Глава III
– Пинается, пинается! – Оля быстро схватила мою руку и приложила едва правее от своего пупка. –Чувствуешь?
Мы сидели на диване в комнате, когда время уже подходило к вечеру, а на улице начиналось смеркаться. Елизавета Андреевна ушла отдыхать, так что мы могли поболтать по душам.
Все это время мы не могли наговориться, хотелось рассказать все, что не смогла передать бумага в письмах.
Мы слишком долго не виделись, чтоб так просто расстаться.
Знакомы мы с ней были еще с лицея, где я начала учиться после нашего последнего переезда.
Сначала она меня сильно бесила, если быть честной.
Вечно ходила как сноба и вертела носом передо мною. Она считала, что я недостаточно образованная для таких учебных заведений.
Хоть я и треснула ей как-то по носу за ее язык, нам все же пришлось дружить.
Ведь, как оказалось потом, мы занимались в одной музыкальной школе, где нас в начале учебного года поставили в пару скрипки и пиано.
Через ссоры и истерики, мы все же сдали экзамены в музыкалке и нас перевели на новый учебный год.
После этого Сурикова даже пригласила меня на день рождения, чему я была очень даже удивлена, но не прийти было некрасиво, как минимум.
Долго думая, что ей можно подарить, я вспомнила, что как-то в момент наших привальных, между репетициями, она жаловалась на свой инструменте: – «Нужно менять скрипку, но родители вряд ли смогут позволить новую...»
Тогда я и притащилась на ее праздник с коробкой нового инструмента, куда, кстати, никто кроме меня так и не пришел.
Увидев, как Оля сидит одна за столом и растирает сопли по кулаку, я вручила ей подарок со словами – «Ты же хотела такую, так что можешь больше не ныть. А торт мы и сами съедим»
Нам было по одиннадцать.
И казалось, что взрослая жизнь еще слишком далеко.
Сейчас же передо мною сидела двадцатидвухлетняя девушка, чей ребенок в животе пинается об мою ладошку.
–Хочешь сказать, что тебе не больно? – спросила я шепотом, будто он может нас услышать.
На мой вопрос, Белова лишь закатила глаза и улыбнулась:
– Неприятно, конечно, но думаю оно того стоит. – ее улыбка передалась и мне. – Кстати, а где твой Марино? Не захотел Россию посмотреть?
Черт.
А вот это мы явно не успели обсудить.
Я уже и забыла, что этот придурок, мягко говоря, вообще был.
Так долго не могла его простить, что смогла тупо даже не вспомнить.
Марино Джентиле – мой бывший жених.
Красивый и харизматичный тридцатилетний итальянец.
Мы познакомились с ним в канун Нового года и через пару недель он сделал мне предложение.
Конечно, я сразу не согласилась, но больно он был хорош, поэтому быстро сдалась.
Мы еще не начали планировать свадьбу, как оказалось, что я не одна была им увлечена.
– Мы расстались. – пришла моя очередь закатывать глаза.
– В каком смысле? –негодовала Оля, когда я убрала руку и скатилась по спинки дивана, устремив взгляд перед собой. – А как же свадьба? Я так-то планировала быть жгучей мамочкой на вашей Итальянской свадьбе!
Я представила, как эта рыжуля попивает шампанское в кругу Итальянцев и кивает с умным видом на их разговоры на родном языке, когда сама знает максимум – «Ciao» или «Arrivederci»
От этого я даже хотела рассмеяться.
– Он мне изменял. Помимо меня, он умудрялся крутить романы с еще двумя. В начале марта одна из них заявилась на порог моего дома и все рассказала. После, мы нашли еще такую же «очарованную», которой он обещал золотые моря.
–Ну ни хрена же... –она перебила саму себя и побила по губам.
–Да вообще писец –я так же в шутку повторила ее действия и, немного посмеявшись, продолжила – Так что, со «жгучей мамочкой» тебе придется потерпеть.
Было тошно от воспоминаний этого неудавшегося романа.
Конечно, я, как и любая девушка, долго отходила от предательства, но нужно было жить дальше.
Тем более, это он оказался козлом, так что ненависть к нему быстро вытеснила грусть.
–Ну и черт с ним, идиот какой-то. Такую красотку профукал, что из-за него расстраиваться, правильно?
Я кивнула со слегка грустной улыбкой на губах.
–Кстати, о птичках... – мой намекающий взгляд на дальней разговор поймал ее зеленые глаза. – Он же никакой не ученый, правильно?
Белова спрятала печальную усмешку за волосами, сразу поняв о ком идет речь, и отвела глаза.
–Все думала, когда же начнешь спрашивать.
Сделав глубокий вздох и расправив плечи, продолжила, подбирая слова:
– Хотел им стать, но жизнь явно повернулась не тем местом. Союз разваливался, валюта менялась, да и сами люди тоже.
Она со всей нежность поглаживала свой живот.
–Говорил мне, что все это для нас... Что все это к лучшей жизни, а мне такая жизнь будто и не нужна была. Мне он нужен, понимаешь?
Понимаю.
Мама часто ссорилась с отцом на счет его «работы».
Я не сильно соображала в те года, но сейчас то уж точно знаю, что те незапланированные отпуска были лишь для сохранения жизни от его коллег.
Личный водитель, тонированные машины и охрана – были не для удобства.
Дорогие подарки и деньги вовсе были пропитаны чужой кровью, а не честно заработанные.
Сейчас я понимаю, да.
Как и мама с бабушкой.
–Люблю его и ничего с этим поделать не могу, хоть убей. –вернула свой уже пристальный взгляд на меня.
– Убью, если придется. Только вот его, коль обидеть решит. – уверено бросила я.
Оля рассмеялась и заметно расслабилась.
–Тогда придётся быть жгучей мамочкой-одиночкой! – тут уже я не сдержалась и прыснула от смеха.
Стрелка часов дошла до шести вечера, и я стала собираться домой.
Обняв, Оля проводила меня до дверей и дала обещания, что позвонит или заедет в гости завтра.
Переступив порог дома, я быстро помыла руки и направилась в столовую, где Любовь Андреевна уже расставляла приборы на столе:
–Темно уже, а вы все катаетесь! Совсем сердце мое не жалеете.
–Non preoccuparti, amore mio.Не переживай, моя любовь. Тебе привет от бывшей Суриковой, завтра должна заехать в гости. Переживала, что на похороны не позвали. – я схватила булку с тарелки, поставленную домработницей.
–Не кусочничайте, сейчас ужин подам.
Забравшись на стул с ногами, я было чуть не поперхнулась, когда заметила рамку на другой стороне стола.
Фото бабушки, которая пристально глядела на меня, стояло в темной окантовке с черной ленточкой в углу.
Рядом – бокал белого полусладкого, нашего любимого.
Только это и было у нас общее.
Хотя нет, еще глаза.
Она смогла передать их отцу, а он мне.
Наверное, генетика решила, что карие глаза мамы я не заслужила
–Не любила она столпотворение людей, – Люба подошла слишком тихо, неся тарелку с ужином – так что даже хорошо, что никого практически не было...
–Вино еще есть? – пропустила ее слова мимо ушей, не отводя глаз от рамки.
День резко стал какой-то тяжёлый и захотелось даже напиться.
Или ночной перелет и все сегодняшние события дали о себе знать.
А может быть просто пришло осознание, что она умерла.
Поужинав и знатно захмелев, я поднялась в свою бывшую и снова нынешнюю комнату.
Большая кровать, которая стояла по левую руку, была заправлена, а из арочный окон, выходящих на двор, падал лунный свет.
Не разобранные чемоданы так и стояли у входа.
Какая-то слишком холодная картина складывается.
Ты вроде дома, а ощущаешь себя гостем.
Даже найдя свои старые вещи в шкафу – это чувство не ушло.
Переодевшись в давно забытую футболку, я забралась в прохладную кровать.
Да, ближайшие сутки были слишком насыщенны.