Он играет как Гослинг (Я играю в любовь с ним)

13 - Не курить в номере, но курить везде

— ... В ту ночь я дрочил, думая о тебе.

— Ну ты подумай, я тоже дрочил, думая о себе!

Майкл Новатны/Брайан Кинни

***

Вспышки камер слепят и раздражают, заставляя морщиться и неудовлетворённо зыркать в сторону несметного количества журналистов вокруг.

— Чимин-ще, улыбайтесь! — растягивая жирно накрашенные губы в притворно-поддерживающей улыбке, советует ему одна из ведущих колонки сплетен в «Korea Weekly».

Эта особа за несколько лет своей карьеры умудрилась достать всех плюс минус известных личностей настолько, что её ещё на входе, драматично закатывая глаза, представил ему весь актёрский состав, включая главную жертву чужой словоохотливости — Мин Юнги собственной персоной.

— Серьёзно, эта чокнутая, — шептал он ему у зоны перед красной дорожкой, — однажды написала про то, что я признался в нетрадиционной ориентации, чтобы скрыть наличие у себя беременной до брака девушки. Можешь себе это представить?

— Нет, не могу, — честно признался тогда Чимин, не понимая, в чём смысл перекрывать один скандал другим, но ещё более масштабным и разрушительным. — Ну правда, какая тебе от этого выгода? За публичный каминг-аут нынче дают памятные призы или значки с надписью «100% Gay»? Добрачные беременности всё-таки встречаются куда как чаще, да и ты не айдол, чтобы тебя сожрали за попытку создать семью.

— Вот и я не понял логику этой женщины, если она у неё вообще есть. Иногда мне кажется, что колонку сплетен в их вшивой газетёнке генерирует обезьяна с хлопушкой, сидящая у неё в башке.

— Очень зрелищный образ, — успел пробормотать Чимин, прежде чем их позвали на выход, где начался настоящий плёночный ад, в одночасье разверзнувшийся перед Чимином.

И вот он, одетый с иголочки и под стать своему официально парню, стоит по стойке смирно и пытается выдавливать из себя улыбки. Ну уж нет, всё-таки, жизнь селебрити не для него, но Юнги — очень даже, а поскольку уже только ленивый не обсосал их отношения, статуса звёздного бойфренда и какого-никакого актёра ему уже не избежать при любых обстоятельствах, включая тотальный игнор социальных сетей и добровольное затворничество у Юнги дома.

Как оказалось, люди довольно жестоки во всём, что касается знаменитостей. Чимин практически на сто процентов уверен, что в реальности все те, кто желает ему сдохнуть, подавившись членом, вылизывают задницу своему начальнику в надежде на повышение и тихо ненавидят свою жизнь. Это правда обьясняет весь тот поток негатива, что стабильно выливается на всех, кто подвернётся под руку, включая самого Чимина. Он понимает, что удовлетворённый собой и миром человек не будет тратить время на то, чтобы испортить кому-то настроение, и в каком-то смысле даже сочувствует своим ненавистникам. Тем не менее, бесконечные оскорбления и «письма счастья», как их называет Чонгук, продолжают лететь во всех соцсетях с завидной регулярностью наравне с восхищениями и попытками подкатить, и если от последнего просто становится немного неловко, то первое вызывает стойкое желание выбросить свой телефон в окно и больше никогда не заходить ни в одно из приложений, завязанных на контактах с людьми.

Как обычно, в столь щекотливой ситуации его поддержал не кто иной, как Ким Тэхён, который как всегда нашёл верные слова, не скатываясь при этом в тупую жалость к собеседнику.

— Конечно, ты можешь отрезать себя от всех, — сказал он тогда, держа его за руки и внимательно смотря ему в глаза, — удалить аккаунты в социальных сетях и не посещать мероприятия, приуроченные к промоушену дорамы. Можешь сделать вид, что никак не связан с тем Чимином, которого, между прочим, превозносят тысячи зрителей, помимо твоих любимых злопыхателей. Вот только в таком случае это будет означать, что все эти гадкие людишки выиграли. Неужели ты позволишь им насладиться осознанием, что им удалось растоптать тебя настолько, что ты ушёл? От того, что прячешь голову в песок, надвигающийся ураган не свернёт в сторону, но ты не увидишь, когда он придёт, и последние минуты твоей жизни пройдут в неизвестности. Так что улыбнись так язвительно, как только можешь, и одним своим видом скажи этим уёбкам, что они не стоят и мизинца на твоей ноге, а потому могут и дальше плеваться ядом в Интернете в поисках новой жертвы. Ведь ты не такой, Чимин-и. Не такой ровно до тех пор, пока не позволишь сделать из себя «это» другим.

Вспоминая напутственную речь Тэ, Чимин чувствует себя в разы увереннее и улыбается уже более открыто, да и всё его тело принимает более расслабленное состояние. Рука непроизвольно цепляется за локоть Юнги, и младший берёт его ладонь в свою, чувствуя уверенность и тепло, которыми его наполняет чужая жилистая ладонь, сжатая в его почти детской лапке. Журналисты заметно оживляются, щёлкая затворами фотоаппаратов с удвоенной силой, стараясь запечатлеть новую звёздную парочку со всех ракурсов, какие только доступны им в их точке обозрения.

— Эй, ты хорошо справился, — ободряюще замечает один из актёров второго плана, Ким Сокджин, обращаясь к Чимину с доброжелательной улыбкой на лице.

Во время съёмок они вежливо здоровались друг с другом и эпизодически болтали, но их общение не получало шанса зайти чуть дальше из-за множества факторов. Однако после того, как Dispatch самовольно обнародовал их отношения, Ким Сокджин неожиданно стал одним из первых, кто занял их с Юнги сторону, на фоне чего едва начатое общение переросло во вполне неплохую подложку для будущей дружбы.

— Спасибо, — благодарит он, тепло улыбаясь своему хёну. — В какой-то момент я боялся, что надо мной будут... смеяться... Знаю, звучит глупо, но...

— Люди склонны смеяться над тем, что недоступно их убогому пониманию, а потому даже не бери в голову, если это действительно произойдёт, — обрубает Джин, после чего кратко обнимает Чимина и желает ему удачно провести оставшийся вечер.

В рамках промоушена дорамы самая видная часть каста оказалась на корейском кинофестивале — относительно новом мероприятии под шефством неутомимых Mnet. Им уже дали номинацию в категории «Остро-социальная дорама», поднимающая те или иные проблемы в обществе. Если у них как то — полицейский произвол и коррупция, помноженная на гомофобию и замшелость взглядов, то у остальных номинантов более классические темы, которые «безопасно» поднимать на людях, так как на них не может быть двусмысленной реакции — буллинг, живодёрство и педофилия, кажется, где-то ещё была тоже. Режиссёр Кван, сияя как начищенная монета, по секрету сказал Чимину, что у них есть все шансы выиграть: их дорама даже не вышла до конца, но первые восемь эпизодов бьют все рекорды по просмотрам, получая довольно лестные отзывы от зрителей, пусть и разгромные — от профессиональных критиков.

Все прекрасно сознают, что с точки зрения актёрского мастерства их продукт — всё ещё обнять и плакать, ведь даже сильно улучшивший игру в любовь Чимин не исключал собой Чимина-полицейского, Чимина-повседневного-любителя-кофе, который отыгрывал сцены обычных диалогов не то чтобы ужасно, но и не профессионально точно, а потому ни у кого, включая самого Чимина, расстройства по этому поводу не возникает. Это всё само по себе не имеет значения на фоне ударившего обухом и критиков, и создателей проекта факта: зрители обожают дораму, с придыханием обсуждают каждый эпизод и с нетерпением ждут продолжения.

Обещанное порно — ладно, что-то сильно на грани оного, — произвело настоящий фурор на замерших у экранов людей; более того, модель того самого стола, на котором всё и происходило, была обнаружена глазастыми фанатами на мебельном сайте и раскуплена в считанные часы. Этот факт, кстати, очень посмешил Чимина, как и то, что ушлые маркетологи приписали к фото на сайте лозунг: «Открывайте новые границы и ящики вместе с выполненным в мафиозном стиле столом».

В целом, Чимин, наверное, зря накручивает себя и жалуется на жизнь: всё у него в ней офигенно, даже если учитывать тупоголовых ненавистников и умудрённых опытом советчиков в комментариях, которые в двадцать с хорошим хвостом лет рассказывают ему, как им с Юнги жить, почему-то думая, что имеют на это право наравне с его родителями. Всё-таки прав был тот, кто заметил, что в любой ситуации можно найти что-то хорошее или плохое — зависит от того, с какой стороны смотреть. Это что-то на уровне наполовину пустого и полного стакана, эмоциональную окраску которому мы придаём сами, и только от нас зависит, каков будет итоговый результат. По факту, в стакане просто есть вода, и Чимин, наверное, невозможный романтик и оптимист, потому что он не хочет думать о том, что часть живительной влаги в его сосуде отсутствует — с головой хватает того, что уже есть.

Любящие друзья, приятный коллектив, с которым удалось выстроить нормальные отношения после того, как он втянулся в процесс и перестал мешать людям выполнять их работу, невероятный, самый лучший на свете парень... Чимин прошёл к фуршетной зоне, по пути подхватывая с подноса пронырливого официанта бокал с шампанским и думая, что у него есть решительно всё, чтобы считать себя счастливым.

— Солнце, ты в порядке? — Чимин чувствует лёгкое прикосновение к своей спине и улыбается. — Ты хорошо получился, я думаю, но в начале возникло чувство, что тебе некомфортно здесь находиться. Ты же знаешь, что это необязательно, и мы в любой момент можем намекнуть мистеру Квану, что нам срочно нужно домой?

— Нам? — усмехается Чимин, разворачиваясь к старшему лицом и отставляя бокал — не хватало только разбить, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Да, нам, — с серьёзным видом кивает Юнги, перемещая руку на талию Чимина. — Ты же не думал, что я буду тусоваться здесь, пока ты тухнешь от скуки у нас дома?

... И снова это чарующее «нас».

Юнги не расспрашивал его о прошлых отношениях, но как-то сам догадался, что Чимина в них не очень любили и уважали. В принципе, сделать это было несложно, наблюдая за определёнными странностями в чужом поведении, но в конечном итоге он оформил свои подозрения в до зуда на кончиках пальцев верный пазл, и понял, что у Чимина жёсткая нехватка уверенности в будущем собственных отношений.

Это и является причиной, по которой старший так часто аппелирует словами «мы», «нас», «нам» и «наше» — он заметил, как светлеет лицо напротив от столь незначительных обращений, и сделал себе мысленную пометку обязательно выяснить, что это был за ублюдок, который так поломал его драгоценного Чимин-и.

Пожалуй, самое главное в сложившейся ситуации для младшего то, что они оба всё знают и понимают, но Юнги никогда не давит на него, требуя откровенности, на которую Чимин пока ещё не готов — всё ещё больно и обидно до дрожи в коленках, что его светлые чувства вдавили в грязь видавшими виды шинами мотоцикла.

Чимин внимательно всматривается в глаза напротив и понимает, что, сам того не осознавая, буквально вручил себя в руки тому, кто будет ценить каждую его улыбку в сотни раз сильнее, чем один смазливый ублюдок ценил всего его вместе взятого.

— Так мы уезжаем? — мягко улыбаясь, спрашивает Юнги. — Всё равно фестиваль длится не один день, наша номинация указана в программе на четверг, а на красной дорожке мы уже засветились. Думаю, некритично, если мы тактично свалим через задний вход.

— Это очень подлый уход! — фыркает Чимин, впрочем, не будучи абсолютно серьёзным по отношению к данному вопросу.

— Это уход по-английски, — возражает Юнги, но всё же находит их режиссёра у шоколадного фонтана и отпрашивает их для умасливания совестливого Чимина. По дороге к выходу они наталкиваются на страстно целующихся Чонгука и Тэхёна в тёмном, а оттого безлюдном коридоре. После секундного ступора все заговорщически хихикают и синхронно сговариваются сделать вид, что никого и ничего не видели; каждая из парочек идёт по своему, уникальному пути, в прямом и переносном смысле этого слова.

Уже дома Юнги и Чимин подхватывают быстро нарезанные закуски, на этот раз единогласно решая воздержаться от возлияний и ограничиться бокалами с газированной водой. С удобством устраиваясь на балконе, с которого открывается потрясающий вид на ночное небо Сеула, Чимин льнёт к совершенно не возражающему Юнги и умиротворённо выдыхает.

Ночь располагает к откровениям, и если Юнги открылся ему целиком и полностью, честно рассказав про тяжёлое детство и проблемы из-за ориентации пусть и порционно, но вполне правдиво и искренне, то у него, кажется, всё ещё есть перед ним незакрытый должок.

— Его звали Ыну, — говорит Чимин, вглядываясь в пестрящее маленькими искорками небо и вспоминая строчки из стихотворения про звёзды, которые зажигаются, потому что это кому-то нужно.

Он практически лежит на груди старшего, а потому не может не почувствовать, как тот напрягается, несомненно, понимая, о ком идёт речь. То, что у младшего был дерьмовый опыт отношений, от которого он частично не отошёл, лейтмотивом проходило через все их взаимодействия, в связи с чем Юнги порой действовал вслепую, не желая давить на младшего с откровениями, но вместе с тем не понимая, в чём конкретно кроется проблема, и как ему с ней помочь.

Чимин избегал этой истории, потому что боялся, что позорно разревётся в середине повествования, но последующие слова после самых сложных первых даются ему неожиданно легко:

— Он был барабанщиком в андерграундной группе, что-то вроде известного всем «секс, наркотики и рок-н-ролл», но помноженного на два. Меня привлекало то, что он был свободен во всём: в своих суждениях, взглядах... и отношениях, к сожалению, тоже. Для него любой вид отвественности был как тяжкая гиря, и я бы пережил, если бы он вывалил на меня это сразу, погрустил бы, но пережил, однако... Он продолжал давать мне надежду, хотя знал, что у нас нет никакого будущего. Полагаю, это казалось ему очень забавным, но не мне. Знаешь, я не могу не планировать: я знаю, что буду делать через пятьдесят лет в этот же день, мои планы сдвигаются, но им нужна прочная основа, чтобы понимать, в каком направлении развивать мысль. С ним же это был бесконечный карточный домик, который по всем законам физики должен был развалиться ещё на первом этаже, но упорно разросся до небоскрёба. Такие уж они, карточные домики — стоит появиться малейшему дуновению ветра... На протяжение долгого времени он рушил все мои попытки завести нормальные отношения, а в один день просто взял и исчез, как будто и не было его в моей жизни так мучительно долго, не было совсем. Сверкнул на солнце своим шлемом и уехал, пока я смотрел ему вслед. С тех пор я выучил один горький урок: очаровываясь иллюзиями, мы обрекаем себя на верную смерть. Я мог увидеть всё это, пока не стало слишком поздно, но мне было проще дурить себя самого сказкой про мрачного и таинственного принца. Какой же отстой.

Юнги внимательно слушает его всё то время, что он говорит: они всё ещё сидят в обнимку так, что Чимин не может видеть его лицо, но он чувствует реакцию всего тела позади себя на каждое своё слово. Вместо каких-либо комментариев, возмущений или куда более унизительной жалости, Юнги молча сжимает руки на его талии, пытаясь буквально вдавить чужое тело в себя, и спустя минуту тишины тихо оповещает:

— Через пятьдесят лет я хочу греть свои престарелые кости на вилле в Испании. Или в Италии, даже не знаю, наверное, там. По факту мне вообще плевать, где именно, но, веришь или нет, я тоже знаю, что этот же день через пятьдесят лет проведу вот так же. С тобой.

Чимин уродливо шмыгает носом и смаргивает подкатившие-таки к глазам слёзы. Его тёмные глаза, становящиеся ещё темнее ночью, устремляются в небо, где сами звёзды, кажется, загораются ярче, будто подмигивая им с небосклона и безмолвно желая удачи.

... Совершенно точно, что мы не в силах поменять наше прошлое, повернув реку времени вспять и устранив мозолящие глаз ошибки былых лет. Другое дело, были бы мы сами такими, какие мы есть, если бы имели возможность стереть из своей жизни самые тёмные её периоды и моменты.

Чимин вот, например, неожиданно понимает, что впервые за долгое время не хочет переместиться в бар, где встретил Ыну, чтобы свалить оттуда до злополучного выступления его так и не выстрелившего бэнда. То, что было с ним, было ужасно, но кто знает, смог бы он в противном случае понять истинную ценность их отношений с Юнги? Смог бы так же наслаждаться своим хорошо, если бы не знал, что бывает, когда действительно плохо?

За столь пространными рассуждениями ни Чимин, ни Юнги не замечают синхронной вибрации своих мобильных телефонов.

Мистер Кван, 00:26:

Впервые за всю мою карьеру продюсеры буквально на коленях умоляли отснять второй сезон. Жду вас обоих на съёмочной площадке, Ромео и Джульетта наших дней)

Вот и подошёл конец этой прекрасной истории о любви.. Я надеюсь вы наслаждались этой работой от самого начала и до самого конца. Это конец данного произведение, но не для Вигуков, Чигуков (как вы поняли их ещё ждёт 2 сезон). Их история только началась и наверное через несколько лет как сказал Юнги они будут греть "свои престарелые кости где нибудь на вилле в Испании"😂. Давайте верить, что так оно и будет.
Не знаю когда вернусь с новым шедевром, но обещаю, что это произойдет😘