилась, загоняя мысли обратно.
Она медленно поднялась со стула, прошла к кровати и положила письмо в ящик тумбочки.
Там, в темноте, среди старых мелочей и забытых вещей, оно будет в безопасности.
Пока что.
***
Софа проснулась оттого, что лучи солнца снова пробрались сквозь занавески и нагло били ей в лицо. Она зажмурилась, перевернулась на другой бок, но тут же почувствовала неприятное ощущение в спине - заснула как-то не так, теперь тело занемело, ломило шею.
Одеяло сбилось в ком у ног, волосы растрепались, щекой она уткнулась в край подушки. Её дыхание было медленным, почти ленивым. Где-то внутри тела жила тяжесть - не физическая, а какая-то другая, будто день ещё не начался, а она уже устала.
На прикроватной тумбе медленно гудел телефон: вибрация, потом тишина. Не звонок, не уведомление - просто напоминание о реальности. Софа потянулась, коснулась экрана, но не посмотрела на него. Только отключила вибрацию и опустила руку обратно на постель.
Она не хотела вставать.
Не потому что лень - просто что-то внутри сопротивлялось этому дню. Как будто тело и разум знали: время уходит. Неожиданно отчётливо вспомнилось: шесть дней. Только шесть.
Софа перевернулась на спину и уставилась в потолок. Прислушалась - дом был жив: слышались шаги бабушки где-то внизу, лёгкое постукивание кастрюль, приглушённый голос Александра. Всё обыденно, по-домашнему. Но что-то в этом спокойствии резало. Как будто оно было фальшивым, как будто в этом уюте спряталась маленькая трещина.
Софа встала - медленно, неуверенно, словно боялась спугнуть утро. Прошла к окну и отодвинула штору. Мир был в тумане. Поля, деревья, даже дома напротив - всё будто покрыто мягкой вуалью. Словно сон ещё не рассеялся.
Она тихо открыла окно. Воздух пах травой и чем-то пряным. Где-то недалеко кричал петух. Всё вокруг было таким обыденным - и в этом обыденном скрывался ужас: завтра всё изменится. Или послезавтра. Или в последний день.
Софа зажмурилась, впуская в себя прохладу, а потом услышала, как скрипит калитка. И сразу - сердце. Оно стукнуло иначе. Быстрее. Мягче. Страшнее.
Она знала - это Соня.
И вдруг ей так сильно захотелось просто всё остановить. Заморозить. Этот туман, этот дом, этот стук сердца, лицо Сони за калиткой, их разговоры, молчание, этот странный, светлый, больной июнь.
***
Софа стояла на пороге кухни, босая, с растрёпанными волосами и чуть припухшими веками - будто не до конца проснулась или, может быть, не до конца уснула. Она опиралась плечом о косяк, и в груди у неё будто бы колыхнулась тёплая вода, когда она увидела Соню.
Та стояла у окна, всё в той же своей дурацкой футболке с ободранным принтом, волосы небрежно завязаны в хвост, на щеках розовый румянец, а в глазах - свет. Её обычный, ослепляющий, громкий свет. В руках она держала большую чашку с бабушкиным какао и довольно отпивала из неё, как будто была у себя дома. Может, так оно и было.
- А вот и засоня, - сказала бабушка, даже не оборачиваясь, - Сонька уже с утра тут как тут. Сказала, будет завтракать только с тобой, Софийка.
Соня повернулась и чуть приподняла чашку, как будто в знак приветствия.
- Доброе утро, - сказала она, и её улыбка была настолько широкая, что Софе захотелось её целовать, чтобы она перестала улыбаться так громко.
Софа едва заметно усмехнулась, прикусив внутреннюю сторону губы, и кивнула.
- Угу, утро.
- Ну иди, садись, - скомандовала бабушка, - я оладушков напекла. Только не горячитесь, Соня еле удержалась, чтобы не стащить ещё один прямо со сковородки.
Соня прыснула от смеха, облокотилась на стол.
- Ну да, я уговаривала оладушку полюбовно, но она была упрямой.
Софа прошла через кухню, чуть задев плечом Соню, и села напротив. Она украдкой смотрела на неё из-под ресниц, а потом уставилась в пар над чашкой. Было что-то невыносимо уютное и невыносимо горькое в том, как всё это происходило: как Соня так легко вписывалась в кухню, в утро, в её семью. Будто бы вписывалась навсегда.
А ведь ничего не будет навсегда.
- Как спала? - спросила Соня, отрываясь от очередного оладушка.
Софа пожала плечами.
- Нормально. А ты?
- А я - нет, - вдруг сказала Соня, и её улыбка на миг погасла. - Мне снился сон, что мы поехали на море. Только ты всё время убегала от меня по воде. А я тебя не догоняла.
Софа посмотрела на неё долго и тихо. Что-то сжалось внутри.
- Глупость какая, - сказала она хрипловато. - Я бы не убежала.
Соня наклонилась вперёд, подперев подбородок рукой.
- Ну вот и не убегай.
Софа кивнула.
- Ладно.
Они ели в тишине, только посуда звенела, и бабушка время от времени комментировала рецепты, шутя о том, что в этих оладьях есть секретный ингредиент - любовь. Софа слушала и думала, что если бы могла, спрятала бы Соню между страниц книги. Прямо как ту ромашку. Чтобы сохранить. Чтобы не потерять.
Но Соня была живой, настоящей, сидела рядом и доедала последний оладушек, закусывая его смехом. И это было лучше любых писем. Пока - было.
Софа откинулась на спинку стула, чуть покачалась, опуская взгляд в чашку. В какао уже плавали крошки от оладушек, а пар почти исчез.
- Илья скоро домой уезжает, - сказала почти шепотом. - На следующей неделе.
Софа кивнула, и в этом кивке было что-то слишком взрослое, слишком спокойное для девочки с растрёпанными волосами и губами, ещё помнящими недавний поцелуй.
- Да? - она подняла глаза, и в них было настоящее сожаление. - Печально.
- Мгм, - ответила Соня, облокотившись на стол обеими руками, потирая пальцами мизинец - привычка, появившаяся ещё с весны, когда она случайно вывихнула его, падая с качелей.
- Ты скучать будешь? - спросила Софа, стараясь, чтобы голос звучал ровно, но губы невольно дрогнули.
Соня не ответила сразу. Она отвела взгляд в окно - за стеклом медленно качались занавески, а солнце заливало подоконник. Пахло летом, сладким вареньем, подсушенным деревом и утренним теплом. Потом она чуть повернула голову к Софе, не улыбаясь, просто смотрела.
- Наверное, да, - честно сказала она.
- Мне будет тебя не хватать, - тихо сказала Софа. Почти шепотом. И это прозвучало так просто, так прямо, что Соня на миг замерла.
А потом кивнула.
- Мне тоже будет тебя не хватать. Уже не хватает, если честно. Даже когда ты рядом.
Софа впервые за утро посмотрела на неё по-настоящему - открыто, уязвимо, как будто без защиты.
- Странно, да?
- Очень, - сказала Соня, усмехнувшись, - но я люблю странности. Особенно если они - ты.
Софа улыбнулась. Едва. Но в этой улыбке было что-то такое, что могло остановить время.
И пусть оно всё равно продолжало идти - хотя бы сейчас, хотя бы в этой кухне, с какао, оладушками, бабушкиным фартуком и солнцем на щеках - оно шло медленнее.
***
Солнце клонилось к закату, бросая длинные золотистые тени на выцветшие металлические конструкции площадки. Воздух пах сухой травой и пылью, а где-то вдалеке мычала корова - как часть вечного, незаметного фона деревенской жизни. Сквозь растрескавшиеся доски песочницы прорастала трава. Софа и Соня сидели, поджав ноги, в песке, он был тёплый, мягкий, с крупинками мела, и приятно холодил ладони, когда они копались в нём без особой цели, будто ища что-то забытое.
Неподалёку Ива и Илья хихикали, раскачиваясь на одной-единственной целой качеле. Цепи скрипели, воздух вокруг них гудел, и всё это звучало как лето, как юность, как то, что скоро закончится, но пока ещё живёт.
- Ты странная, - сказала вдруг Соня. Голос её был тихим, будто она сама не до конца была уверена, стоит ли говорить.
Софа обернулась, слегка щурясь от заходящего солнца.
- А? - выдернулась она из своих мыслей, в которых витала уже не первый час.
- Ты странная, - повторила Соня, но на этот раз с лёгкой улыбкой, почти ласково.
Софа зевнула, потянулась, сдвинув плечами, будто стряхивая с себя напряжение, и лениво улыбнулась.
- Почему?
Соня не сразу ответила. Она провела пальцем по песку, начертила какую-то линию, потом стёрла её.
- Не знаю, - сказала она наконец. - Просто какая-то не такая сегодня.
- Тебе кажется, колхозница, - усмехнулась Софа и ткнула Соню в бок пальцем. Та фыркнула, но не отстранилась.
- Да нет, - сказала Соня уже мягче. - Ты как будто... я не знаю... задумчивая.
- Может, я взрослею, - наигранно важно сказала Софа и закатила глаза.
- Может, влюбилась, - поддела её Соня, и в голосе проскользнула шутливая язвительность, но глаза при этом оставались серьёзными.
Софа не ответила сразу. Она просто посмотрела на неё - прямо, внимательно, и на короткий миг всё стихло: и скрип качели, и шорох травы, и даже хихиканье друзей будто растворилось в воздухе.
- Эй, голубки, - перебил их Илья, подходя ближе и поправляя ремешок рюкзака. - Мне домой пора.
Он говорил с той лёгкой усталостью в голосе, которая всегда приходит в конце долгого, шумного, тёплого дня. Его волосы были растрёпаны, щеки порозовели от беготни, а глаза светились какой-то почти детской радостью.
- Я тоже уже пойду, - сказала Иванна, вытягивая руки вверх и зевая.
Солнце уже опускалось за край поля, золотя траву и окрашивая небо в медно-розовые оттенки. В воздухе витал запах скошенной зелени, мокрой земли и чего-то тихого, неуловимо летнего.
- Пока, - бросил Илья, направляясь по тропинке в сторону деревни. - До завтра!
- Пока, - крикнула ему Иванна, махнула девочкам и убежала следом, прыгая с кочки на кочку.
Соня и Софа остались одни. Они молча шли по знакомой дорожке, миновали калитку, ведущую к дому Софы, и уже собирались разойтись - у каждой из них было своё «до завтра», своё тёплое одиночество. Сначала.
- Ну пока, - сказала Соня, остановившись у калитки. В её голосе не было ни обиды, ни отчуждённости - только мягкость. Она чуть отвернулась, будто уже мысленно шагнула к себе, в ночь, в дом, в привычную тишину.
Но в следующий миг тёплая ладонь Софы коснулась её запястья. Лёгкое, неуверенное прикосновение, которое тут же стало крепче, словно кто-то внутри неё понял, что не хочет отпускать.
- Стой, - тихо сказала Софа. В её голосе звучало почти удивление - будто слова вырвались сами. - Не зайдёшь?
Соня обернулась. Несколько прядей выбились из её хвоста, ветер подхватил их и перекинул через щёку. Она посмотрела на Софу - и впервые за весь день в её взгляде мелькнуло что-то совсем личное. Глубокое, почти прозрачное чувство.
И она улыбнулась.
- Зайду, - просто сказала она, и в этом было всё: согласие, любопытство, готовность быть рядом. Пусть даже ненадолго.
Софа кивнула, всё ещё не отпуская её руку.
Дом встретил их мягким полумраком. В кухне что-то ещё постукивало - может, посуда после ужина, - но бабушки не было слышно. Софа провела Соню в свою комнату и прикрыла дверь.
Соня молча села на кровать, потянула носки на ноги и обняла колени, уткнулась подбородком в ткань джинсов. Софа тоже присела рядом, чуть ближе, чем нужно было. Между ними оставалось всего ничего - один вдох.
- У тебя тут хорошо, - сказала Соня тихо, будто боясь спугнуть вечер. - Тихо. И пахнет пирогами.
- Хочешь чай?
- Угу, - кивнула та и вдруг добавила, - но только если ты сделаешь.
Софа встала, лениво потянулась, снова глядя на неё.
- Ну раз ты такая наглая, - пробормотала она и скрылась в кухне.
Когда она вернулась, держа в руках две кружки с чаем, Соня уже лежала, уткнувшись лицом в подушку. Волосы её растрепались, рука свисала с кровати. Софа остановилась на секунду, просто глядя - как будто кто-то поставил жизнь на паузу.
- Эй, - прошептала она и присела рядом, - не уснула?
Соня повернулась к ней и села. Глаза её были блестящие, как будто в них ещё остался смех. Она взяла кружку, сделала глоток и скривилась.
- Горячо.
- Терпи, - усмехнулась Софа.
Они пили чай в тишине. Только чайник ещё посапывал где-то на кухне, и за окном стрекотал кузнечик. Время будто замедлилось. И снова Софа почувствовала - как мало у них осталось. И как важно сейчас просто быть. Не думать. Не спрашивать. Не говорить.
- Я не хотела, чтобы ты уходила.
***
Комната у Софы была небольшой, но уютной. Летний бардак - то, что можно позволить себе только на каникулах: брошенная кофточка на спинке стула, открытая книга на подоконнике, чашка с недопитым чаем. Девочки устроились на полу, раскидав подушки, включили ноутбук и выбрали первую попавшуюся комедию - какая-то дурацкая, с дешёвыми шутками и переигрывающими актёрами.
Но смеялись.
Смеялись, пока животы не сводило, пока глаза не наполнялись слезами, пока лица не разгорались жаром. Соня всё время отбивала пяткой в бок Софе - «Хватит, не могу!» - а та ржала, прижимаясь лицом в подушку, будто так можно было остановить истерику. Шутки были нелепыми, но всё в их моменте было слишком живым, чтобы не смеяться: как Софа криво повторяла фразы героев, как Соня перекатывалась с боку на бок, вытирая слёзы, как они иногда даже не слышали фильм, потому что друг друга заглушали.
Смех затихал медленно, утихая до хихиканья, шороха, тишины. Оставалась только близость, свет от экрана, дыхание. В этой комнате было хорошо, как будто в мире нет ничего - ни времени, ни боли, ни прощаний. Только две девочки, подушки и комедия, которая вдруг стала самой лучшей на свете.
- Это худшая комедия на свете, - выдохнула Соня, всё ещё посмеиваясь.
- Ага, - кивнула Софа, - но она почему-то спасает мне жизнь прямо сейчас.
Софа повернулась на бок и посмотрела на Соню. Та раскинулась на полу, подложив под голову плед, и тихо хмыкала себе под нос, глядя в экран. Её глаза чуть припухли от смеха, щеки пылали, на лице тень от света ноутбука.
Софа не могла отвести взгляда. Всё казалось до боли правильным: то, как лежит плед, как волосы Сони растрепались, как она чуть поджимает пальцы на ногах, когда смеётся.
- Знаешь... - вдруг начала Софа, но осеклась. Соня повернулась к ней.
- Что?
Софа замолчала. Она хотела сказать: «Я так люблю тебя, что мне страшно». Хотела сказать: «Я не знаю, как дышать, когда ты смеёшься так». Хотела всё. Но вместо этого сказала:
- У тебя тут волосы торчат. - И, наклонившись, пригладила их.
Софа улыбнулась и легла на спину, глядя в потолок. Сердце стучало как бешеное, но она делала вид, что всё нормально. Они смотрели фильм дальше, но уже почти не смеялись - тишина между ними была уютной, будто давно знакомой.
Фильм давно закончился, но экран ноутбука всё ещё тускло светился в полумраке комнаты, отражаясь в глазах Софы. Они больше не смеялись - просто сидели рядом, деля одну подушку, тёплый плед и тишину. Иногда эта тишина была громче любого диалога, и сейчас как раз такой случай.
Соня потянулась, чуть зевнула и встала, начав собирать свои вещи. Она не спешила, но всё её тело говорило: «я ухожу».
- Поздно уже, - пробормотала она, натягивая кофту и оглядываясь на Софу через плечо. - Пойду, наверное...
Софа не ответила. Она сидела на кровати, поджав под себя ноги, и смотрела, как Соня подходит к двери. С каждой секундой внутри нарастало напряжение, будто на сцене в конце спектакля, когда занавес уже начал опускаться, но ты знаешь - не всё сказано.
- Сонь, - вдруг резко сказала она, голос дрогнул. Соня тут же остановилась, обернулась. - Останься.
Это было не просто слово. Оно вылетело из груди, будто вырвавшись из пульсирующей боли, из страха. В нём было всё: просьба, мольба, отчаяние, будто если она уйдёт - ничего уже не вернуть.
Соня не ответила сразу. Но её глаза мягко потеплели. Она тихо улыбнулась - без насмешки, без удивления, с каким-то искренним, почти взрослым пониманием. Потом медленно подошла к кровати и встала перед Софой, между её ног, как делала это уже раньше - и как будто так было всегда.
Софа подняла взгляд. Что-то дрожало в ней, будто нерв, будто всё нутро. Она боялась выдать себя, но уже не могла спрятаться.
Соня подняла руку и нежно провела пальцами по её волосам. Её ладонь скользнула к затылку, чуть потянула на себя, а потом она медленно наклонилась и поцеловала Софу в лоб. Долгий, тёплый, будто освящённый светом жест.
Софа не шелохнулась. Она лишь прикрыла глаза. От этого поцелуя у неё внутри всё сжалось - как от нежности, так и от боли. Потому что такие поцелуи не случайны. И не вечны.
Соня осталась.
***
Они улеглись рядом, не сказав ни слова - как будто это было чем-то естественным, как будто их тела знали, как лечь, как расположиться, где чьё плечо, где край одеяла. Софа первой осторожно потянулась ближе и устроилась рядом, почти вплотную, чувствуя, как тонко, едва уловимо, теплеет кожа под общим дыханием.
- Ты чего? - лениво усмехнулась Соня, не открывая глаз.
- Ничего, - так же тихо, с улыбкой, ответила Софа, глядя ей в лицо.
Соня не стала ничего говорить. Она просто выдохнула, как-то мягко, будто облегчённо, и спустя пару минут её дыхание стало ровнее. Софа чувствовала, как оно касается её шеи. Соня уснула. Быстро, будто знала - здесь можно.
А Софа - нет. Не могла.
Не тогда. Не сейчас. Не позже. Не даже под утро.
Она смотрела. Дышала чуть глубже, чуть осторожнее, как будто боялась потревожить её сном. И всё равно сердце гремело так громко, что казалось - Соня вот-вот проснётся.
Софа изучала её лицо, сантиметр за сантиметром, будто хотела запомнить навсегда. Вот веснушки, разбросанные по скулам, вот тонкая родинка у губ, вот губы сами - мягкие, чуть приоткрытые во сне. Соня улыбалась. Чуть-чуть, уголком губ, как будто что-то хорошее снилось. И эта улыбка была самой страшной пыткой.
Софа провела тыльной стороной ладони по её щеке. Осторожно. Так, как делают те, кто знает, что теряют. Как те, кто не смеет коснуться настоящим прикосновением, но уже не может не тянуться.
Слёзы пришли внезапно. Мягкие, тихие, прозрачные. Они скатывались по лицу, стекали к шее, к подушке. Софа уткнулась лицом в подушку и заплакала по-настоящему - беззвучно. Она не хотела, чтобы Соня слышала. Не хотела, чтобы та проснулась.
Пусть спит. Пусть улыбается во сне.
А Софа будет рядом. Пока может.