Ох уж эта форма (Чэнлин/Инь, Цзышу, Кэсин, Байи, флафф, юмор и романтика)
Парадная форма целителя чудо как идёт Хань Иню. Это развевающееся на ветру белоснежное ханьфу, в котором утопает точёный силуэт, крылья-рукава, что столь трепетно обнимают Чэнлина, когда любимый гладит его по щеке, гладкая ткань, так и норовящая соскользнуть с изрисованных шрамами плеч, когда шаловливые руки мальчишки пробираются под неё... Гэгэ очаровательно краснеет. А его сияющий от счастья, но смущённо ускользающий в траву лазурный взгляд за трепещущими ресницами — первозданная красота, с которой ничего не сравнится. Лин смотрит неотрывно, любуется до кружащих в голове бабочек и невесомости во всём теле. Смотрит открыто, смело и сам сокращает оставшиеся фыни1 фынь = 2,4-2,7 мм., чтобы поймать благоговейный выдох, вспорхнувший с наконец избавившихся от трещин и кровавых следов укусов губ, в свои. Губы у Иня сладковатые, мягкие и до одури нежные — не оторваться. Чэн наслаждается ими, закрыв глаза, и чувствует, как его ласкают в ответ, безумно робко и столь же самозабвенно.
***
— ...нлин! Чэнлин!!! — резко замельтешившая перед лицом рука заставляет поморщиться, дёрнувшись назад.
Вырванный из грёз мальчишка поднимает недовольный взгляд на Вэнь Кэсина.
— Тебя что-то совсем не дозваться в последнее время: всё в облаках витаешь. — пропевает владыка Долины, щурясь из-за веера точно преступника раскусил — Влюбился что ли?
— Да. — легко признаётся Чэнлин.
Мечтательная улыбка сама собой расползается до ушей, к щекам приливает тёплая кровь.
— Та-ак, — тянет призрак, предвкушающе облизываясь — давай рассказывай!
Разлёгшийся на солнышке неподалёку Е Байи делает вид, будто плевал он на этот детский лепет с высокой башни, да только кожей чувствуется, как уши навострил, лицемер старый. Чжоу Цзышу, бросив меч, который до этого точил, быстро пересекает двор и садится рядом с ними, пытаясь глазами пробуравить в ученике дырку. А тот, даже не замечая, откидывается лицом к небу и смущённо начинает:
— Ну... У меня сегодня был первый поцелуй.
От одного воспоминания об этом внутри всё сладко сжимается. Самому до сих пор не верится, что сказал такое, что это правда случилось.
— Эти бездонные глаза, — трепетно шепчет Лин, позабыв о слушателях — сильные, но такие ласковые руки, летящие белые одежды...
По нервам вдруг ударяет ледяное напряжение. Слегка вздрогнув, Чэн вновь возвращается в бренный мир и переводит непонимающий взгляд с одного наставника на другого. А те пялятся, как будто им без предупреждения крокодила в лицо сунули. И хмурятся так нехорошо...
— Мастер Е, — проклятье, плохой знак этот похожий на лязг клинков голос у бывшего главы Окна Небес, ох плохой — Вы случайно не знаете, о ком говорит этот молодой человек?
«Да что не так-то?!» — взвивается в мыслях мальчишка — «Что за тон?!»
Вэнь перехватывает свой веер как перед броском.
— О Хань Ине. — сам отвечает юный заклинатель, мгновенно подбираясь, и с вызовом сверкает глазами — А что?
Мужчины обескураженно застывают на мгновение, но после этого заметно расслабляются.
— Так стоп. — подаёт голос Бессмертный Меч, окидывая их поражённо-снисходительным взглядом — Вы же не подумали, что...
— У меня есть вкус. — фыркает Чэнлин.
И уходит в дом подальше от этих сумасшедших. А глава призраков ещё долго безуспешно прожигает старое чудовище полными подозрения глазами.