8. Стеклище
Ранее
- Закрой пасть. - протянул Ало, лёжа на диване. От лая собаки звенело в ушах. На затёртых веках блестели слёзы, в которых отражался свет от экрана телефона. Фото служило лишь никчёмной картинкой, напоминая разве что о мелких деталях, в то время как главные события минувшего дня прочно засели в мозге.
Через хрустальные бокалы, доставаемые по праздникам, на узорчатую скатерть падали солнечные лучи. Мать оделась нарядно, в прочем, как всегда; отец, которого Ало с Давидом недолюбливали, сегодня был менее разочарован жизнью; по нему не скажешь, но крайне радостный именинник мял рукав. Ало насколько мог грациозно вынес шоколадный торт. По краям расставлены свечки, окружающие полную завитушек надпись из крема «уже 21, а живём у родителей».
Как Ало ни пытался погрузиться в прошлое, взгляд застилала белая пелена. Она уменьшалась, переходила в свет не то яркой лампы, не то горящего магния или чего-то более особенного. Волшебства, например. Свет быстро потух, пространство наполнилось тёмными хвоями, под ногами оказались твёрдые доски чёрного цвета. И вот лицом в эти самые доски падает Давид. За считанные секунды его тело разложилось, превратилось в пепел, но Ало уловил каждую стадию, каждую ноту омерзительных запахов, каждое изменение цвета бездушного тела. Вдруг поток ветра поднял пыль, а вместе с тем прах Давида.
- ЧЁРТ, ЭТО ЖЕ НЕ СНИМАЕТСЯ БЕЗ УБИЙСТВА!..
Это всё что Ало уловил из речи Вики, держа на ладони пепел, оставшийся от брата. Голова закружилась с невероятной силой, заставив Ало потерять контроль над телом.
Тёплые лапы собаки и оглушительный лай вырвали из размышлений, но не из депрессии. На лицо упал лист бумаги. «Где ты его взял?» - хотел спросить Ало, но из горла вышел жалкий хрип. Посмотрев на лист, Ало удивился не сразу. Потом до него дошло, что на листе написано «Я ДАВИД», и написал это никто иной, как... Тузик.
***
Обычно Давид держал язык за зубами, но сегодня он выдал все матерные слова, половину из которых слепил на ходу. Между ругательствами встречались относительно приличные слова и даже целые предложения, такие как: «Я зарежу эту...», «Что она сделала со мной?!», «Это чёрная магия?!», «Как снять это... проклятье?!» «Что делать с издательством?!»
Ало в теле собаки не смог даже встать, поэтому лишь крутил головой, пытаясь привыкнуть к новому распорядку жизни.
Раздался стук, послышался ласковый женский голос.
- Ало, как ты себя чувствуешь?
- Я ДАВИД.
- Оо, я понимаю, это тяжёлая утрата. Мне с папой тоже нелегко сейчас... - зайдя, мама поставила тарелку фруктов на кровать. Она приобняла Давида, от чего тот дёрнулся, не совладав с телом. - Но мы же не называем себя мертвецами.
- Мам, я не в своём теле, Ало тоже не...
- У тебя с детства было богатое воображение. Запомни, достаточно лишь скорби, грустного лица и чёрной одежды. Не обязательно загонять себя в такое состояние.
- Ответь, пожалуйста, на вопрос.
- Да?
- Почему ты в белом?
- Оо, точно. Я совсем забыла переодеться.
- Мам...
***
- Я собираюсь это сделать. - заявил Давид, сидя на полу перед листочком бумаги с алфавитом. Ало перетаскивал деревяшку, составляя слова. Давид же записывал их на отдельный лист.
«Снять проклятие?»
- Не хочу его так называть, но да.
«Ты знаешь где Пуарта?»
- Отслеживал её весь месяц.
«Уверен, что заклятье снимется?»
- Абсолютно. Если понадобится убить Вику, то я это сделаю.
«Ты ведь тоже умрёшь. Твоей душе будет некуда уйти, только на небо».
- Лучше сдохнуть, чем жить день через день, ещё и не в своём теле.
«Уверен?»
Для драматичности Давид приписал многоточие и сам же разозлился из-за него.
- Тебе нравится так жить?! Ты же назвал себя героем, ты должен бороться, с мать его, злом!
«Верно, герою положено убить злодея. Но злодей слишком тесно связан с тобой».
- Давай я всё сделаю сам?
«Нет».
- Определишься может?
Ало до сих пор не дал чёткого ответа.
***
- Привет, мам! - пропел Ало, вбежав в прихожую.
- Привет, милый! Ты сегодня сияешь!
- О, мам, со мной случилось нечто хорошее!
- Что же?
Пока их излишне позитивный диалог разносился по дому, отец склонил голову и скривился. Прошло столько лет, а он всё не может привыкнуть к разговорам из учебника английского языка.
Беседа перетекла в ужин, ужин в просмотр фильма, просмотр фильма в слова матери:
-Пора бы и спать лечь.
- Да ну, ещё рано.
- Нет-нет, мне уже пора. А ты можешь убраться в комнате, ты туда нечасто заходишь. Реже, чем я. - она засмеялась. Ало тоже, но далеко не искренне.
Спустя пять минут он встал у двери. Однотонной идиллии мешали два пёстрых отпечатка ладоней, сделанных годами ранее. Красный и синий на фоне, как семилетним братьям показалось, скучного серого цвета. Ох, как им влетело от отца...
Со вздохом Ало медленно открыл скрипучую дверь. Даже в темноте он увидел тяжёлый взгляд Давида. Сначала Ало пощупал стену, затем «нашёл» выключатель и ситуация стала куда хуже. Лента скотча поблёскивала, удерживая плакат во всю стену. Гуашью выведена надпись «КОГДА ТЫ СНИМЕШЬ ПРОКЛЯТЬЕ?»
- Нуу, понимаешь...
- ГАВ.
- На данный момент мне не под силу сразиться с Пуартой...
- РРРРРРР.
- Она использует магию, а я простой смертный... Не лай, я знаю решение!
Давид не остановился.
- Я проследил за ней и узнал, как пользоваться некоторыми чарами!
Давид замолчал. Ало быстро принёс своё пальто, положил на кровать и раскрыл внутренний карман. Давид заглянул внутрь, но там была обычная чёрная ткань. Он хотел снова зарычать, как вдруг Ало засунул туда руку по локоть. «Серебряный нож» - прошептал Ало и, действительно, вытащил из кармана серебряный нож. Давид завилял хвостом.
- Гав!
- Я могу достать что угодно! Но всё же сейчас я предпочёл бы лечь спать.
Давид был не против. Ало выключил свет, устроился на кровати и, убедившись что брат не различает его лица, позволил себе помрачнеть. Да, он может наколдовать хоть самый лучший меч, может застать Пуарту врасплох, может легко замести следы... но он не может представить счастливую жизнь без Давида.