Осколки жизни [2.0]

После того, как друзья ушли, в комнате резко опустело. Без болтовни Макса стало очень тихо, будто из комнаты выкачали весь звук, без успокаивающего присутствия Лехи и Ильи отвратительное чувство беспокойства и отчаяния накрывало с головой.

Но ещё сильнее ощущалось отсутствие Леры — словно его лишили чего-то очень важного. Она появилась тут, как по волшебству, возникла из ниоткуда и осветила своим присутствием тугой полумрак этой комнаты. Костя не поверил своим глазам, когда увидел её, сидящую на краю кровати. Здесь, в этой квартире, в этой комнате. В этом Богом забытом месте. Рядом с ним.

Он действительно думал, что бредит. Ведь последние пару дней, крутясь на кровати в лихорадке, он постоянно видел ее. Стоило ему закрыть глаза или, наоборот, едва приоткрыть тяжёлые веки — она неизменно стояла перед ним. Правда, обычно она выглядела иначе: красная кофта и точно такие же алые пятна крови на руках, лице и даже волосах. Его крови. А ещё глаза — огромные и полные ужаса. Костя каждый раз рычал от бессилия и до хруста сжимал руки в кулаки, так ему хотелось стереть этот ужас из ее взгляда, как и вообще весь тот день из ее памяти.

Но вот, когда его в очередной раз выбросило из лихорадочного полузабытия, Костя снова увидел Леру. Только на этот раз она выглядела, как ангел, спустившийся с небес на землю: волосы, светлым водопадом спадающие на плечи, затягивающая синева глаз и взгляд — теперь полный ласкового тепла. Будто ей действительно есть дело до него.

От нее пахло чем-то сладковатым — смесью нежного аромата ванили с нотками весенней свежести. Косте этот запах напоминал о доме — том, которого у него никогда не было. И то, как эта девушка одним своим присутствием заставляла сердце сжиматься от щемящей нежности, сводило с ума. Она — словно наваждение. Он готов был пройти через это все еще раз: ранение, адская боль, лихорадка, снова боль, бесконечная боль, заполняющая все внутри, если бы его ждала хоть еще одна встреча с ней. И как бы не хотелось держаться от нее подальше, тело отчаянно хотело обратного. Оно хотело касаться мягкой кожи, ощущать под пальцами трепет тонких венок, выдающий волнение, почувствовать вкус ее губ. Он уже готов был сорвать с них поцелуй, но в последний момент остановился.

Вспомнил, что рядом с ним только темнота, а она заслуживает света. И тянуть ее за собой слишком эгоистично, пусть даже ему впервые за долгое время стало казаться, что он смог сделать вдох полной грудью, а удавка на шее хоть немного ослабла.

От мыслей Костю отвлекла мама, возникшая на пороге комнаты. Она нерешительно замерла на пороге, не решаясь пройти дальше, и в очередной раз за этот день окинула его неодобрительным взглядом.

— Тебя действительно не уволили?

Костя поморщился. Мама не хуже него знала, что это невозможно, но ей так отчаянно хотелось сделать вид, что она контролирует жизнь сына.

— Я же сказал, что нет. Мне просто задолжали несколько выходных.

Мать поджала губы. Было видно, что она хочет что-то сказать, но никак не решается — он видел это по тому, как она нервно облизнула нижнюю губу и смяла в руках пояс от халата. Костя выждал несколько секунд, сел и внимательно посмотрел на женщину:

— Тебе нужны деньги?

Та быстро закивала головой.

— Да, Кость, понимаешь, Толика опять выгнали с работы! Начальник сволочь попался! Он же и не пьёт на работе, и смены не пропускает, а тот все цепляется. И вот, что ему надо? Толя говорит — завидует, — быстро начала тараторить мама, яростно жестикулируя руками.

— Кому завидует? Толе? — хмыкнул Костя.

— Конечно!  У Толи и семья есть — я, ты, вон какой красавец! А начальник его уже к сорока годам скоро, а все еще ни ребенка, ни котенка, вот и злится. Толе так мужики на работе и сказали, с ним сработаются только те, кто такие же одиночки, как и он.

Костя внимательно посмотрел на мать и покачал головой, не зная, то ли смеяться, то ли орать от злости и бессилия. Большего бреда он в жизни не слышал, а мама в это так хочет верить. Семья. Вряд ли этим словом можно назвать этих троих — эту сломленную жизнью женщину, ее сожителя, пьяницу и бездельника, и сына — никому не нужного, и до которого никогда нет дела. Какая, к черту, зависть! Наверняка, до начальника просто дошло, какое ничтожество он взял на работу. И несчастного работящего Толю опять бесчеловечно уволили. Как и семь раз до этого, только за тот год, что он здесь живет. Но мать ему верила — или просто закрывала на все это глаза и тащила на себе очередного, ничего не стоящего мужика, у нее просто чутье на таких. А точнее, их всех тащил Костя, небольшой зарплаты мамы не хватало почти ни на что.

Надо бы давно послать их всех к черту, но совесть не позволяла не дать денег матери, когда она просит, даже точно зная, что они опять уйдут на очередную пьянку. Каждый раз мелькала предательская мысль: а, вдруг, эти деньги нужны именно ей? А еще, где-то очень глубоко внутри маленький мальчик все еще ждал, что когда-нибудь мама увидит, как много он старается для нее. Поймет, что он совсем не бесполезный ребенок, испортивший ей всю жизнь. И, наконец, полюбит его...

Костя тряхнул головой, прогоняя эти мысли. Медленно сел на кровати, чувствуя как бок резануло жгучей болью. Подавив вскрик, он аккуратно встал и неуверенным шагом пошел к висевшей на стуле куртке и полез в карман. Вытащил пару смятых купюр и протянул матери:

— Вот. Это пока все.

— Спасибо, сынок. — Костя поежился от ее слов. Такое обращение резало не хуже ножа, потому что на нем обычно и заканчивалась вся ее материнская любовь. — Толя обязательно вернет, как только устроится на другую работу.

Парень издал короткий смешок, тут же отозвавшийся новой волной боли. Смешно. Никому из маминых сожителей и в голову не приходило вернуть деньги — это он уяснил давно и прочно.

— Забудь, — только и отмахнулся он.

Женщина зашла в комнату, подошла к нему совсем близко и только теперь, в падающем в дверной проем из коридора свете, рассмотрела его. После перевязки он еще не успел надеть футболку, и теперь огромную повязку на животе сложно было не заметить. Глаза мамы немного расширились, и она указала пальцем на рану:

— Кость, это что?

— Ерунда, — процедил он сквозь зубы. — Неудачно подрался, вот и все.

— Ты уверен? — она с сомнением нахмурила брови, но волнение, которое звучало в ее голосе несколькими секундами ранее, уже исчезло.

— Конечно, я уверен, мам. — Костя отступил подальше вглубь комнаты, прячась в ее полумраке. 

На долю секунды ему захотелось, чтобы она ему не поверила. Чтобы подошла, встряхнула за плечи, заглянула в глаза и выяснила, наконец, что за дерьмо происходит у него в жизни. Обняла и шепнула на ухо, что все будет хорошо, и он обязательно справится. Чтобы она хоть раз в жизни испугалась за него по-настоящему, а не просто отмахнулась, как от чего-то не заслуживающего внимания. Ведь всегда проще сделать вид, что ничего не произошло, прикрыть глаза и отвернуться.

Женщина удовлетворенно кивнула и, натянуто улыбнувшись, вышла из комнаты. Дверь закрылась, и комната погрузилась в темноту. В нахлынувшей тишине уведомление о новом сообщении прозвучало особенно громко. От неё. Сердце тут же пустилось в галоп, а улыбка сама с собой расползлась по губам.