9
1943 год. Меня, как лучшего разведчика прямых боевых действий и человека, знающего иностранные языки, отправляют в Австрию. Дошла информация, что в этой стране наш главный информатор попал в засаду и ему нужна поддержка для побега. Имея данные о примерном местонахождении союзника, я отправляюсь на его поиски.
На одном из местных рынков узнаю о том, что в одном из богатейших домов этого города собирается бал-маскарад и придут самые влиятельные люди. Пока отчаянные поиски союзника ничего не дают, я решаю, что проникнуть на бал будет полезно, ведь можно разговорить нескольких важных шишек в форме и раздобыть полезной информации.
Проникнуть на бал оказалось не сложно. Моя неприметная одежда сгодилась для того, чтобы прикинуться прислугой, а в особняке, угрожая ножом, я вытребовала платье у одной из местных зазноб, после чего вырубила её на несколько часов и оттащила в чулан.
Танцевать я не умею, поэтому старательно избегаю ту часть зала, где мужчины приглашают на танец, держась ближе к барной стойке, где много подвыпивших, одиноких и очень разговорчивых идиотов. Узнав много интересного от одного Генерала, который начал открыто ко мне приставать, начинаю двигаться к выходу. Большего узнать сегодня мне не удастся и группа солдафонов, что стояла неподалёку от нас, начала подозревать, что их Генерал сливает информацию красивой девчонке. Проходя по коридору в сторону выхода из особняка, я ощущаю, как меня хватают за руку и разворачивают к себе силой.
— Куда же вы? Мы с вами ещё не потанцевали, — пристаёт ко мне Генерал-лейтенант, которому я отказала в компании ещё в начале вечера.
— Боюсь, меня будет искать мой муж. Нельзя заставлять его ждать и я никак не могу его найти. Наверное он вернулся домой. Так что...
— Вы просто обязаны потанцевать со мной.
Вояка тащит меня обратно в зал и вытягивает на танцпол. Хорошо, что играет музыка не для кого-нибудь вальса, тут бы я и посыпалась. Подглядев движения у других дам, я повторяю всё в точности. Даётся это не просто, но тут рядом есть и те, кто двигается похуже, поэтому подозрений я не вызываю. Закончившаяся музыка ничуть не смущает офицера и он требует продолжать танцевать. Взглядом я замечаю мужчину, заметно выбивающегося из всех присутствующих своей внешностью: чёрная одежда, широкие плечи, спортивное телосложение, ярко голубые глаза, я бы даже сказала, цвета стали, как и взгляд его, стальной. Погон на мужчине нет и думается мне, что он обычная зазноба, а значит и мой шанс выпутаться из лап офицера, который требует танцев. На таких мероприятиях, если присутствуют гражданские, то делают они это не по своей воле и охотно используют шанс ответить на выпады военных, когда выдается такая возможность. Была не была.
— Дорогой, я здесь, — машу рукой голубоглазому.
Мужчина лишь переводит на меня взгляд и не выражает никаких эмоций, ничего не говорит. Это мне на руку. Попрощавшись с офицером, иду навстречу с голубоглазым мужчиной и молюсь, чтобы он мне подыграл. Чувствуя в свою спину взгляд, понимаю, что офицер не отстанет от меня, пока не убедится, что передо мной действительно мой муж.
— Простите, кажется, я обозналась. Не проводите меня до выхода? Боюсь, я немного перебрала с алкоголем, — вру мужчине, своему шансу сбежать отсюда, с надеждой на чудо.
— Разумеется, — вдруг соглашается голубоглазый.
Он даже подставил мне руку, чтобы проводить, как настоящий джентльмен. Какие манеры. Проходя с ним под руку к тому же самому коридору, ведущему на выход, я для надёжности снова прощаюсь с офицером, а тот стал подыскивать себе новую жертву, потеряв ко мне интерес. Свернув за угол, я собираюсь отпустить руку незнакомца, что согласился проводить меня, и спешно сбежать отсюда, как вдруг ощущаю ледяную хватку на своей шее.
— Ты кто ещё такая?
— Вы что делаете? Я жена офицера. Вас отдадут под трибунал, — успеваю прошипеть, пока хватало воздуха.
— ...приятного вечера, — отвечает он и убирает руку. Это что? Протез?
Не собираясь дожидаться, пока он передумает, я бросаюсь к выходу и бегу что есть сил дворами и улочками, чтобы сбить преследователя со следа, прибегаю в укрытие. На шее остаются синяки от удушения. Черт, меня почти раскрыли.
Задание ещё не выполнено. Мне нужно успеть передать то, что я успела узнать сегодня от Генерала. Написав письмо со стратегически важной информацией, передаю его защищённым способом для отправки на родину на следующее утро. Надо продолжать поиски информатора и убираться с вражеской территории, ведь я успела засветиться на том самом балу и сделала это, потому что оставаться в Австрии надолго не планировала, а значит меня быстро забудут и это было оправдано.
Второй день поиска не дал результата, а возвращаясь в своё убежище из места передачи письма, чувствую, как что-то идёт не так. Слежки нет, как и чувства безопасности. В пустующей квартире, которую я заняла на время своего пребывания, есть телефон, о существовании которого догадаться было сложно. Квартира скудная и завалена всяким мусором, старыми вещами, разбитой мебелью. Как я узнала о телефоне? Он зазвонил. Снимаю трубку и слышу знакомый голос. Голубоглазый, точно он.
— Я приду убить тебя. Завтра.
— Договорились. Завтра я абсолютно свободна, — слова сами вылетают из меня.
Столько всего произошло в последние годы... Пусть задание будет не выполнено, я узнала кое-что поинтересней и завтра эта информация попадёт в СССР. У голубоглазого железная рука и мёртвая хватка, он поднял меня над землёй, даже не напрягаясь, и я чувствую, что он рядом. Даже не понимая, где именно и как он это делает. Скрываться нет смысла, и, кажется, мне не хочется. Просто нет сил. Я достаточно послужила своей стране.
— Что-то не так. Ты какая-то не такая. Будто не боишься смерти, — хмыкнул в трубку мужчина.
— Типа того. Ты зайдешь за мной? Или назначим встречу? Приходи с цветами, у меня после тебя будет свидание со смертью. Не хочу показаться невежливой.
Он точно не оценил юмора, потому что сбросил трубку. У меня есть ещё ночь, она принадлежит только мне и я точно знаю что буду делать. Высплюсь. Бояться больше нечего, судьба определена, её не избежать.
Таким крепким сном я давно не спала. Блокады, плен, разведка, наступления, отступления. Когда тут было спать? Открыв глаза, я вижу голубоглазого перед собой.
— Дал мне выспаться? Достойный поступок. Скажи своё имя, чтобы я знала, кто меня убьёт.
— ...Зимний Солдат, — отвечает мужчина !по-русски!.
*Дальнейшие переговоры с Зимним всегда будут исключительно на русском*.
— Ты не похож на русского, — задумалась я, но бросила размышления тут же. — Не важно. На цветы денег не хватило, или решил, что я не заслужила?
— Ты идешь со мной, — он встал передо мной, требуя, чтобы я следовала за ним.
— Тебе придётся меня заставить. Я не веду переговоров с террористами и не подчиняюсь им.
Ожидаемо, получаю удар в висок, от которого теряю сознание.
Очнулась я привязанной к стулу и в окружении трёх мужчин: один в белом халате, второй — тот самый пьяный Генерал, что разболтал мне секреты; и Зимний Солдат.
— На кого работаешь? — спрашивает Генерал, очевидно набравшись смелости. В прошлый вечер он был таким робким и застенчивым со мной. Идиот.
— На себя, — открыто издеваюсь над ним.
— Кто такая?
— Гражданин мира.
— Кто подослал? — Генерал кричит на меня надеясь запугать.
— Господь Бог.
Генерал ещё долго вёл допрос, но получал лишь глупые ответы, которые меня очень веселили. Видимо до него дошло, что я сумасшедшая и не раскрою ему ни-че-го.
Так прошла вечность. Моё лицо претерпело не лучшие изменения. Генерал довольно улыбается и отдаёт приказ Зимнему Солдату:
— Она вся твоя. Делай с ней, что хочешь, а заорет — убить.
Отдав приказ, офицер направляется к выходу под уговоры доктора не оставлять меня наедине с Зимним Солдатом, ведь тот совсем не стабилен. Все его доводы посылаются далеко и навеки. Ещё не разу не видела, чтобы оттуда возвращались.
Зимний Солдат стоит скрестив руки и молча наблюдает за мной какое-то время. Не знаю, что именно, но... Есть в нём что-то... Будто он сам пленник. Хотя со стороны так и не скажешь. К тому же, русский, который работает на немцев.
— Солдат, а какое у тебя НАСТОЯЩЕЕ имя? Ты сам за кого вообще? — мне приходится нарушить тишину. Она стала давить на уши. Или это кровоизлияние в мозг от ударов?
— Закрой рот. Слышала? Я могу сделать, что захочу, если ты закричишь.
— И всё, что ты придумал: пялиться на меня? Я так заскучаю, — немного разминаю шею, поворачивая ее по кругу. — Убей, как обещал, и будем свободны.
Не получив никакой реакции, я решаю, что больше ждать не намерена и начинаю кричать. Солдат такого поворота событий не ожидал и даже немного вздрогнул от моего крика. В два шага он подходит ко мне и зажимает рот рукой, чтобы я заткнулась. Теперь же мы с ним смотрим глаза в глаза и я вижу его панику. Это он паникует? Мужчина в десять раз сильнее меня и с железной рукой? Всё, что приходит ко мне в голову — лизнуть его пальцы, которыми мне зажали рот. После этого Солдат убирает руку, делает шаг назад.
— Отпусти меня, раз не хочешь убивать, — предлагаю своему похитителю.
— Да ты чокнутая!
— Мне просто нечего терять. И, кстати, ты не первый, кто мне это говорит.
Дальше могло произойти что угодно, но только не то, что действительно случилось. Солдат перерезает верёвки, что держали меня, и рукой показывает выход.
— Идём со мной, — зачем-то предлагаю ему. Может Солдат передо мной и вправду пленник. — Я знаю, как сбежать из страны. Ты ведь здесь не по своей воле.
Не получив ответа, бегу к выходу из какого-то разрушенного здания, где наверняка была больница; что есть сил. Теперь мне совершенно некуда идти. Машина, что сможет перевезти меня через границу, приходит только завтра, а значит ещё сутки нужно продержаться в городе.
На улице замечаю, как дети бегут с куском только что украденного хлеба в какой-то закоулок и понимаю, что у них там убежище. Сама так делала. Была тем, кто бежит впереди, а не крадёт. В краже я не сильна, но умею организовать людей. Спустя пару минут, убедившись, что продавец хлеба за ними больше не гонится, следую за малышней.
Найти общий язык с детьми у меня получилось отлично. Почему-то детям я всегда нравлюсь. Несмотря на то, что не имею представления: что делать с ними вообще, как играть. Один из них рассказывает мне про странного русского, которому они и несли этот хлеб. Мужчину ранили и он не может встать с постели. По описанию — это как раз тот, кто мне нужен. Только всё не так просто. Информатор лежит под присмотром нацистов в здании напротив. В том самом, где двадцать один этаж, а мне нужен семнадцатый, крайняя дверь справа. Идти нужно вечером, когда сменяется караул. Почему бы не продолжить свою миссию? Хуже уже не станет.
До вечера я сидела с детьми, рассказывала им про самолёты и вертолёты. Даже похвасталась своим званием почетного пилота, немного привирая о заслугах. У меня просто не было иного выбора, как сесть за штурвал самолёта два года назад. Когда жизнь ставит перед тобой препятствие, которое вызывает дикий страх, кто угодно может сдаться, но я была лишена возможности бросить своих солдат в тылу врага, а из транспорта был только самолёт.
Наш пилот был ранен и в бреду. Из этого бреда я цепляла информацию о том, как взлететь и посадить самолёт. Вот так просто, без обучения, книг и даже инструктажа. Каждый раз когда мне хотелось бросить всё и быть маленькой девочкой, чтобы кто-то пришёл и спас меня... Когда паника охватывала и связывала по рукам и ногам, приходилось отгонять страх и повторять себе: «никто не придёт. Ты должна спасти себя сама, ты это можешь. Начни что-то делать и просто продолжай сквозь страх, пока он не уйдёт». Если я не сделаю этого, не сделает никто. Поэтому я больше никогда не жду, а действую.
Нужно успеть переодеться, ведь кровь запачкала всю одежду и это выдаст меня. Как только стемнело, я вышла из убежища и направилась в сторону домиков, где обычно бывает вывешена на улицу постиранная одежда. Найдя чистую рубашку, одеваю её и направляюсь к зданию, где держат моего союзника, которого надо спасти.
Дорогу мне преграждает Зимний Солдат. И откуда он только взялся? Мы в трёх кварталах от нужного мне места, а я так хорошо скрывалась. Солдат медленно надвигается на меня. Наверное, пытается вселить в меня страх, но я лишь просчитываю ходы, пытаюсь понять, смогу ли сбежать.
— Ты моё задание, — говорит он.
— Я слишком близко подобралась к цели, чтобы сдаться в этот раз.
Сильной меня точно не назвать, но вот болевые точки человека я знаю отлично. Такой громила как он, да с железной рукой, наверняка двигается как слон. Уворачиваюсь от его ударов. Рукой он пробивает стену за мной и я не могу поверить в увиденное. Воспользовавшись его заминкой, бью в колено и второй удар отправляю в ключицу. Пока он стоит на коленях от удара в ногу, замечаю у Солдата пистолет и перехватываю его.
Теперь преимущество на моей стороне. Направив пистолет прямо в голову, делаю два шага назад, чтобы Зимний не успел выхватить из моих рук оружие. Пока Солдат поднимается на ноги, замечаю за его спиной двух других мужчин. Один из них собирается стрелять.
Пуля предназначается не мне. Мужчина недолго прицеливался в Зимнего и выстрелил. От того, что я находилась рядом, благо реакция позволяет, я бросаюсь навстречу Солдату, чтобы оттолкнуть. Он оказывается крупнее, чем я рассчитывала и вместо того, чтобы нам двоим увернуться от выстрела, толкнув этого громилу слабее, чем я ожидала, пулю ловлю я, в левый корпус. Она застревает в ребрах, очевидно, потому что если бы пуля прошла глубже, то попала бы в сердце.
Боль не ослепляет меня. Тем пистолетом, что я всё ещё держу в руке, пускаю две пули, по одной на каждого незванного гостя. Этого достаточно. В ногу мне входит острый нож, а обернувшись, я вижу, что на меня продолжает нападать Зимний.
— И ЭТО ВМЕСТО «СПАСИБО»? — вырывается у меня от возмущения.
От пулевого ранения в грудь и ножа в ноге, я бы точно корчилась от боли, если не умерла вообще, но сейчас, в эту минуту, меня охватывает ярость и адреналин. То есть, я ему жизнь спасла, а он...? С сильного размаха рукоятью пистолета бью Зимнего по голове и тот падает без сознания. Теперь это не моя проблема. Он отпустил меня, я спасла его, а дальше каждый сам по себе.
Мне удаётся добрести до бездомных детей, которые меня приютили днём. Теперь с ними есть пара взрослых.
На утро просыпаюсь с перевязанной раной от пули и зашитой ногой. Благо нож был недостаточно большим. Свою возможность уехать из страны я упустила, теперь надо снова ждать. Денег у меня не было, поэтому за своё убежище я «платила» работой: стирка, готовка и присмотр за младенцами.
До меня доходит слух, что в особняке, в котором был бал-маскарад, держат карты, на которых отмечено местонахождение вражеских войск. Такое упускать просто нельзя! Нога быстро заживает, а вот от пули останется уродливый шрам.
Ночью решаюсь на кражу и пробираюсь в особняк на окраине города. Как выйти отсюда я помню, а вот где кабинет, с теми самыми картами, неизвестно. Приходится бродить незаметно среди огромного количества спален, гардеробных и прочих ненужных мне комнат, пока я не нахожу рабочий кабинет. Наверняка тут они и хранят свои секреты.
Начав рыться в столе, понимаю, что за мной снова наблюдают. Оглянувшись, замечаю Зимнего Солдата, стоящего в тени, молча наблюдающего за мной. Только не опять! Снова он? На столе, в котором я копалась, мне попадается на глаза нож, которым вскрывают конверты с письмами. Сейчас он моё единственное оружие.
— Карты сзади, вторая полка, между зелёной и красной книгами, — говорит Зимний.
— Так я тебе и поверила. Только тронь меня и я...
В комнату врывается солдат и, заметив меня, начинает кричать, поднимая тревогу во всём особняке. На моё удивление, Зимний бросается закрыть ему рот, а когда не успевает этого сделать — наносит удар за ударом, пока тот не падает на пол.
— Тебе пора. — Говорит Зимний, не поворачивая на меня головы, возвышаясь над трупом. — Бери карты и уходим. Я тебя выведу.
Теперь он достаточно далеко от меня, чтобы мне хватило времени развернуться и проверить, действительно ли карты там, где Зимний указал мне. И да, они на том самом месте. Как только я сложила их под одежду, за свой ремень, Зимний кивает мне в знак согласия и даёт понять, что нужно следовать за ним. Только вот начинает идти в противоположную сторону от входа, через который я вошла. Мне это не кажется надёжным. Как можно верить тому, кто пытался тебя ни раз убить? Факт того, что Солдат указал мне на то, за чем я пришла, не даёт ему никакого права на доверие. Поэтому, когда он отходит на достаточное расстояние, я бросаюсь в сторону выхода, который мне известен.
Спустя пару шагов я натыкаюсь на двух солдат в немецкой форме. Пока я чувствую, как меня охватывает паника, раздаётся три коротких выстрела и солдаты впереди меня падают один за одним. Выстрелы доносились из-за моей спины и обернувшись, я вижу Зимнего, держащего пистолет, которым он их и застрелил. Второй рукой Солдат держится за левое плечо. Ступор проходит. Теперь я иду за Зимним туда, куда он меня ведёт. По пути нам встречаются ещё несколько немцев и теперь я беру их на себя.
Выбравшись из особняка, мы с Зимним отправляемся в мою старую квартиру, в которую он мне звонил, предупреждая, что убьёт. За те двое суток, что я провела здесь в прошлый раз, среди всего барахла, я точно видела бутылку с ромом и что-то вроде аптечки. Солдата я усаживаю на диван, найдя всё необходимое, на трясущихся ногах, медленно подхожу к нему, показывая в руках, что принесла. Уверена, он и сам поймёт для чего это. Тот кивает мне в ответ и снимает с себя куртку с зеленой, военной футболкой.
— Ты не должна была убегать.
— Уйми свой характер, Солдат. Ты пытался меня убить. Хочешь доверия? Надо заслужить.
— И где мы теперь из-за твоей глупости? Ты понимаешь, что они...
— Так, ну-ка тс! Я зашиваю тебе рану, пуля прошла на вылет, жить будешь, но вот твоя рука... Тебе как вообще этот протез ставили? Больно его носить?
Касаюсь места, где начинается железная рука и понимаю, что было чертовски больно. Не понимаю, как можно было так издеваться над человеком? Это не помощь, едва ли обычный протез.
— Больно. Не трогай, — живой рукой Солдат останавливают мою и сильно сжимает, но быстро отпускает, продолжая смотреть вперёд себя и только.
Зашив ему рану, я сажусь напротив и не знаю, что делать дальше. Выглядит он так же как и я: загнанный в угол и борющийся за свою жизнь. Вот только, говорю с ним будто через стекло. Может ему промыли мозги этим «праведным нацизмом»? Сейчас на такое попадаются реже, но находятся и такие.
— Почему ты закрыла меня собой? И после не убила?
— А почему ты меня отпустил?
— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? — спросив это, он встал и подошёл ко мне.
— А ты? — я тоже встаю и теперь мы, напротив друг друга, стоим в одном шаге.
Он смотрит мне в глаза, я смотрю в его, снова вижу ту самую борьбу добра и зла. Через мгновение, Зимний сокращает остатки расстояния между нами и кладёт руку на мою щеку. Теперь, на смену моему страху, приходит какое-то тепло внутри. Этого мужчину я больше не буду бояться. Поддавшись импульсу, целую его и получаю ответную реакцию. С более нежного, поцелуй переходит в требовательный и глубокий. Он буквально захватил нас с головой и никто не решается отстраниться.
Нас прерывает лишь стук в дверь. Теперь же, нежность во взгляде сменяется напряжённостью и Солдат закрывает меня собой, ожидая повторного стука или того, что кто бы не стоял за дверью, уйдёт сам.
— Это соседка, старушка, — шепчу на ухо Солдату. — Привычно стучится в это время ко мне, чтобы я сходила ей за продуктами. Тогда обещает не сдать властям, ведь знает, кто тут жил до меня.
Солдат оборачивается на меня и подхватывает за бёдра, усаживая на свой торс. Мы продолжаем наш жаркий поцелуй, который был грубо прерван, и Солдат укладывает меня на диван, наваливаясь сверху. Страсть захватила нас с головой по новой и с большей силой.
— Я хочу тебя, прямо сейчас, — шепчет он мне на ухо.
— Ну так бери. А будешь хорошим мальчиком и мы даже повторим как-нибудь.
— Вас понял.
Зимний нежно целует мою шею, а его руки блуждают по моему телу. Царапая поясницу, вызываю в нем тихий рык страсти. Своими умелыми ручками начинаю расстегивать его ремень и стягивать штаны. В ответ на это, моя блузка летит куда-то в сторону, а вслед за ней отправляется и все остальное.
Ведь я была не права, он точно двигается не как слон. Протез ему никак не мешает нежно ласкать моё тело. Касания его левой руки кажутся мне ледяными, но моя кожа горит от возбуждения, так что сейчас это только в плюс. Я прижимаюсь ещё ближе к нему, всем телом, и утягиваю в новый поцелуй. Его губы такие манящие, такие соблазнительные.
Дорожкой поцелуев Зимний спускается к моей груди, заметив шрам от пули, которую я недавно словила, спасая его от гибели. За это меня одаряют горячими поцелуями вокруг раны, словно извиняясь за произошедшее. Запускаю ладони в его волосы и это доставляет нам огромное удовольствие. Пальчиками ласкаю его уши и пытаюсь притянуть для нового поцелуя, но Солдат перехватывает мою ладонь и нежно целует, давая понять, что ещё не закончил с моей грудью.
Его ласки были долгими и возбуждали меня до предела. Стянуть с него бельё мне ещё не удалось, поэтому, когда я молю приступить к большему, он снимает с себя остатки одежды.
— Я буду осторожен, если тебе будет больно, то мы остановимся, — зачем-то обещает Солдат.
— Не вздумай останавливаться, но медленно — это мне подходит.
Зимний начинает входить и моё тело бьётся мелкой дрожью от удовольствия. Остановившись на середине, он смотрит мне в глаза, будто уточняя, готова ли я к большему, на что я снова прижимаюсь к нему сильнее и ногами притягиваю к себе, а рукой сжимаю его ягодицу, как призыв к большему. Эти взлохмаченные волосы и полный желания взгляд сносят мне крышу.
— Хочу всего тебя, продолжай.
Зимний окончательно теряет голову и входит рывком, что вызывает во мне сдавленный стон. Сменив позицию, я оказываюсь сверху Солдата и сжимаю пальцами его щеки так, что губы складываются уточкой.
— Я сказала: медленно! Ты хочешь второго раза или нет?
На что получаю в ответ лишь нежный поцелуй в губы. Силой укладываю его обратно на спину и начинаю медленно двигаться на мужчине. Он железной рукой придерживает меня за талию, а его живая рука массирует мою грудь. Набрав нужный темп наших движений, Зимний подминает меня под себя и снова оказывается сверху. Теперь его движения становятся более активными и рваными, но я готова к большему. Я сжимаюсь вокруг него, чувствуя, как нахожусь на грани удовольствия, а в следующее мгновение Солдат наполняет меня, от чего и я получаю долгожданные волны жара и дрожи во всём теле, после которых мы оба расслабляемся. Солдат ставит на моей шее, на которой ещё не до конца сошли синяки от его стальной хватки в первую нашу встречу, засос, словно оставляя свой фирменный знак напоследок.
— Ты серьёзно? — сквозь смех спрашиваю его.
— Хочу, чтобы все знали, что ты моя.
Утром в постели я оказываюсь одна. Обидно, конечно, что он вот так сбежал, но не страшно. Никто из нас не давал обещаний друг другу, а завтра, в это же время, с информатором или без, я уеду из страны. Слишком многие видели меня в том особняке, слишком много шума я наделала. Да и информации я добыла достаточно, чтобы вернуться не с пустыми руками и проваленной миссией.
Спустя час в квартиру возвращается Зимний. Даже спрашивать, где он был, не имеет смысла, потому что в руках у него несколько фруктов, хлеб и яйца. Сделав нам двоим импровизированный завтрак, решаюсь на новую попытку узнать его ближе.
— Ну так и... Как тебя зовут по-настоящему? — решаю начать с лёгкого.
— Зимний Солдат, — дежурно отвечает он, нисколько не подумав над ответом.
— Хорошо, так, ладно, — отодвинув тарелку, встаю со своего стула и сажусь на Зимнего сверху, обхватив руками его лицо, чтобы поймать взгляд и не дать глазам больше блуждать по комнате в попытках что-то вспомнить, или соврать. — Ты поедешь со мной завтра? Я могу вывести нас из страны. Мне нужно только забрать информатора сегодня ночью с собой.
— За тобой я пойду куда угодно.
Этого достаточно, сейчас так точно. Получив нежный поцелуй от мужчины в губы, лёгкий и невесомый, я зарываюсь носом в его прекрасные волосы и долго обнимаю. Мне не хватало кого-то рядом очень давно. Может это безумие, но я не хочу с ним расставаться.
— Я был достаточно нежным для второго раза? — вдруг спрашивает он.
— А у тебя есть защита? — отстранившись, спрашиваю у него, заранее зная ответ: — Второй раз так не прокатит. Нет? — нарочно удивляюсь и встаю с Зимнего. — Тогда придётся ждать, салага.
Потрепав его за волосы, как маленького мальчика, начинаю искать оружие на вечер, получая расстроенный взгляд в спину.
Как только стемнело, мы выдвигаемся в сторону двадцати одноэтажного здания, где держат информатора. В какой-то момент я замечаю, как мой Солдат о чём-то крепко задумался. Да так крепко, что начал переходить дорогу при надвигающейся машине. Схватив за куртку, тяну его назад, не давая попасть под колёса, и вижу потерянный взгляд.
— Ты чего? О чем думаешь? — почти кричу от возмущения, но сдерживаюсь, ведь нельзя привлекать внимание.
— Я люблю тебя, очень, — Солдат крепко сжимает меня руками. Да так сильно, что мои бока начинают ныть.
— И я люблю тебя, очень. Но под машину бросаться — дело последнее. Идём, время поджимает.
Когда здание оказывается совсем близко, решаю поговорить с Зимним.
— Слушай, вот твой взгляд, он тебя выдаёт. Ты будто пытаешься всё время что-то вспомнить. — Силой останавливаю Солдата, чтобы на меня обратили должное внимание. — Твои глаза блуждают. Уж если ты пытаешься вселить страх, то смотри ровно в глаза своей жертве. Основы психологии.
— Так ты психолог? — он прижимает меня к стене одного из зданий и живой рукой залезает под футболку, от чего мой живот подрагивает. Даже правая рука почти ледяная, при том что на улице давно тёплая весна.
— Приходится быть. Иначе женщине на войне не выжить. Приходится врать, манипулировать, знать болевые точки, уметь шантажировать.
— Так ты манипулируешь мной? — удивляется Солдат и останавливается, убирает от меня свою ладонь.
— Что? Нет. Почему ты это спросил?
— Просто уточняю.
Чтобы подтвердить свои слова, тяну его в закоулок подальше и крепко целую, блуждая по его волосам и шее руками. Оторвавшись друг от друга спустя вечность, ловлю на себе затуманенный желанием взгляд.
— Соберись, у нас миссия, — с ухмылкой говорит он, чем вызывает у меня смешок.
Поднимаясь на семнадцатый этаж в лифте, мы переглядываемся и в открывшиеся двери лифта, в кромешную тьму, я вхожу первой, за мной Зимний. Наткнувшись на первого часового, отправляю его в глубокий сон хлорофиллом, который нашла в аптечке, когда искала чем зашить рану вчера. Пробираясь дальше, слышу короткий разговор за спиной, но не слышу о чем он. Кажется, это Зимний что-то ответил мужчине, стоящему перед ним. Не могу рассмотреть детально, что там происходит, лишь замечаю, как меня догоняет Солдат. Это точно он, его железная рука блеснула в свете луны. А после...
Я получаю удар, ещё удар. Зимний начал избивать меня. В такое трудно поверить. Я даже не пытаюсь увернуться поначалу, потому что просто не могу поверить в то, что происходит. В то, что Зимний, который только что совершенно искренне признавался мне в любви, избивает меня до полусмерти. Он обхватывает меня сзади живой рукой, пытаясь придушить, а я отталкиваюсь от стены ногами так, что Солдат спиной бьётся в противоположную стену и хватка ослабевает. Вырвавшись из его рук, у меня не получается и слова сказать от удушья, а мои раны слишком серьезны, чтобы пытаться сбежать. Слезы застилают глаза и я ничего перед собой не вижу. Только чувствую, как он выходит из темноты на свет от окна, у которого я стою, и с ледяным взглядом своей железной рукой хватает меня за горло, поднимает перед собой. Я обхватываю сжимающую меня руку своими трясущимися ладонями и закидываю правую ногу на мужское плечо, а левую ногу сгибаю в колене и выпрямляю резко, направив ему в лицо. От такого сильного удара Зимний бросает меня и хватается за голову. Это разозлило его ещё больше и он бьёт меня металлической рукой в грудь так сильно, что импульсом от такого удара меня выбрасывает из окна.
Пока я лечу с семнадцатого этажа, преданная и униженная, решаю отпустить плохое. Если мне суждено разбиться сейчас, то я сделаю это с улыбкой, однозначно. Мои мысли пусты, я просто лечу вниз и представляю, как бы было круто, если бы я могла остановиться прямо у самой земли и не разбиться при этом.
Время тянется слишком долго. Кажется, я ничего не чувствую, ведь боли нет, ветра тоже. Всё слишком пустое вокруг и я решаюсь открыть глаза. Именно так, как я себе представляла, я в нескольких сантиметрах от земли, в том же положении, в каком и летела вниз, но не разбилась. Парю над землей, и сделала это силой мысли.