Часть 24
«Тебя настолько нет, что ты везде:
В чужих словах, в течении под кожей,
Ты мне не снишься, в этом нет нужды,
Ты наяву мерещишься в прохожих.»
Антон очень устал.
Он чувствовал себя таким уставшим, будто маленький мир внутри него рушился, а Антон просто смотрел на это, не мог найти в себе силы остановить разрушение.
Будто всю жизнь выкачали.
Он всё также жил у Димки, родители которого уже приехали. Они разрешили Антону пожить у них до выпускного, за что парень был безмерно благодарен.
Антон ходил в школу, готовился к сдаче ЕГЭ и пропускал уроки Арсения Сергеевича. Ему было слишком больно.
Однажды Антон увидел его в коридоре. Тот общался с Шеминовым и смеялся. А у Антона разрывалось сердце. Оно было переполнено тоской, грустью, ненавистью, любовью и злостью... Его буквально разрывало на куски. Хотелось дать Попову звонкую пощёчину, но одновременно коснуться красного следа губами.
И Антон ненавидел себя за это.
Ненавидел за то, что любил, за то, что не мог отпустить, хотя Арсений ясно дал понять: между ними всё кончено. Значит, ничего не изменится. Пора принять тот факт, что это поражение, пропасть, бездна.
Оксана внезапно пересела к Антону. Она видела, как ему нужна поддержка, а Дима и Серёжа не обладали женской проницательностью и интуицией, поэтому основной фигурой в жизни Шастуна стала Оксана, которая буквально выполняла функцию «подушки для плача». Антон был искренне благодарен ей. Оксана была нужна как никогда. Они даже пытались вместе есть, оба понимая, что с ними происходит. Никто ни разу не начинал этот разговор, Оксана и Антон словно понимали друг друга на ментальном уровне.
Они сидели в кафе. Была середина апреля, Антон всячески старался избегать любого контакта с Поповым. Шастун и Оксана заняли место за живой изгородью, которая скрывала их от остальных посетителей. Многие, глядя на Окс и Антона, вероятно, думали, что они пара. Да, смотрелись парень и девушка вместе неплохо: он, высокий, с приятной внешностью, и она, маленькая, хрупкая, с миловидными чертами и мягкими линиями. Они вполне могли сойти за героев какой-либо книги, но... Не в этой Вселенной.
Оксана была для него скорее сестрой (о своей родной сестре Антон вспоминал по ночам, пряча слёзы в подушке). Он точно никогда не рассматривал её в качестве своей девушки, да и Оксана относилась к нему точно также — с братской любовью. Именно это делало их общение таким лёгким и непринуждённым, хоть жизнь и не была сказкой.
— Как ты готовишься к экзаменам? Ну, я имею ввиду, без Попова? — Спросила Оксана, помешивая ложечкой в чашке с кофе.
— Я... — Слова застряли в горле. Антон застыл, его будто парализовало, а глаза расширились. Он смотрел вперёд, не моргая.
— Антон, что случилось? Антон! — Нахмурилась девушка. Она собиралась повернуться, но Шастун предупредил её:
— Не оборачивается! Там Арсений. С Лёшей...
Земля ушла из под ног.
Оксана обернулась и действительно увидела Попова, сидящего за столом у окна. Напротив него, повёрнутый к ним спиной, сидел какой-то парень, как поняла Фролова — тот самый Лёша.
Тот Лёша, который чуть не убил её лучшего друга.
От гнева кровь закипела в жилах. Девушка сжала кулаки, сама не заметив, как ногти впились в нежную кожу ладоней, оставляя красные полумесяцы. Она стиснула зубы от ярости. Вот, значит, как поступил Попов.
Оксана заметила, как Антон встал. Он будто был неживой — кукла, марионетка, за ниточки которой дёргала невидимая рука кукловода. Его глаза остекленели, а щёки побледнели, как никогда. Его ноги дрожали, всё тело била мелкая дрожь. Он сделал шаг в сторону.
— Антон, нет! — Прошептала Оксана. — Не надо! Прошу тебя!
Она попыталась ухватить его за край худи, но Шастун осторожно убрал её руку. Из взгляды на мгновенье встретились, тогда Оксана и увидела в его глазах не страх, а уверенность, гнев и... боль. Бесконечную, острую, которую понять может лишь тот, кто испытал её на себе.
Она отпустила его. Ей ничего не оставалось, кроме как наблюдать за ним и молиться.
А Антон уверенно подошёл к столику, за которым сидели его знакомые.
***
— Давай без лишних разговоров. Что ты хотел?
Арсений смотрит на Ольшанникова, и его взгляд не предвещает ничего хорошего. Попов складывает руки на груди. Его челюсть напряжена, по щекам ходят желваки. На нём нет привычного официального костюма: чёрные джинсы и белый свитер, мягкий, словно облачко. Антон любил таскать его и ходить в нём. Постепенно запах лаванды смешивался с нотками яблока и мяты. И Арсений вечерами мог просто утыкаться носом в мягкую ткань и сидеть так, вспоминая, как хорошо им было вместе.
Без Антона квартира Попова опустела. Как и его жизнь. Одиночество теперь разместилось на всей площади, а Арсения вновь мучили кошмары. Иногда он кричал во сне его имя, шевелил рукой по простыням и подушкам в поиске Шастуна, но не находил. Тогда, выкрикивая истеричное, жалобное «Котёнок!», Арсений просыпался. В его глазах стояли слёзы.
Было тяжело.
Было больно.
Но так было нужно.
Ради Антона.
Ольшаников почти не изменился, разве волосы отросли и теперь вились золотыми колечками в районе ушей. С его лица не сходила самодовольная ухмылка. Он явно ощущал себя победителем в этой ситуации. Его жёлто-зелёные кошачьи глаза были прищурены, Лёша был ярким, дерзким.
Он полностью отличался от Антона — мягкого, немного рассеянного, неловкого и неуклюжего, но от этого милого и солнечного. Если Лёша был страстью, то Тоша — нежностью. Именно к нему хотелось возвращаться раз за разом, прижимать к груди и перебирать волосы.
— Что, Сень, молчишь? — Ухмыльнулся парень.
— Ты же знаешь, не надо меня так называть, — сквозь зубы процедил Арсений, сдерживая порыв встать и уйти. Нет. Нужно поговорить.
Алексей деланно-невинно похлопал глазками и приторно сказал:
— Ой, прости. Просто когда мы были вместе, тебе нравилось, и я подумал...
— К делу, — перебил его Попов. Ольшаников поджал нижнюю губу. За миловидным лицом скрывался настоящий демон, и Арс это прекрасно знал.
— Что ты от меня хочешь? — Спросил он.
— Я просто хотел узнать, как там дела у Антошки. Его ведь так зовут?
— Я не знаю.
— Ой, а почему? Что случилось? Вы что, поссорились? — Наигранно вздыхает парень, приковывая рот ладонью.
— Хватит этого спектакля. Я знаю, что это ты.
— Почему? Где доказательства? Ты не можешь просто так раскидываться обвинениями, — прищурился Ольшаников.
— Больше некому, — отвечает Арс, осознавая, что этого недостаточно.
— И всё? — Усмехнулся Лёша.
— У тебя есть мотив: отомстить мне. Я ведь выбрал его, а не тебя. И тебя это бесит, Лёша. Да и не ты ли пытался убить Антона?
— О чём ты? Я просто оставил ему незабываемые эмоции.
Арсения пугало, когда люди так спокойно говорили о своих преступлениях. Ему стало страшно. Лёша мог лишить Антона жизни, его Антона. А сейчас он, Арсений, сидит напротив монстра и пытается с ним поговорить. Как это возможно?
— Какой же ты подонок, — качает головой Арс. — И...
Попов замолкает. Он не верит своим глазам. Прямо над ними возвышается Антон, его Антон. В толстовке, с растрёпанными волосами, его губы сжаты в тонкую линию, а руки сомкнуты на груди. Он смотрит только на Лёшу. Не переключая взгляда.
Арсению кажется, что Антон ещё больше похудел. Опять.
Парень прожигает дыру в Ольшанникове, который смотрит на него с хищным оскалом. Раньше Арсу казалось, что Антон — милый и безобидный, неспособный постоять за себя. Жертва. Теперь же он видел, что в нём скрыта та ярость и злость, которая слишком опасна, если выходит наружу, её слишком тяжело обуздать.
Молча Антон делает шаг в сторону Лёши и хватает за ворот футболки. Секунда, и в лицо парня впечатывается кулак. Лёша хватается за разбитый нос, из которого течёт струйка тёмной и горячей крови, скатывается по губам и подбородку, пачкает одежду.
Антон отпускает его и просто смотрит. Делает шаг назад и не отрывает взгляда от лица Ольшанникова. Арсению хочется кричать: «Да посмотри ты на меня!» Но он не может. Из его горда вырывается лишь сдавленный хрип.
От этого звука Шастун будто приходит в чувство. Он с ужасом смотрит на окровавленное лицо парня, на свои руки и резко дёргается с места, словно запуганная лань, за которой гонится хищник.
Арсений кидает на стол купюру и бежит за ним.
В висках стучат молотки, а сердце трепещет с необъяснимой силой. На нём лишь свитер, а на улице холодный апрель. Высокая фигура легко различима среди остальных прохожих, да и бегает Антон не очень хорошо. Арсений быстро догоняет его, за капюшон тащит в пустующий переулок. Попов стоит напротив Антона и пытается поймать его взгляд, но глаза парня устремлены в пол.
— Антон... — тихо зовёт Арс. Родное имя срывается с его губ быстрее, чем он успевает сообразить, что делает. — Тоша...
Антон наконец поднимает глаза, и их взгляды встречаются: как тогда, в их первую встречу.
Арсений не понимает, что происходит. Рассудок отступает на дальний план, сейчас есть только чувства, ощущения, Антон. Рука сама собой тянется к худой щеке, он поглаживает большим пальцем тонкую кожу, проводит по скуле. В животе порхали воскресшие бабочки. В груди взрываются фейерверки от осознания, что он прикасается к нему.
— Как же я скучал, — едва слышно произносит Арсений. Выражение лица Антона меняется: по нему мелькает какая-то странная тень. Всё внутри Попова кричит: «Нет! Нельзя! Стоп!»
А сам он прижимает Шастуна к стене и поднимает его руки над головой.
Он проводит носом по скуле, щеке, трётся о нос. Ему хочется вдыхать этот аромат снова и снова. Его Антон рядом, он здесь.
Арсений не замечает, что Шастун замер, словно статуя. Арсений слишком погружён в свои ощущения, чтобы увидеть, как бегают глаза парня, почувствовать, как колотится его сердце.
— Мразь, — Антон резко отталкивает опешившего Арсения. Попов не ожидал этого. Шастун скрывается за поворотом, исчезает в толпе, а Арс смотрит ему в след. Когда же до него доходит, что произошло, то он срывается с места.
Но Антона нигде нет.
Арсений возвращается в пустую квартиру. Он выключает телефон, чтобы не видеть сообщений от коллег и Лёши. Ему нужно подумать. Попов наливает в рюмку тёмную янтарную жидкость, затем залпом опрокидывает её.
Квартира опустела без Антона. Солнце скрылось за тучами, и теперь в маленьком мире Арсения вечная ночь, сопровождающаяся кошмарами и страхами.
Арсений вновь и вновь каждый вечер достаёт помятый тетрадный лист, который нашёл в кабинете ещё в самом начале их знакомства. Попов всегда говорил Антону, что у того талант. Парень на это лишь качал головой и отвечал, что Арс просто ничего не понимает в искусстве.
Попову было тяжело. Представьте, какого это, каждый день проходить мимо незнакомца и знать, что он любить зелёный чай с двумя ложками сахара и когда-то тебя.
Антон был смесью несовместимого. Это бунтарство и скромность, нежность и ярчайшая страсть. Сочетание острых углов и мягкой кожи, яблок и сигарет. Он напоминал янтарный мёд, поцелуи на веранде во время дождя, шёлк океанских вод и любовь в самом чистом виде.
Новая рюмка. Янтарная жидкость обжигает горло и спасает от одиночества очередной ночи.
***
Антон не понимал ничего.
Как Арсений так поступил с ним? Почему он общался с Лёшей, потом побежал за ним и пытался... поцеловать?
Когда Шаст увидел Ольшанникова, внутри него вспыхнул фейерверк чувств и эмоций. Хотелось убить его, заставить страдать и мучиться. Хотелось, чтобы он кричал и молил о пощаде.
Антон не смотрел на Арса. Не мог. Знал, что если посмотрит в океаны, то утонет. Для себя он всё уже решил: Попов вычеркнут из жизни навсегда. Как бы хорошо с ним не было, Арсений сделал много дерьма, да и он чётко дал понять, что всё кончено. У Антона ещё остались крупицы гордости, поэтому он оттолкнул Попова. Знакомый запах лаванды дурманил. Ему хотелось чувствовать эту свежесть вновь и вновь. Но нельзя.
Антон позвонил Оксане и договорился встретиться с ней у Димы. Позова дома не было: он ушёл на какие-то очередные подготовительные курсы. Поэтому друзья собрались на кухне и заварили чай. Антон рассказал всё Фроловой. Да, возможно, он поступил неправильно: нужно было поговорить и нормально разъяснить ситуацию, но Шастун не мог иначе.
Девушка поддержала его. Она прекрасно понимала, почему друг так поступает. Любовь была не данностью, не обязанностью, не выбором и не даром. Это как дышать, как касаться звёзд руками, еле дыша, как целовать губами воду, которую пьёшь, как смеяться первому снегу и ртом ловить снежинки, как гладить доверчивого и мурлыкающего кота, который свернулся комочком на твоих коленях.
И чтобы отпустить это, нужно было иметь огромную силу.
«Между старых обшарпанных серых домов
Мы смогли обрести безмятежность.
Я тебе никогда не скажу про любовь,
Но храни мою чёртову нежность...»