- 6 -
Джин был на грани нервного срыва: дурацкие ветки никак не хотели разжигаться. Он их и колодцем складывал, и домиком, и просто в кучу свалил. Хворост вроде принимался, начинал дымить, но огонь так и не разгорался. Джин ещё никогда не чувствовал себя более беспомощным. На фоне всеумеющего Чонгука он выглядел неудачником. Так некстати вспомнилось, как тот и в университете, казалось, всегда преуспевал без лишних усилий. Высокие оценки, похвала преподавателей, симпатия со стороны однокурсников — большинство тратили месяцы, а то и все годы учёбы, чтобы добиться хотя бы пары пунктов из бесконечного списка достоинств. А Чонгук словно и палец о палец не ударил, всё само в руки шло.
Возможно, в Джине сейчас злость говорила: костёр не давал никакой надежды, благополучно затухал, не оставляя шанса ни одной искорке вспыхнуть жарким пламенем. Выплюнув сквозь зубы проклятья, Джин пнул по песку и посмотрел в сторону моря. Чонгук стоял по колено в воде, был сосредоточен и, чтоб его пробрало, раздет. Нет, не совсем голый — в трусах, но, в конце концов, здесь не стриптиз-бар, не надо светить телом, ему никто не засунет банкноты за резинку нижнего белья.
Стало совсем жарко. Немудрено конечно, в рубашке, застегнутой под горло, и пиджаке. Ещё и солнце разошлось не на шутку, того и гляди тепловой удар случится. Джин снова посмотрел на Чонгука и поджал губы — хотелось винить его за всё: за не разгорающийся костёр, за незапланированные приключения, за спокойствие и съеденные ягоды, за капли воды, сверкающие на его коже, за красивый профиль и долбанные вечные мысли о нём. А ещё хотелось пойти и влупить за… Джин сам не мог определиться за что. Чёрт, ему нужен был контакт с Чонгуком, но зачем? Почему? Потому что Чонгук был раздражающим, всегда крутился рядом и всячески о себе напоминал. Потому что строил козни, подначивал и вечно нёс какую-то чепуху. Джин просто… просто привык к назойливому интересу и везде искал подвох. Чонгук наверняка сейчас провоцировал и выводил на эмоции своим невниманием. Рыбачил себе спокойно, ни разу головы не повернул, ни одного словца не бросил — сто процентов что-то задумал.
Да как бы не так!
Джин тоже, знаете ли, не дурачок какой. Коварные планы посмеяться над ним провалятся с треском, если сработать на опережение.
Джин встал с бревна и отряхнул штаны. Песок его достал, но всё пустяки — была только одна цель, и парень решительно направился к воде. Чонгук стоял спиной и, казалось, кайф ловил от происходящего. Словно не вынужден был находиться на острове в не самых лучших условиях, а приехал сюда по путёвке и развлекался. Даже самодельная удочка в его руках выглядела как спиннинг для профессионалов. Джин бы очень хотел удивиться нескольким пойманным рыбёшкам, бьющихся на берегу, но не мог при всём желании. И это тоже злило и подогревало кровь. Что этим Чонгук хотел доказать? Что намного способнее Джина? Вот как взять бы сейчас и высказать всё ему! Но стоило снова посмотреть на чужую спину, как гневливые слова рассеялись, не успев сбиться в предложения.
Чонгук что-то делал с Джином, и Джин это понимал, но не понимал что именно. Однозначно бесил, иногда до немыслимого желания затопать ногами. Но разве раздражающий человек может занимать все мысли? В университете работал один профессор и он ещё больше нервировал и выводил из себя, чем Чонгук. По логике вещей, Джин должен был думать о нём куда чаще, чем о первокурснике, но нет, этого не происходило.
— А, сонбэ, — услышал Джин, погруженный в размышления. Чонгук повернулся к нему лицом, в руках он держал рыбу и намеревался бросить её к кучке остальных. — Как костёр? Нам понадобится много углей.
Что-то перемкнуло в мыслях Джина, ещё и этот насмешливый, как показалось, взгляд темных глаз напротив. Не злость и не агрессия, а нечто странное, неопределённое поднялось крученой волной внутри и подстегнуло Джина к необдуманным действиям. Он зашёл в воду, пару мгновений продолжил смотреть на Чонгука, а потом с размаху толкнул его. Тот от неожиданности шлёпнулся назад. Брызги взметнулись вверх, часть из них осела на пиджаке Джина, но это не остудило пыл. Он дождался, когда Чонгук поднимется, почувствовал на себе его загоревшийся взгляд и вновь пошёл в наступление. Упёрся ладонями о голую грудь, но протаранить так просто не удалось: Чонгук стоял непробиваемой скалой. Джин приложил усилия, напрягся, склонил голову и, как результат, смог только едва сдвинуть его с места.
— Мне поддаться? — раздался вопрос, и запястья обвили чужие пальцы. — Толкай сильнее, сонбэ, ты сможешь. Смотри, как надо. — Чонгук надавил на руки Джина и отступил на шаг. — Видишь, у тебя получается. Давай ещё раз.
Джин больше не чувствовал себя хозяином положения и потерял контроль над ситуацией. Чонгук толкал себя в грудь чужими ладонями, намеренно двигался назад и тащил за собой Джина. Противостоять этому было невозможно, вырвать запястья из чужой хватки оказалось нереально. Они продвигались вдоль кромки воды, пока Чонгук не оступился и не повалился на песок. Джин, как марионетка, полетел следом.
— Что же ты вырываешься, сонбэ? Ты хотел, чтобы я упал. Всё, я на лопатках. Твоя победа. Только… позволь мне взять реванш?
Для Джина произошло всё очень быстро. После падения он лежал на Чонгуке, с прижатыми к его груди ладонями. Слышал чётко каждое слово, чувствовал чужие удары сердца. Было стыдно вот так распластаться сверху, он барахтался и пытался отодвинуться. Но Чонгук не отпускал, а в следующую секунду одним рывком поменял их местами.
— Пусти, — просипел Джин, когда от навалившейся тяжести из лёгких выбило воздух.
— Нет, пока не объяснишь, что на тебя нашло.
Пауза возникла долгая. Что Джин должен был ответить? Что он чувства почувствовал, неведомые ему самому, и поэтому решил толкнуть Чонгука? А дальше наверняка последует град новых вопросов и пристальный взгляд, как сейчас. Чонгук смотрел с напором, не отрываясь и почти не моргая. И смущал до калёных иголок в животе. Ситуация смущала и была на грани: слишком много странных мыслей, слишком противоречивые желания, слишком голый Чонгук. Провалиться бы сию секунду сквозь песок, но Джин подозревал — даже так его не отпустят.
— Нет никаких объяснений, мне просто захотелось тебя толкнуть.
— Да что такого я сделал? — с искренним недоумением Чонгук смотрел на Джина.
Он был так близко — Джин чувствовал тепло нагретой на солнце кожи, слышал терпкий запах пота, разбавленный солью моря. Отросшие волосы выбились из-за ушей и чуть закудрявились от воды. Хотелось пальцами зачесать их назад, убрать со лба. Джина врасплох застало это желание, и будь его руки свободны — случилось бы непоправимое. Это же Чонгук — доставучий и самоуверенный первокурсник, нельзя хотеть трогать его волосы, нельзя смотреть на него и отвечать на вопросы, нельзя думать о нём и позволять с собой разговаривать. Но почему когда Чонгук молчал сегодня, у Джина возник дикий диссонанс? Он же ждал, что парень будет болтать и забавляться в своё удовольствие. Джин ждал! Но не дождался и был… разочарован? Расстроен? Почему?
Внутренняя борьба с мыслями и вопросами достигла апогея, и Джин закричал, громко и бурно:
— Что ты сделал? Тебе самому не надоело, Чонгук? Хватит! Ты меня достал! Тебя в моей жизни больше, чем кого-либо другого, а последние две недели были просто сумасшедшими. Везде ты, куда бы я ни пошёл.
— Сонбэ…
— Не называй меня так, ты же опять издеваешься!
— Но ты сам говорил?.. Ладно… Послушай, не знаю, с чего ты это взял, но, хён, за последние две недели мы с тобой ни разу не пересеклись. У меня были сборы, я отсутствовал в городе. Вспомни, мы встретились за два дня до поездки на остров, на собрании, когда утверждали смету у руководства и подписывали договор.
— Как же… — на лбу у Джина выступила морщина. Он напряг извилины так сильно, насколько был способен. Чёрт, Чонгук прав, они в самом деле не виделись какое-то время. Но… Получается… Чонгука не было, но Джин продолжал о нём думать?
— Получается, ты думал обо мне всё это время, — словно читая мысли, сказал Чонгук и улыбнулся.
— Конечно же нет! — чересчур быстро ответил Джин. Это ещё не хватало — признаться, что он, правда, много думает о нём.
— Конечно же да, хён, и знаешь почему? — дали бы Джину побольше сил и он стёр бы эту самодовольную ухмылку с лица Чонгука. Как же бесит! Чонгук серьёзно считал, что знает всё? Да ничего он не знал! Джин сам ничего не знал. Мысли его хаотично метались в поисках ответа, и, казалось, почти нашли его, но слова Чонгука всё равно прозвучали как гром среди ясного неба: — Потому что я тебе нравлюсь, хён.
— Нет, — с нервным смешком выдохнул Джин.
— Да, — уверенно припечатал Чонгук. — Но ты слишком медленно соображаешь, чтобы понять это.
Чонгук отпустил наконец руки Джина и шлепнулся рядом. Оба лежали на спине и смотрели в небо. Накатывающие на берег волны доставали до колен, песок забился в волосы, попал в рот. Одежда Джина промокла насквозь, но думал он о другом — о словах Чонгука.
— Ты так громко молчишь. Страшно представить, что будет, когда я признаюсь в ответных чувствах. Хён?
— М?
— Скажи что-нибудь.
— Ты не можешь мне нравиться, я бы это понял.
— Ну да, именно поэтому ты вечно только на меня наезжаешь?
— Это ты всегда со мной споришь.
— А ты ведешься, и соглашаешься с таким азартом, что чуть не лопаешься. Тэхён тебя в два раза больше поддевает, но ты его подколов даже не замечаешь. Смотришь на всех, словно и нет никого, а меня глазами ищешь, а находишь и нос задираешь — ах какой неприступный. Думаешь, я не вижу?
— Это всё твои домыслы.
— Ну конечно. Только ты не особо отрицал, что думал обо мне. С чего бы это, хён? С чего бы думать обо мне, если я тебе не нравлюсь? Хочешь, эксперимент проведём?
Вместо ответа Джин повернул голову и увидел, что Чонгук смотрит на него. Тоже весь в песке, с растрёпанными волосами и покрасневшим, похоже обгоревшим на солнце носом, а взгляд такой нежный, что неожиданно сдавило рёбра. Джин ещё немного помедлил и кивнул, но Чонгук не сказал ни слова и чуть улыбнулся. Какое-то время ничего не происходило. Они смотрели друг на друга, и Джин подумал, возможно, всё это правда. Возможно, Чонгук добивался результатов, чтобы быть ближе, не хотел шутками зацепить, а пытался лишь обратить на себя внимание? Ребячество, конечно, и ещё споры эти на поцелуи. Неужели Джин действительно был так слеп, что не замечал очевидного?
Внезапно его руки коснулись. Чонгук не спешил, провёл подушечками по ладони, а затем переплел их пальцы. И стало так тихо вокруг: ни шума прибоя, ни крика птиц в лесу, только улыбающиеся глаза напротив и учащённое сердцебиение.
— Что чувствуешь, хён?
Джин чувствовал много чего, странный коктейль из противоречивых эмоций: растерянность и теплота, страх и ощущение полёта. Но больше всего пугало — он не хотел, чтобы Чонгук отпускал его руку. Джин молчал и внешне оставался спокоен, но внутри разрастался девятибалльный шторм. Бежавшие галопом мысли не успевали сформироваться и рассеивались в голове туманом. Все заданные сегодня самому себе «почему?» вдруг стали обрастать ответами. Джин будто дошёл до крайней точки осознания и хотел было признаться, что чувствует на самом деле, но резкий гудок прервал его.
Гудок повторился. Парни синхронно сели и увидели приближающийся к берегу катер. Джин думал, что будет счастлив, когда на остров прибудут сотрудники клининговой компании, но внутри скребло чувство досады. Он не успел рассказать Чонгуку, и, казалось, момент был упущен. Джин посмотрел на всё ещё переплетённые пальцы и слегка сжал свои. Чонгук ответил на этот жест тем же.
Они не договорили.
Люди с катера оказались из службы спасения. Джин оставил телефон в каюте, который обнаружили утром после уборки. Организаторы обратились к профессору Паку, и тот, просмотрев списки студентов и обзвонив их, поднял панику, когда недосчитался двух подопечных.
Джин отказался от осмотра медика, только попросил воды. Он наблюдал за одевающимся Чонгуком и лихорадочно соображал как бы закончить разговор. Тот вёл себя так, словно ничего не произошло, и это наводило на мысли — а вдруг он снова пошутил? Но Чонгук поднял голову и улыбнулся, и от сердца моментально откатило.
— Жду, когда ты позовешь меня на свидание, — шепнул Чонгук на ухо, когда они оба сели на катер.
— Почему я?
— Потому что если это сделаю я, ты снова себе напридумываешь всякую чепуху. Или тебе слабо пригласить?
— Нет! — горячо воскликнул Джин и тут же оглянулся на сотрудников полиции.
— Дааа, — ехидно протянул Чонгук и усмехнулся. — Думаю, ты струсишь.
— Спорим?
— На что?
— На поцелуй!