Почему поют китайцы
Да-да, фанфик переименовался.
_______
Глава опубликована: 31 декабря 2020
Глава отредактирована: 25 января 2021
… — Эмм, привет, орлик, как поживаете?
Скажу честно, как бы мне в тот момент не хотелось бы проснуться в моей вдруг ставшей такой удобной кроватке, которой в обычной жизни я предпочитала траву и землю, больше, чем практически стопроцентная вероятность разжевывания бедной меня орликом с Тангородрима (слушайте, а ведь звучит!), меня заинтересовало то, что вместо конструктивной, правда несколько более мысленной, чем та, которой мы пользуемся на постоянной практике, речи, орлик — тьфу-ты, прицепилось! — орёл, то бишь, вывалил на меня фактически бессвязные образы. Я вопросительно уставилась на него, в спешке перезагружая внутренний браузер.
Не помогло. Ни мне, ни ему. Орлик (ла-адно, пусть будет так!) глубоко вздохнул, чуть не повалив мою тщедушную тушку на землю, и разом выдув из моего многострадального мозга всю живность, показал весьма и весьма престраннейшую картинку. На белом фоне весьма схематичненько так была изображена моя светлость. Над моей растрепанной шевелюрой, при виде которой у меня волосы дыбом встали, сровнявшись по своему виду с теми, что были у меня на картинке, висело облачко, на котором в мультиках часто пишут мысли и прочую чепуху. Но в моем случае на этом облачке так же схематичненько был изображены большой орел — он был справа — и знаки четырёх стихий — а они уже слева. От моей тушки поднимались, слегка переливаясь, разноцветные звездочки, как бы впитывающиеся этим самым «мыслительским» облачком, где они равномерно распределялись между орликом и остальными, скажем так, значками. Вдруг картинку перечеркнула надпись «РАНЬШЕ», и все «стерлось». Затем картинка «восстановилась», но теперь звездочки как-то обтекали орлика, «впитываясь» только в значки со стихиями. На картинке была надпись «СЕЙЧАС».
Я вытаращилась на это восьмое чудо света, и принялась соображать. Мысли, как назло, выдуло вместе с отвечающими за ум таракашками, поэтому в мою многострадальную головушку не лезло ничего дельного. И даже не впрыгивало, не залезало, не вбегало, и вообще ничего не делало. Орлик еще раз глубо вздохнул, а я не меннее глубоко задумалась. Думала, думала… додумалась. И обратилась к орлику с вопросиком.
— То бишь, я теперь смогу только стихиями там разными управлять, а с животными всё? Кирдык капут?
В ответ орлик важно кивнул и… подхватил меня в клюв. Ощущения, я вам скажу… ну, не очень. Вот рили, то есть реально, как говорила двоюродная сестрёнка Светки, когда мялявкой была. В бока что-то впивается, внутри булькает, тошнота подкатывает — к полётам моя нежность всегда не очень приспособлена была, да и червячки тоже, и ничего с этим не поделаешь — что-то где-то крутится, вертится… Ой, все! Трындец! Кажись, я вырубаюсь… Блин, я же туфли мои на каблучках так никому и не показала! Ой, что-то мне нехорошо…
* * *
Очнулась моя светлось от того, что кто-то оч-чень нехороший стучал по моей бедненькой тушке чем-то весьма и весьма массивненьким. О-ох! В сочетании с похмельем просто жесть, скажу я вам! С похмельем, которое, кстати, куда-то исчезло. Вот теперь и мучайся неразрешимыми вопросами вроде «Обладают ли орлы магией?» И попафоснее чуток. Чтобы сразу стало понятно, что вопрос неразрешимый. Ой, блин, а они стучать прекратить не могут? Я всё ещё живая, если орлики не знают!
Приоткрыла один глаз. Левый. И сразу же закрыла. Почему? Да потому, дорогие мои, что огромный орлиный клювик, методично постукивающий по твоему брюшку — родному и милому брюшку, позвольте сказать — к разглядыванию не предрасполагает. Однако того мига, на который я приоткрыла свою гляделку, оказалось вполне достаточно, чтобы эта недопытка, наконец то, прекратилась.
Мне даже помогли сесть! Представляете? Вот и я в шоке! Так мягенько подтолкнули в спинку, облокотили на что-то мягкое, на пух, по ощущениям, похоже… Стоп. На пух? Огляделась. Пейзаж, открывшийся моему взору, скажу вам, был то, что надо: типичное орлиное гнездо. И вот не надо сейчас морщиться и представлять себе груды обглоданных косточек! Это гнездышко размером с небольшую беседку, настолько же разительно отличалось от тех «груд обглоданных косточек», насколько какая-нибуть там барсучья нора отличается от хоббичьей. Делайте выводы, в общем. Но пуха тут действительно было многовато. Такой серо-коричневый, мягчайший пушок. А я на нем лежу. Кра-со-тень! Только, кажется, в одном месте (и это не то место, о котором вы подумали) этот пух как-то весьма подозрительно шевелится. Живой, что ли? Ой, нет, не живой! Это… орленок?! Блин… Вот же я вляпалась. И что мне с этим «чудом» делать, позвольте спросить. Кстати, позвольте спросить еще одну вещь: мы, случаем, этого самого орленка вчера не споили? А то он какой-то… странный, я бы так сказала. И пришибленный, что ли, чуток? Качается, вон. Мдя-а, похоже, я права, а то с какого же тогда перепугу орлика, ну, орлиха, то бишь, тут мне столько картинок подкидывает с участием этого юного «джентельмена».
— Эй, эй, не так быстро! Мультики, это, конечно, прекрастно, но, если я не ошибаюсь, человеческий глаз улавливает максимум 25 кадров в секунду, а в том кавардаке, который вы тут мне показываете, все сорок наберется!
Бешеный «бег» показа изображений чуток приостановился, и моя милость вот совсем без превеликого удовольствия смогла наблюдать картину да Винчи «Орленок после попойки». Вот чесное слово, этот шедевр в Третьяковку, если не куда повыше надыть! Вот орлёнок скачет по гнезду, вот он пытается повторить за Гваэхос какую-то явно матерную эльфийскую частушку (я как её услышала… Такого даже на русском мало где встретишь!), вот осваивает полеты в стиле «бомбочка», а озабоченные (действительно…) родители его пытаются угомонить… потом, видимо, потеряв всякую на это надежду, поют ему лучшие колыбельные в орлином стиле, явно стремясь уложить нерадивое чадушко в теплую постельку…
Мдя-а… Весело тут у них… И что мне делать надо, я чёт-то не понял?
Посмотрела на орликов, в немом вопросе поднимая бровь. Те, явно сомневающиеся в моей разумности, но уже твердо уверенные в том, что у меня в роду были тролли, от которых моя недоходчивость вместе с мыслительной живностью заработала себе еще и непроходимую тупость, перглянулись и хором транслировали мне в мозг кадр с укладыванием орленка в люлю. Чувствую себя Алисой в Стране чудес… Хотя… Подождите… Что они мне там показывали? Мне, звиняйте, сильмарилл вам в то место, куда солнце никогда не заглядывает, что, надо уложить орленка спать?
Снова оглянулась на орлов, пока наконец-то вернувшиеся таракашки и червячки в исступлении бились головой от стену, и уловила явное утверждение. Всё. Кирдык капут. Я ухожу в запой. Нет, ну, вы подумайте! Мне. Надо. Уложить. Орленка, который, кстати, почти с меня бедную ростом, спать! Нет, вы представляете, спать! Спать, чтоб их! Все, миссия невыполнима. Хороните меня в горах!
* * *
— Спят усталые орлята, утки спят,
Одеяла и подушки ждут цыплят.
Баю-бай!
Лебеди устали очень
Я скажу вам: «Доброй ночи!»
Глазки закрывай!
Баю-бай!
Даже батя спать ложится,
Чтобы ночью всласть напиться
Метки добавляй!
Баю-бай! — вовсю разорялись мои червячки, пока ваша смиренная раба почесывала животик довольно курлыкающему орленку, а его родители беспокойно переступали невдалеке.
Кстати, это пение не слишком-то и помогало, орленок, кажись, только кайфовал и все… А мне вот отдуваться потом! Бе!
И всё бы хорошо было бы, и даже илиотизм самой ситуации — ну, вы сами посудите, это же жутчайшая нелепость: петь колыбельные набуха… прошу прощения, чуть подвипившему орлёнку (да само это в собственной нормальности заставляет усомниться!) — так бы не раздражал, если бы не лезшие в голову глупые мысли.
Например, чего стоили одни вполне конструктивные рассуждения о том, что, мол, понятно, почему китайцы поют. Кстати, почему они должны петь — это меня не беспокоило. Рассуждения сводились примерно к такой логической цепочке: китайцы — значит, Китай. Китай — значит, Поднебесная. Поднебесная — значит, орлы. Орлы — значит, нехотящие спатки-в-кроватке орлята. Нехотящие спатки-в-кроватке орлята — значит, песни. Песни — значит, умение петь. Теперь остаётся лишь убрать ненужные «звенья» цепочки, и получается, что китайцы обладают умением петь. Вот, вот, я тоже усомнилась в собственной адекватности… Мдя-а…
Но укладывать спать это пернатое недоразумение всё же надо: иначе, чует моя филейная часть, мою невезучесть не отпустят. Так, думай голова, думай — кортуз куплю! Что там мы с Светкой её сестренке пели, когда та артачилась погожим осенним вечерком? Точно! Блин, что я туплю-то так? Совсем с этими посиделками расслабилась!
Глубоко вздохнув и взяв пару нот на пробу, я запела, почесывая орленка по мягким перышкам:
Ночь приходит, спят машины
И игрушки в магазинах.
Смолкло всё до самого утра.
Залезай под одеяло,
Завтра будет всё сначала. Спи…
Спит над рекой лес.
Спи… Спи… Спи, а я посижу здесь.
Спи, я еще посижу здесь.
Орленок удивлённо глянул на меня, напрягся. Потом курлыкнул и светнулся комочком, прикрывая глазки и умильно поглядывая на мою певучесть. Червячки удивлённо повыранивали из лапок кастрюльки с супом и поперлись спать.
Завтра будет всё другое:
Новый день, свои герои,
Главное — себя не потерять.
Нужно только сил набраться,
Так что ты теперь давай-ка спать.
Спит над рекой лес.
Спи… Спи… Спи, а я посижу здесь.
Спи, я еще посижу здесь.
Орленок уже не ворочался, устраиваясь поудобней, а просто лежал, постепенно проваливаясь в дрему. Я тоже почему-то засыпала, одновременно пытаясь взбодрить таракашек. Собственная песня странно на меня подействовала: сразу захотелось спать.
Над волшебною рекой
Спит поляна, лес густой,
Звери спят и птицы не поют.
Ночь уносит всё плохое,
Будь уверен и спокоен, спи…
Спит над рекой лес.
Спи… Спи… Спи, а я посижу здесь.
Спи, я еще посижу здесь.
Я еще посижу здесь.
Орленок глубоко вздохнул и ровно задышал. Спит. Знаете, жутко умилительное зрелище. Такое трогательное, милое… Превозмогая навалившуюся и весьма странную усталость, я с трудом поднялась на ноги и огляделась. Орлы так же спали. Пр-рекрасно! Ну, что ж, будем так обустраиваться… Пух-то мягкий…
* * *
Как хорошо спать в кроватке! Одеялко мягенькое, подушка мягенькая, ноги в сапогах запрели, из окошка ветерок дует… Стоп. А откуда здесь, в моей кроватке, сапоги? Тем более те, которые я ещё вчера вечером надевала, перед посиделками? Или это было пазавчера? Я, если честно, не знаю. Вопрос неразрешимый, хотя… Давайте рассуждать логически: на посиделки мы уходили поздно вечером и всю ночь там тусовались. Затем, пока все спали, а проснулись мы, помниться, часов этак в двеннадцать, меня потащили орлики укладывать спатко их излишне буйное после визита к ним в гнездо одиннадцати дивных и двух смертных, чадушко. Кстати, вопрос: зачем им, чтобы орлёнок спал посреди дня? Вот таракашки, например, думают, что у них такой график специфичный. Я, если честно, с ними не согласна. Та-ак, на чем мы там остановились? А, да, точно: на усыплении «чадушка». Укладывала спать я его примерно часа два, следовательно, сама я отрубилась примерно в два часа пополудни, и продрыхла до — смотрим на солнце — примерно шести часов утра.
Вывод: посиделки были позавчера, а отбываем мы в Лориэн послезавтра. Чудесно! А у меня ещё столько дел! Туфельки ещё не опробованы, кинжальчик не изучен, камушки вообще где-то пылятся! А теперь вопрос: что из этих трёх пунктов важнее? Или все же сначала собрпться в путь-дорогу? Ан нет: у меня мешочек до сих пор не разобран. Значит, будем камешек изучать. Для начала его в красный цвет попробую перекрасить: пропущу через «эфемерную» очистку побольне огненных составляющий, и посмотрим, что получится. Может, вообще, бомба замедленного действия?! Но, как говорится, кто не рискует — тот не есть шоколадки, а я их очень люблю! Поэтому — го!
* * *
Белый совет, вернее только Элронд и Саруман — Гендальф поперся вслед за гномами, а у Галадриэли возникли какие-то срочные дела — сидели без дела в беседке и неспеша попивали чай, обсуждая… нет, не мировые проблемы — цветочки! Да, да, розочки там, лилии… И все бы хорошо, и все бы так оно и было, если бы вдруг не раздался какой-то грохот. Элронд вскочил, и, с первого раза безошибочно определив источник этого самого грохота, мученически застонал.
На одном из уступов что-то весьма сильно дымилось, выбрасывая в небо клубящийся густыми белыми кольцами дым. Грохот постепенно затихал, но дым не только не уходил, но и начал весьма и весьма престранно изменяться: от самого центра «извержения» со скоростью, превышающей скорость света, летело нечто черное. Летело оно, летело… и, как и любой летающий объект, прилетело. Прямо под ноги Саруману, предварительно описав весьма красивую дугу. Этим самым «чёрным» оказалась небезызвестная всем присутствующим, не считая, конечно же, Сарю, Джо. Она, кряхтя, как столетний дед, поднялась и слегка мутным взором уставилась на Элронда.
— Вам через день в Лориэн, а вы себя не бережете! — мягко попенял лорд всея Имладриса, придерживая бедную девушку под локоток и делая ударение на показательно уважительное обращение, внутренне, правда, радуясь, что это стихийное бедствие (а, кстати, действительно) уже послезавтра покинет его тихую без её присутствия долину.
Джо покачалась, сфокусировала взгляд на Элронде, пробормотала что-то вроде «Переборщила я с антивоздействием. Скоро не только шизиком буду… Мдя» и перевела взляд на Сарумана. Помогала, чуть наклонила голову и выдала:
— Ну, вот, я же говорила, что шизик.
— Что? — переспросили хором срветники всея Средиземья.
— Шизик я, шизик, господа. Вот теперь и думаю, стоит мне щипаться, или помидоры мои уже завяли…
«Господа» отодвинулись от греха — то есть от Джо — подальше, и стали хором, прямо, как в «Алисе…», соображать, как бы так повежливей посл… хмм, отослать девушку подальше отсюда.
— Воот, даже вы меня отсюда хотите выпроводить! — обижено протянула Джо, и, подхватив чашечку чая, прошлась по периметру беседки, чуть не свалилась вниз, уронила чашку так, что она зависла в воздухе (на этом месте протёр глаза уже Саруман) и, наконец, направилась к выходу, и, сопровождая сие действо беспрерывным ворчанием, вышла. Кстати, чашку-то и не вернув.
Эльф и майа молча переглянулись и хором решили, что на трезвую голову такие вопросы не решаются.