Глава 21.
Дин Чжитун хотела сказать: «Все не так, я не хочу быть с тобой столь прямолинейной».
Когда ужин почти приближался к концу, Фэн Шэн вспомнил кое о чем и сказал Дин Чжитун, что у него есть подруга, которая в этом году заканчивает университет и сейчас ищет работу, и спросил, может ли он дать ее контактные данные этому человеку.
Дин Чжитун, естественно, согласилась, но ей показалось немного странным, что в мгновение ока она стала человеком с опытом и объектом networking для младших сокурсников.
Услышав это, Сун Минмэй спросила:
— Этот не та, о ком ты мне говорил пару дней назад? Кажется, Гуань Вэньюань?
Фэн Шэн кивнул, ответив:
— Да, она уже связывалась с тобой?
Сун Минмэй улыбнулась, при этом между ее бровями пролегла складка и на лице мелькнула трудночитаемая эмоция. Помолчав, она сказала:
— Она прислала мне свое резюме, но в cover letter даже названия моей компании и отдела были написаны неправильно, там значился отдел продаж и трейдинга L-Банка — должно быть, она скопировала письмо, которое отправила тебе, и переслала мне, не изменив ключевых слов, верно?
Фэн Шэн беспомощно покачал головой и рассмеялся, затем взглянул на Дин Чжитун и спросил:
— Помнишь, когда мы вместе ужинали в день церемонии вручения дипломов? Моя мама говорила, что она из C-Банка, так вот это дочь ее старшего руководителя. В любом случае, смотри сама, как поступить, я лишь передаю информацию.
— Неудивительно, — тут же сообразила Сун Минмэй, — летняя стажировка, указанная в ее резюме, проходила в инвестиционно-банковском отделе нью-йоркского филиала С-Банка.
— А что не так с С-Банком? — Дин Чжитун увидела, как эти двое смотрят друг на друга с улыбкой, и ничего не поняла. По ее мнению, C-Банк, будучи государственным банком, был одним из 500 крупнейших банков мира, и его зарубежные филиалы должны были быть довольно хорошими.
Сун Минмэй пояснила:
— Я слышала, что зарплата стажера там примерно такая же, как минимальная почасовая оплата труда в штате Нью-Йорк. Можно сказать, что ты работаешь на Уолл-стрит, но никто, у кого есть хоть немного амбиций, туда не пойдет. Это просто место, которое помогает людям со связями получать визы H1B*.
Дин Чжитун вроде как поняла и снова спросила:
— Ты собираешься с ней встретиться?
Сун Минмэй немедленно ответила:
— Конечно, на такое стоит посмотреть, это же ресурсы!
И снова Дин Чжитун подумала, что она слишком медлительна в данном вопросе.
Некоторые из них болтали без умолку, но Гань Яну по-прежнему нечего было сказать, в какой-то момент он встал из-за стола и направился в уборную. Когда они попросили счет, выяснилось, что он уже его оплатил.
Официанты в китайских ресторанах Чайнатауна, особенно в возрасте, обычно были довольно высокомерны, когда сталкивались со своими соотечественниками, но тот, что обслуживал их столик, вдруг стал особенно внимательным. Дин Чжитун догадалась, что кое-кто, должно быть, дал ему необычайно щедрые чаевые.
Гань Ян был самым молодым среди присутствующих, к тому же он был все еще студентом. Фэн Шэн настаивал на том, чтобы отдать ему деньги, говоря:
— Так не пойдет, мы договорились сегодня поужинать, поделив счет, как я могу позволить тебе заплатить?
Гань Ян отмахнулся, и Дин Чжитун добавила:
— Давайте разберемся с этим в следующий раз, когда соберемся снова вместе.
Фэн Шэн пошутил:
— Ну значит, я смогу подзаработать к тому моменту, а ты приступаешь к работе на следующей неделе, и в следующий раз, когда мы снова соберемся вместе поужинать, думаю, мы будем стоять в холле офиса и есть хот-доги...
Дин Чжитун не ожидала, что то, что она скрывала от Гань Яна, будет раскрыто вот так, и на ее лице появилась смущение.
К счастью, Гань Ян, казалось, не обратил на это внимания, он улыбнулся и сказал:
— Я сегодня здесь, чтобы оплатить счет. Следующие несколько месяцев меня не будет в Нью-Йорке, поэтому заранее благодарю вас, что вы присмотрите за Тун-Тун вместо меня.
Поспешная оплата после еды — обычное дело в Китае, но в чужой стране нужно быть более сдержанным. Гости за соседним столиком услышали шум и стали уже поглядывать в их сторону.
В конце концов, именно Сун Минмэй заговорила, чтобы сгладить ситуацию:
— Ладно, тогда мы не будем настаивать, но нужно кое-что прояснить...
— Что именно? — спросил Гань Ян.
Сун Минмэй обняла Дин Чжитун за плечи и ответила:
— Не нужно благодарить за заботу о ней, она и моя Тун-Тун тоже.
Дин Чжитун была до смерти смущена из-за нее. После небольшая компания радостно спустилась вниз и вышла из ресторана.
Вечер стал темнее, а на улице было холодно и сыро. В Нью-Йорке в конце января температура все еще колебалась около нуля. Они прошлись по главной улице, пока не увидели метро, и там и попрощались.
Фэн Шэн вместе с Сун Минмэй спустились в подземку, а Дин Чжитун с Гань Яном остались стоять на улице. Казалось, между ними внезапно воцарилась тишина, и несколько мгновений не было произнесено ни слова.
— Эй, — Дин Чжитун почувствовала, что что-то не так и, засунув свою руку в карман пальто Гань Яна, взяла инициативу в свои руки: — Теперь можем спокойно поговорить, почему ты так внезапно появился здесь сегодня?
Гань Ян повернул голову, чтобы посмотреть на нее, затем снова отвернулся, по-прежнему ничего не говоря.
Теперь Дин Чжитун была уверена, что что-то действительно не так.
Через мгновение Гань Ян ответил:
— Сейчас мне уже не хочется говорить об этом...
— Что с тобой не так? — Дин Чжитун остановилась, пытаясь убрать свою руку обратно.
Гань Ян схватил ее за руку, повернулся к ней и сказал:
— Еще и спрашиваешь об этом меня? Ты же мне ничего не рассказываешь.
Дин Чжитун подумала о том, что этот парень ведет себя совершенно по-детски! При взгляде на него ей захотелось рассмеяться, но она понимала, что была не права, поэтому пришлось поджать губы и сдержаться, и, стоя там с опущенным взглядом, объяснить ему:
— Я хотела рассказать тебе об этом на следующей неделе...
— Только для того, чтобы я не приехал на этой? — спросил Гань Ян, тряся ее за руку.
Дин Чжитун пробормотала:
— Но до Китайского Нового года все равно оставалось несколько дней...
Гань Янь вновь повернулся к ней спиной, бросив:
— Пусть так, значит, я тоже ничего тебе не скажу.
— Ну и не говори! — вот и результат того, что она сделала первый шаг, проявив добрую волю. Дин Чжитун была в бешенстве.
Но этот человек и не думал отпускать ее, он продолжал тянуть ее вперед: так они и добрались до ее служебной квартиры, а потом поднялись на лифте наверх.
Оказавшись в квартире, Гань Ян снял пальто и пиджак, поставил на пол сумку и погрузился в сборы своих вещей.
Дин Чжитун подумала и решила снова заговорить первой:
— Раз уж ты здесь, я перееду к тебе на этой неделе.
Гань Ян что-то промычал, по-прежнему ничего не говоря.
Дин Чжитун достала из книги на письменном столе еще один чек, который она подготовила заранее, тщательно просчитав цифры за последние несколько дней.
Передав чек, она попыталась пошутить:
— Вот, взнос за первый квартал.
Гань Ян был застигнут врасплох, опустил глаза, ничего не ответил, затем посмотрел на нее и спросил:
— Дин Чжитун, ты больна?
В прошлый раз он сказал ей то же самое, но на этот раз тон был другим, и у нее сжалось сердце, когда она это услышала.
— Что теперь не так? — снова спросила она, чувствуя, как при этом у нее немного дрожит голос. Она правда не умела ссориться, особенно с теми, кто был ей дорог.
На самом деле Гань Яну было ненамного лучше, и после долгого молчания он повторил:
— Так ты хочешь быть со мной настолько прямолинейной?
Акцент, похоже, был сделан на слове «мной».
Дин Чжитун хотела сказать: «Все не так, я не хочу быть с тобой столь прямолинейной». Но в то же время она чувствовала, что это две разные вещи. Деньги, которые он использовал сейчас, на самом деле были не его деньгами, и она должна была провести четкое различие и пояснить этот момент. Поразмыслив, она посчитала, что говорить об этом было бы неправильно, будто она смотрит на него свысока за то, что он не работает, тратит деньги семьи и очень сильно их растрачивает.
Она не хотела делать ему неприятно и считала, что не имеет права наставлять его. У него была своя жизнь, свой образ жизни и планы после окончания университета, они встречались всего три месяца, так кто она, черт возьми, такая?
«Мыслей» было так много, что в итоге она не смогла вымолвить ни слова. Кто-то постучал в дверь — это были ее коллеги, которые жили по соседству. Дин Чжитун собралась с духом и вышла поболтать, она поздоровалась со всеми и сказала, что уезжает уже на следующей неделе. Она подумала, что тот, кто остался в квартире, через некоторое время будет в порядке, когда немного остынет. Но когда она вернулась, то обнаружила, что дверь в квартиру открыта, свет горит, а внутри никого нет.
Некоторое время она стояла, держась за дверную ручку, поначалу чувствуя оцепенение, но, увидев на столе листок бумаги, который она аккуратно вырвала из чековой книжки, в голове мелькнула следующая мысль: «Хорошо, теперь я могу вернуть Янь Айхуа еще несколько тысяч». Но при одной мысли об этом на глаза тут же навернулись слезы.
Вернувшийся Гань Ян увидел, что она безучастно стоит в дверях с заплаканными глазами. Первоначальные эмоции улетучились в мгновение ока, и, заведя ее внутрь и закрыв дверь, он спросил:
— Почему ты плачешь?
Не в силах говорить, Дин Чжитун повернулась и зарылась головой ему в грудь, тут же намочив его одежду слезами.
Гань Ян потрепал ее по волосам, затем, поразмыслив, рассмеялся и сказал:
— Ты же не подумала, что я ушел? Я просто пошел к автомату, чтобы купить пару бутылок воды...
Дин Чжитун посмотрела на его руку, в которой действительно находились две бутылки с водой. Ее это одновременно и позабавило, и вывело из себя. Она знала, что он привередлив и не любит воду в США, потому что она слишком жесткая, поэтому он пьет только бутилированную воду. Но ей было стыдно, и она снова уткнулась ему в грудь, оправдываясь:
— Ничего такого, я не плакала, не говори ерунды...
Гань Яну было все равно, у него в голове была своя интерпретация. Он радостно заключил ее в объятия и, словно уговаривая ребенка, сказал:
— Да, ничего такого, ты не плакала, это просто я болтаю всякую чушь, — даже когда она захотела пойти в ванную, чтобы умыться, он не отпустил ее. Он наклонил голову и поцеловал ее в щеку.
Дин Чжитун про себя подумала, что это вообще такое? Только что он злился, как ребенок, и за такое короткое время, казалось, полностью перевернул все с ног на голову. Но когда они поцеловались, она перестала сопротивляться. Ее руки обвились вокруг его шеи, ноги — вокруг его талии, и она оказалась всем телом прижатой им к стене, и даже свет тут же был выключен.
Прошло почти двадцать дней с тех пор, как они расстались, и их обоюдное желание вспыхнуло в одно мгновение, но не только из-за воссоединения после их небольшого прощания. Это было странное чувство, и впервые в жизни они осознали, что так сильно нуждаются друг в друге. Несмотря на то что он был незначителен, она была незначительна, эти два незначительных человека нуждались друг в друге.
Позже Дин Чжитун всегда думала, что ее особая любовь к примирительному сексу началась именно с того времени. Это был не angry sex*, а именно make-up sex*, в нем не было агрессивных или резких действий, он был исключительно интимным, нежным и смазанным, а состояние опустошенности и покоя после него идеально подходило для открытого и честного разговора.
Именно в ту ночь, в узкой комнате служебной квартиры, на матрасе с серыми простынями, под шум непрекращающегося городского движения за окном и доносящегося откуда-то воя сирены, она спросила в темноте, покоясь у него на груди:
— Так почему ты был расстроен?
Гань Ян не издал ни звука, его тело напряглось, и только через некоторое время он признался:
— ... Из-за Фэн Шэна.
— А с ним что не так? — спросила Дин Чжитун.
— То, что он знал все, о чем ты мне не рассказала. Он даже ужинал с тобой в день церемонии вручения дипломов, еще и живет Queen's, разве ты изначально не хотела жить там же... — он произнес это, стиснув зубы, словно нанося серию критических ударов.
Дин Чжитун рассмеялась, услышав это, и почувствовала, что разгадала тайну. На самом деле ей следовало додуматься об этом раньше: только что в ресторане они с Фэн Шэном весело болтали, а этот парень все время держал ее за руку; под конец, расплатившись по счету, он таким образом заявил о своем суверенитете, а когда ужин подошел к концу, продемонстрировал ей свою кислую мину.
Гань Ян заметил ее улыбку, но решил привести убедительные доводы в свою пользу:
— Знаешь что? В большинстве мужских туалетов даже нет перегородок посередине писсуаров, вот настолько конкуренция между мужчинами неприкрытая.
Что это вообще за аналогия такая?! Дин Чжитун потеряла дар речи, а потом сказала:
— Я уже говорила тебе давным-давно, что мы с ним просто друзья по курсу. Между вами двумя нет никакой мужской конкуренции.
Гань Ян возразил:
— Я ничего такого и не говорил! Просто в глубине души я был не очень доволен, разве это не нормально?
Все так, он только что в ресторане очень хорошо показал себя, и некоторые ему даже позавидовали, что, похоже, было приятным чувством.
Но Дин Чжитун хотелось сказать еще кое-что, она немного приподнялась и посмотрела на него:
— Если в будущем произойдет что-то подобное, ты можешь быть недоволен, но ты должен сказать мне почему и дать мне шанс объясниться. Больше всего мне не нравятся люди, которые уходят, не сказав ни слова.
— Я не уходил, лишь хотел купить воды... — пробормотал несправедливо обвиненный Гань Ян.
Дин Чжитун проигнорировала его и продолжила:
— Что бы ни случилось, пока мы можем все обсудить, то ничего страшного, даже если будет стоять вопрос о расставании...
— Почему ты заговорила о расставании? — Гань Ян перебил ее, но и мог почувствовать, что она относилась серьезно к тому, что говорила. Закрыв рот без дальнейших объяснений, она просто серьезно кивнула.
Только после этого Дин Чжитун успокоилась, она легла обратно и обхватила его руками, крепко прижавшись к нему. Но почему ей не нравились такие люди, она ему не сказала.
Все по той причине, что в молодости Дин Яньмин и Янь Айхуа были очень близки друг с другом, им было хорошо вместе, и даже их ссоры были очень оживленными. Они были известны этим всему коллективу. Другие смеялись над ссорящейся, но любящей парой, однако Янь Айхуа с этим была не согласна, утверждая, что жизни без ссор не бывает, и те, кто молчит и не спорит, рано или поздно разведутся. В результате ее слова сбылись: Янь Айхуа и старина Дин позже развелись без единого слова, потому что не могли ссориться через Тихий океан.
Кроме этого, она много чего не рассказывала Гань Яну и, скорее всего, не сможет рассказать в ближайшем будущем.
Она не знала, что и думать, поэтому просто сменила тему и спросила:
— Теперь мы можем поговорить? Расскажи, почему ты вдруг приехал в Нью-Йорк?
В темноте Гань Ян безмятежно улыбался, а затем ответил:
— Сегодня я был здесь на собеседовании.
Примечания:
1* виза H1B — неиммиграционная виза, которая позволяет американским компаниям нанимать иностранных работников для работы по специальности
2* angry sex — жесткий/дикий/грубый секс (с англ.)
3* make-up sex — примирительный секс (с англ.)