Пролог
Несколько лет назад…
Вечерняя улица окутала город мягким светом фонарей, но для Аделины они лишь подчеркивали её одиночество. Она шла медленно, словно колебалась между двумя мирами — миром счастливых лиц, проскальзывающих мимо, и своим собственным, лишенным цветных эмоций и смеха. Вдалеке дети играли на площадке, их радостные крики, казалось, были противовесом той пустоте, что заполнила её сердце. В каждом взгляде мимо проходящих она ощущала череду смутных воспоминаний, отголосков прошлого, где когда-то были мечты — блестящие, как звездное небо. Сейчас же эти мечты казались потерянными, как вдруг ускользающая тень, не оставляющая следов. Сердце сжималось от тоски, когда она встречала взгляды влюбленных пар, смущенных в детских радостях.
Аделина остановилась на мгновение, наблюдая за миром, который оживал вокруг нее, и до боли осознала, что её жизнь — это тихая симфония, полная печали и незаконченных размышлений. Она знала, что находит себя в этой тишине, но надежда оставалась где-то за пределами её до боли знакомого одиночества…
Ей всего пятнадцать, а на плечах уже груз воспоминаний, от которого хотелось выть. Горячая слеза скатилась по щеке, обжигая кожу. Она быстро смахнула ее, словно пытаясь скрыть не только сам факт плача, но и ту бездну боли, что бушевала внутри. Боль, которая стала её верной спутницей, тенью, неотступно следующей по пятам.
Воспоминания нахлынули с новой силой. Вот она, маленькая, смеется, держит за руку маму, чувствует тепло её объятий. А вот – пустота. Только холодная комната и чужие лица, полные жалости, от которой хотелось кричать. Жалость – вот чего она ненавидела больше всего. Это был приговор, клеймо «сироты», которое, казалось, выжгли у неё на лбу.
Она прислонилась к холодной стене дома, закрыла глаза. Перед внутренним взором мелькали обрывки фраз, обрывки надежд, которые так и не сбылись. Голос в голове шептал, что она одна, что никому не нужна. И, несмотря на все попытки заглушить этот голос, он становился все громче, все убедительнее.
— 4 —
Ещё одна слеза, другая… И вот уже по щекам бегут дорожки, смывая остатки гордости. Она плакала беззвучно, сотрясаясь от рыданий. Плакала по утраченному детству, по несбывшимся мечтам, по маме, которую никогда больше не увидит. Плакала от безысходности, от чувства, что застряла в этом одиночестве навсегда.
Но даже сквозь пелену слез, Аделина чувствовала слабое мерцание надежды. Где-то глубоко внутри, в самой дальней клеточке её души, теплился огонек веры. Веры в то, что однажды она сможет вырваться из этого круга боли, что найдет свой путь, свой свет. Она просто не знала, когда и как это произойдет. И это незнание пугало её больше всего…