2 - 10 Перелом в жизни Бакуго
Чтобы не заметить взрыв, нужно было постараться. Здание тряхнуло как от бомбардировки и если бы японские старички ощутили подобное, то подумали бы о Третьей Мировой. Возраст Урараки и Ииды не был больше шестидесяти, но они оба подумали о катастрофе. Хотя позже несколько успокоились, потому что к ним пришло понимание: там — внизу — либо Бакуго, либо Мидория крушат тренировочную территорию.
Будущая героиня восприняла это как сигнал и потому без лишних слов отпрыгнула к боеголовке.
Замешкавшийся Иида попытался преградить ей путь, но девушка, сделав себя невесомой, наступила ногой на шлем Ииды и оттолкнулась от него.
— Ты можешь сама себя делать невесомой?! — удивлённый «злодей» не заметил, что по нему прошлись, как по асфальту.
— Отменить способность! — соприкосновение подушечками пальцев позволило Урараке вернуть свой вес и стремительно снижаться к цели. — После такого мне ещё хуже чем обычно, но как тебе такой суперприём?
Девушка почти прикоснулась к макету, но Иида оказался быстрее: секунда и он уже утаскивает цель от Урараки. Девушка, не ожидавшая подобной прыти, полетела к полу. В последний момент сгруппировавшись она смогла спасти свою шею от перелома, но шлем покинул её светлую головушку.
— Пока ты не прикоснёшься ко мне, победа будет тебе только сниться! — глухо произнёс противник, и, когда Очако подумала, что у того появился актёрский талант, парень всё испортил, — Продержаться таким образом не составит для меня труда! ГЬЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ!
— Уверен? — ухмыльнулась Очако, соприкасая пальцы.
________________________________________________________________________________________________
Если он хочет довести меня до слёз, то у него получается. Я сейчас разрыдаюсь от нежелания сражаться с утырком. Ком в горле стоит, нутро сжимается и лицо горит. Если это не рвущиеся наружу рыдания, то скорее всего диарея. Хах, шутка. Мой мозг настолько не хочет принимать реальность, что автоматически подбадривает организм импровизационной туалетной шуткой.
— Разве это не здорово? Что не так, Дэку? — Бакуго, всё ещё стоявший в дыму, полюбопытствовал, — Вперёд, давай! Ты же ещё можешь драться, да?
Понятно всё. Если он продолжает за мной бегать по причине моего стрёмного характера, то просто возвращаем былую пугливость Мидории. Ничего особо не измениться ведь в каноне Бакуган всё так же агрился на существование парниши. Но всё равно надо что-то менять в себе, чтобы изменились другие.
Итак, работаем.
— Ну... Я устал.
— Что значит устал?!
— Это глагол... Точнее, Каччан давай решим вопрос мирно... — говоря это я чувствовал испанский стыд.
Я походу разучился быть мямлей! И, кажется, это плохо, ведь если я не сыграю эту пьесу «На дне», то на дно отпустят уже меня. По частям.
— Харе мне зубы заговаривать! Мне официально дали разрешение расправиться с тобой и у этой акции ограниченное время. Так что поднимай свой зад и давай сражаться!
— Нет, — точнее я сказал «нит».
— Сражайся, ублюдок, блять!
Спасите, помогите, насилуют. Надеюсь, в моём актёрском наборе есть что-нибудь более действенное? Я имею виду моя Драма Квин может сегодня выступить так, чтобы ей поверили? А то костюм Мидории-рохли уже маловат, а до Сани-бичгерл тело не доросло. Тут бы Доктор Стрендж пригодился с его «Дормамму я пришёл договориться», но решение проблем дипломатическим способом в последнее время не работает. Только жесткий мужской мордобой. Только хардкор.
Несмотря на боевой настрой, гнусаво отвечаю:
— Я бы сразился с тобой, будь я в здравии, но, как видишь, я вот-вот коньки откину, — держу паузу и тяжело вздохнув так, будто небо отпустил, продолжаю: — Ты хочешь моей смерти? Если я умру ты так и не узнаешь секрет моей причуды.
Надеюсь, Всемогущий не зашелестел своими ушками, когда услышал эту фразу. Естественно говорить Кацудону я ничего не буду, а лишь шантажировать. Понятно уже, что если в оригинале он таскался за Помидорией только для того, чтобы вернуть свой культ личности. Сейчас его бесит, что я ничего не рассказываю о причуде, откровенно издеваюсь, хожу блестящим мудаком и качаю права. Но мой бочок пока не потiк, поэтому буду держаться до последнего, потому что после раскрытия секрета он будет злится сильнее… Камбербетчнутся, при любом исходе я остаюсь у разбитого корыта – избитым. Что ж, товарищи, положение безвыходное.
Вероятно, поставленный ультиматум загрузил процессор Бакугана, раз тот задумался. Но не долго, ведь у него сейчас по расписанию бой, да вообще согласно календарю, Бакуто должен выполнять норматив злости каждый день, а потому став ещё более сердитым (да куда больше-то!), противник заорал:
— Чёртов Деку! Слабак ебанный! Не смей сдаваться сейчас... — зашипел Каччан, но потом, словно прокатившись на моральном аттракционе, как я сегодня весь день, парень ухмыльнулся: — А впрочем, я выигрываю на справедливом основании. Тебя-то, скотину, я получается победил.
Да не победил ты! Это я сдался, не показав свой предел, вообще-то. Я просто поставил свою безопасность выше, чем желание что-то доказать упырю вроде тебя, вот и всё. Может...
Осознание, будто засевший на здании снайпер, прострелило мне голову. Ля ты крыса!
Меня же обвели вокруг пальца, заставив засомневаться в своём выборе! Бакуман всё же неплохо изучил меня, раз поставил на мою гордыню, гнев и сожаление. Если наш панч-баттл не случиться, то я после буду жалеть, плакать в подушку и со скрежетом в зубах вспоминать о том, что проиграл ему сейчас, хотя даже Помидория отпинал его в этом бою.
Безвыходным я сейчас называю положение, выход из которого мне не нравится. Я просто не хочу потом в трампункте здороваться со своей рукой, которую скорее всего оторвёт к едрени фени.
Атмосфера накаляется, думаю, самое время выбрать боевой клич, с которым я покажу кто батька этому индюку Бакудону (бля, всё ещё не могу понять что не так с его именем и совершенно искренне считаю что так его всегда звали). Итак, память подбрасывает несколько вариантов: «No pasaran!», «Geronimo!», «Bonsai!», «Сарынь на кичку!», «Аллах Акбар» и «За орду!». No pasaran звучит крайне политично, а я с Бакуто не в дебатах состязаюсь. Geronimo я приберегу для лучших времён, когда буду возглавлять армию повстанцев. Bonsai звучит убедительно, ведь на камикадзе я буду похож больше всего. Сарынь на кичку кричать я смогу только тогда, когда побрею башку, оставив чуб и отрастив усы, то есть Тарас Бульба стайл. За Алах Акбар мне придётся пояснить, да и тем более один террорист в здании уже имеется. За орду... Ну если Урарака орк и я орк, то получается мы оба составляем армию орков... Действительно, всё логично.
Пока я подбирал себе боевой клич, как платье в дорогом ателье, Бакуго заскучал от моего молчания и побежал с атакой на меня. Когда я осознал, что человек бежит в моём направлении, а его красные глаза, злые и горящие азартом, выбирают себе мишень на моём теле, чтобы попасть в десяточку, то сразу растерялся. Мысли просто пуф и испарились. Перекати поле в голове.
Соперник тем временем приближался. Время не остановилось, или что там бывает перед смертью, но заторможенность какая-то наблюдалась.
Я бы так и лежал на каменной пыли, с застывшим лицом, которое в ближайшем будущем могло отхватить. Мокрый, как мышь, от внезапного потного душа, устроенного организмом от накатившего жара. Если бы не чей-то кулак.
Он просвистел у меня над ухом и, преодолевая сопротивление воздуха, словно ножом по маслу, провернул «атаку века» — отправил к ебеням и валуны, и пыль, и потолок, и второй потолок, и третий, короче до пятого включительно — ВСЁ раскаловратил. Бакуганю не отнесло, так как угол удара волшебным образом его не задел, но его душеньку отнесло на ромашковое поле, ловить бабочек. Его лицо озарилось мгновенным пониманием. Он понял, что в этом раунде он потерпел настоящее, «железное» поражение.
Я, однако, дятел от бога, раз инстинкт самосохранения взял борозды правления над телом и сам, без моего согласия, решил себя обезопасить при помощи «Крушителя». Привычное отмирание конечности и буря эмоций от подобных ощущений стали мне как мать родная.
– Чтоб тебя…Ебаться-сраться! – не слишком мужественно я упал на колени, зашипев.
Кажется, появился подходящий момент сказать пафосную речь с нотками злости. Словно по заказу появились аргументы в защиту моей тайны. Говорить тяжело, но, нахмурив брови, выговариваю:
– Хочешь узнать причины того, почему я не использую силу? ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, солдафон японский! – дожидаюсь, пока блондин обратит на меня внимание и то, что он готов меня выслушать. Демонстрирую свою расхераченую руку. – Я рискую лишится руки ради тебя, еблан, ради желания тебе что-то доказать… хотя знаешь, ДА ПОШЁЛ ТЫ НА ХУ…!
Прервал меня радостный крик Урараки. А последующее оглашение результатов стало последним, что я услышал перед тем, как в глазах потемнело и моё тело грузно упало к ногам Каччана.