18 января 1942 год, Ленинград
Ленинград, 18 января 1942-й года, за год до прорыва 872-х дневной блокады
Место распределения солдат по разным родам войск, на одном из когда-то действовавших железнодорожных вокзалах.
Блокада началась 8 сентября 1941-го года, город разрушен, но не сдается. Измученные ленинградцы держатся с достоинством, но в глазах людей видна усталость и голод, страшный голод. Тем не менее, собравшись в очередной раз с силами, пусть первая попытка прорыва оказалась неудачной и забрала много жизней, Красная Армия подготовила новую контратаку. В этой связи, тех кто остался в полной боевой готовности наступать собрали здесь.
Многие тяжелые события предшествовали тому, что хрупкая девушка, которой совсем недавно исполнилось всего тридцать два года, но лицо которой состарило не время, а война, стоит посреди огромного зала ожидания вокзала в гуще военных и ждет. Военную форму солдата найти оказалось не трудно. Как бы это не было прискорбно, тела солдат заполонили собой город. Кто первый взял, того и форма. Надо только успеть. Так она обзавелась тулупом смертника, его штанами, а вот с ботинками не повезло. Нет, это не значит, что тело погибшего солдата было брошено, но и теплая одежда ему больше ни к чему. Впрочем, это далеко не самое страшное, что принесла в жизнь города и их жителей Великая Отечественная Война.
Она ждет знака, того что ноги сами понесут ее в нужном направлении. Командиры подразделений выкрикивают номера и фамилии, но всё это идет мимо нее. Закутавшись в шарф посильнее, чтобы никто не мог различить в солдате женские черты, она ждет.
— Подводный бронетанкер, — громко говорит командир.
Несколько солдат тут же направились за ним к одному из выходов на платформу. За одним из них направилась и она. В голове не было даже мысли «это мое» или чего-либо подобного. Следуя шаг в шаг за солдатом перед собой, девушка смотрит на его идеально начищенные ботинки и не может оторвать глаз.
Зимней обуви у нее с недавних пор нет, выменяла на еду и носит легкие весенние ботиночки на теплый, шерстяной носок. Однако и они пришли в негодность. Прямо пока она пробиралась на вокзал, от них отвалилась подошва, ведь несмотря на зиму в Ленинграде шли проливные дожди, которые только на Рождество сменили морозы. Решив для себя, что такая обувь привлечет больше внимания, чем черный носок, она сняла и вовсе дырявые ботинки.
Легкий снежок припорошил собой улицы, температура опустилась едва ниже нуля и лишь пронизывающий до костей ветер города на болоте доставляет босой девушке проблем. Бронхит гарантирован. Только бы протянуть еще немного, сделать что-либо значимое. На нее давит недавнее похищение в плен, из которого она спаслась, эта блокада, когда ты не можешь дать отпор и пытаешься выжить, меняя одежду на хлеб со спичечный коробок, снимая теплую одежду с трупов, чтобы не замерзнуть насмерть самой.
Однажды снаряд попал в сахарный завод, голодные и измученные люди шли и ели сладкую землю, пропитанную сахаром, и брали ее с собой, чтобы потом добавлять в еду. Зима оказалась не очень снежной, но очень холодной. В квартире особо «везучих» стоит буржуйка, а труба от неё обычно через окно выводилась на улицу. Жгли всё: книги, мебель, а когда жечь было нечего ходили собирали топливо по пустым квартирам. Народ умирает от голода и холода. Вскоре, хоронить оказалось негде или просто перестало хватать сил, мертвых выносят на улицу, иногда во что-нибудь завернув.
— Солдат! — говорит тот самый командир, который ведет свое подразделение.
Этот грубый, низкий голос выбивается из гула других мужских голосов, обсуждающих предстоящую битву. Голос тут же остановил весь отряд и прошелся молнией по телу девушки, которая оцепенела в одно мгновение. Когда офицер подошел к ней ближе, стало невозможно игнорировать факт его присутствия, а надежда на то, что все остановились не из-за нее — тут же испарилась.
— Что с обувью? — спрашивает он и ждет ответа, который не получает.
Долго вглядываясь в перепуганное лицо, которое надежно скрыто шарфом, офицер медленно опускает одним лишь пальцем шарф вниз и теперь ясно видит женское лицо. Шок постиг и солдат, которые следят за развитием событий, а один из особо сердобольных снимает свои ботинки и ставит рядом с ней.
— Спасибо, они мне будут малы. Мне и так нормально, — говорит она и смотрит на ботинки, меньше чем ей нужно на порядок, а затем на обеспокоенное лицо доброго солдата.
Офицер многозначительно кивнул солдату, чтобы тот забрал обувь, снял с себя кожаную куртку, которая и затерлась прилично, но все же лучше дырявого от пулевых ранений тулупа, из которого торчит поролон тут и там; и накинул на плечи девушки. Отрицательно покачивая головой, он застегивает на ней свою куртку, оставив на себе лишь легкий офицерский пиджак с погонами Полковника. Когда молния достигла подбородка девушки, он продолжил тянуть собачку вверх, закрывая лицо девушки перед собой.
— На войне не нужны женщины, — подводит черту Полковник и собирается уйти, но из-под куртки доносится уверенный, громкий голос:
— Я не женщина, а солдат.
Девушка опускает верх куртки, которая ей сильно больше, чем должна быть, чтобы показать уверенность своих слов и то, что она не отступит. Такое и заставляет Полковника задержаться. Вернувшись к ней на шаг назад, он обводит взглядом еще раз девушку, которая собралась пойти за ним.
— Твое имя, солдат, — выпятив грудь вперед, требует ответа Полковник.
— Александра Березина.
Несколько солдат вокруг них начали перешептываться, а лицо Полковника дернулось от удивления. Перейдя на тон ниже, он уточняет:
— А Виктор Березин...?
— Мой дед, — отвечает она и просовывает руки в рукава куртки, которой ее пытались как обездвижить, так и согреть.
Теперь положительно кивая головой в ответ, Полковник жестом подзывает к себе самого крепкого солдата из присутствующих.
— Запрыгивай ему на спину, — командует офицер, а солдат оборачивается спиной к девушке и присаживается, чтобы запрыгнуть было удобнее.
— Я могу сама дойти, — твердо отвечает она.
— Это приказ, — еще более твердо настаивает офицер. — В моем взводе приказы выполняют беспрекословно. Даже потомки героев Первой Мировой Войны.
Когда они дошли до места отправления судна, солдаты стали взбираться на борт, а офицер задержал с собой девушку, наблюдая за своими солдатами, пока последний из них не взобрался. Скрестив руки за спиной, он говорит:
— Ты с нами не идешь, — твердо уверяет Полковник и рукой преграждает путь Александре, которая этому очень удивлена.
— Нет, иду.
— Мы идем в последний путь. Я не потяну за собой на дно внучку Вити. Мне к нему билет заказан, а тебе надо уходить из города.
— Мне нечего терять. Не могу я больше так жить.
— Поэтому и беги.
— Отсюда нет выхода. Я схожу с ума.
И это абсолютная правда. За время блокады огромное количество людей тронулись умом от ужасов войны, голода, насилия, постоянного обстрела, гула ракет над головой. Крысы нападали на людей, потому очень ценились коты. Ценились на ровне с героями Красноармейцами, потому что тоже защищали от нападений. Много зафиксировано случаев, когда крысы толпой нападали на людей и съедали их.
На этой грани Александра и находится, грани безумия. Лучше пойти на дно на поле боя, чем пойти на дно морально. До этого недалеко.
— Дорога жизни, — поясняет Полковник.
— Это миф, — тут же протестует она и пытается идти вперед, но ей не дают. — Она давно разбита.
— Мороз вернулся, река замерзнет снова. Найди в части на Невском Сержанта Бретского, скажи, что ты от меня. Хотя, с такой-то фамилией как твоя, этого не нужно, — с улыбкой на одну сторону, говорит офицер, который прошел Первую Мировую Войну с Виктором Березиным бок о бок.
— Мне некуда бежать.
— Умирать тоже не выход. Возьми себя в руки, солдат Березина.
— «Если умрем, то вместе!».
— И отдадим землю врагу? Ну уж нет. Тебе тут делать нечего. Линия фронта огромна. Мне не нужен еще один солдат в похоронный путь. Твоя мать была врачом, так что спасай жизни, а не отнимай свою. Лучше будь медсестрой в тылу, чем трупом в океане.
Дабы не вести дальше споры, Полковник сильно толкает Александру в грудь, так что она падает на задницу, с земли наблюдая за удаляющейся фигурой офицера, который знает, что идет в последний бой. Для себя же девушка поняла, что она не вынесет блокаду, ей нужно на фронт, нужно сбежать и спасать жизни, как было завещано другом ее деда. Впоследствии она станет тем, кто не лечит, а наступает и ведет за собой в бой, но это другая история.