Похить меня, пожалуйста

Добро пожаловать в ад.

Снова.

Сокджин — всего лишь подросток, который мало что значит без какого-нибудь взрослого в довесок, поэтому после триумфального (а триумфального ли?) побега от Джуна ему ничего не оставалось, кроме как вернуться обратно домой, к отцу и мачехе.

И если первый тактично игнорировал его существование, что, впрочем, вполне устраивало обоих, то вторая сочла своим долгом ещё больше отравлять его жизнь своим присутствием, поведением и нападками. Да и в школе дела обстояли плачевно: все одноклассники, у которых, несомненно, есть интернет, принялись гнобить его с недюжинной силой, и только прежние фанаточки продолжали бегать за ним хвостиком, считая «своего оппу» невероятно крутым.

Но они не Намджун. Никто из его окружения не он, и в этом вся проблема.

Когда Ким вылезал через окно, он думал, что все проблемы магическим образом испарятся вместе с ним из этой треклятой квартиры, а образ мускулистого татуированного красавчика останется далеко позади, как вчерашний выпуск газет, в который мачеха завернула сэндвичи сегодня, но нет. Образ одного брутального похитителя намертво въелся в голову, не давая покоя и раздражая и без того отравленный общественным осуждением организм.

— Выключи свою музыку, я не слышу отца! — орёт из гостиной мачеха, а Сокджин, поглощающий какао на кухне, вяло огрызается на её выпад:

— Так купи слуховой аппарат, раз не слышишь! — и продолжает хлебать горькую сладость из кружки, лениво листая километровый плейлист на телефоне.

… И так и не узнает мачеха, что музыка лишь глушитель для наворачивающихся на глаза слёз, а прерывистые всхлипы, так похожие на вставки в песне — далеко не часть музыкального сопровождения.

***

— Всё достало, — жалуется Сокджин своему новому (и единственному) другу — Джексону.

Тот недавно перевёлся в их школу, в связи с чем не успел нахвататься ненависти к Джину, а потому с радостью подсел к симпатичному парню, примерно после третьей минуты знакомства признавшись в своей нетрадиционной ориентации.

— И ты вот так открыто об этом говоришь? — удивился тогда Сокджин, поражённо глядя на нового одноклассника.

— А что тут скрывать? Геи никого не убивают, не мучают и не истязают, а просто спят вместе, любят друг друга, как делает это любой гетеросексуал. Так кто же хуже в таком случае: человек, который любит, или человек, который хочет убить за эту любовь?

— Мудро, — хмыкнул тогда Джин, вспоминая своё непринятие поначалу. — Тогда позволь и мне представиться более официально: Ким Сокджин, семнадцать лет, гей.

— … Что именно? — выводит из раздумий нынешний Джексон, и Ким вспоминает, что как раз жаловался другу на жизнь.

— Да буквально всё: мачеха, идиоты-одноклассники, отец… Почему-то все считают своим долгом покапать мне на мозги и высказать своё никому не нужное мнение, причём с таким выражением лица, будто они — боги Олимпа, спустившиеся на землю поучать тупых крестьян.

— И это ты ещё не видел, что пишут СМИ, — сочувственно вздыхает Джексон, обнимая парня за плечи.

— Как же, видел: «Скандальный сын Ким Соджуна вернулся домой! Замучила совесть или закончились деньги?»

— Боже…

— И это я ещё не упомянул: «Возвращение блудного сына! Как прокомментирует Ким Соджун поведение своего отпрыска?»

— Пожалуйста, только не говори, что ты всё это читаешь!

— И, моё любимое: «Утром — примерный мальчик, а ночью — герой-любовник? Найдено десять девушек, беременных от Ким Сокджина!»

— Нет, ну это хотя бы смешно, — прыскает в кулак Джексон, но после сочувственно хлопает Джина по плечу. — Расслабься, эти крысы всегда будут плеваться желчью в кого-то, и ты — просто удобно подвернувшийся для этого инфоповод. Скоро все и забудут о том, что у Ким Соджуна есть какой-то сын, не говоря уже о его побеге из дома.

— Да, пожалуй, ты прав, — сокрушённо кивает Сокджин, кладя голову на чужие колени. — Когда-нибудь всё это закончится, и эти стервятники бросят обгладывать то, что от меня осталось.

Сокджин не рассказал Джексону о Намджуне, как и не рассказал никому. Все упорно продолжали думать, что тот сбежал по собственной воле и в пустоту, потому что устал от родительского контроля, а Джин и не спешил переубеждать. В его воспоминаниях Джун сохранился чем-то интимным, чем-то, что принадлежит только ему, и он не собирался делиться историей своего разбитого (предварительно согретого) сердца даже с Ваном.

— Ладно, мне пора, — изрекает Джин после трёхминутного лежания на коленях у Джексона. — Сегодня в три у нас придурочная семейная фотосессия — отец затеял это с каким-то журналом, чтобы убедить СМИ в том, что у нас всё в порядке, а мой побег — всего лишь подростковая блажь.

— Удачи, солнышко, — улыбается Ван, махая рукой на прощание, а потом резко утыкается в телефон, принимаясь что-то сосредоточенно печатать.

Ким пожимает плечами, подхватывая сумку и выходя из школьного туалета, на подоконнике которого они всё это время восседали, мысленно готовясь к нескольким часам ада, когда мачеха будет третировать мужскую половину семейства и истерить, что ей не нравится угол, под которым наклонил свою челюсть Джин.

***

В доме непривычно тихо и пусто. Сокджин знает, что продолжаться эта атмосфера молчаливого уюта будет недолго, ибо уже через час дом наполнится шумихой, громкими голосами и людьми с камерами, теми самыми придурками, писавшими про «десять беременных девушек».

Ким устало потирает виски, снимая обувь и с тоской глядя на костюм, приготовленный специально для него и аккуратно висящий рядом со входом.

«Сокджин»

Гласит грубая надпись на чехле, сделанная явно рукой мачехи — как только бумагу не продырявила? Джин обречённо плетётся на кухню, прихватывая усохшее яблоко с подноса — лучшее из того, что могут предложить кулинарные способности госпожи Ким.

Тихий скрип ступенек приятно греет душу, вселяя надежду на лучшее будущее, без вечного гнёта прессы и мачехи, желающей идеальную картинку, но не заботящейся о судьбе предметов на фото после очередной фотосессии.

Сокджин почему-то жмурится, прежде чем открыть дверь в комнату, даже не подозревая о том, как чертовски права его интуиция в данный момент. Вместе с открытой дверью на пол летит нетронутое яблоко и сердце одного Ким Сокджина, а сам он летит в такие любимые татуированные руки, не замечая слёзы, навернувшиеся на глаза и грозящие затопить весь первый этаж.

— Я скучал, малыш, — изрекает старший после пяти минут, проведённых в объятиях, и приподнимает чужой подбородок, большим пальцем смахивая слезинки, струящиеся по щекам. — Я пришёл похитить вас, мистер, так что советую держать руки по швам и не делать глупостей!

— Я не против похититься, но у меня есть несколько условий, — как в первую их встречу заявляет Джин.

— И какие же они, эти ваши условия?

— О, их всего три! Во-первых: я хочу, чтобы ты, похитив меня однажды, уже не отпускал никуда, потому что я малость тупенький и могу сбегать, сам того не желая. Во-вторых: я требую ежедневных обнимашек и поцелуйчиков, а также сменить эти уродские обои в гостиной, подумай, осилишь ли ты мой райдер, мистер! И в-третьих…

— Твой чемодан буду тащить я?

— Да, мистер похититель, мой чемодан будете тащить вы.

— Я люблю тебя.

— Похить меня, пожалуйста, — бормочет в ответ Сокджин, пряча улыбку в чужом предплечье.

А Джун счастливо смеётся, думая о том, что если бы не одно вовремя присланное сообщение, то не видать бы ему Сокджина и тёплых обнимашек, как и своего счастья.

Джексон Ван: У Джина фотосессия в три, если у тебя всё получится, жду приглашения на свадьбу ㅋㅋㅋ Не упусти свой шанс, братик ~

Ну вот мы и подошли к концу.. надеюсь работа вам понравилась и вы наслаждались чтением☺️
ВОЗМОЖНО бонусы будут, но ничего не обещаю (это зависит от автора)  Ну чтож, на этом я с вами прощаюсь, НО не надолго😏 Встретимся с вами в пятницу😄

А сейчас с вас ⭐ и 📝