26
Да и что я ему скажу? Что газета оказалась в моей тетради, потому что я прятал ее от сестры? Это только подольет масло в огонь.
Кроме того, я не хотел опять погружаться в пучину лжи. Я действительно хотел поговорить с Гэрретом. Он ведь мой друг, а у меня на душе за последние пару месяцев много чего накопилось. Я думал, разговор с ним поможет мне как-то успокоиться. Перестать думать обо всем этом. У Гэррета это отлично получалось.
К счастью, на следующем уроке мы пошли в библиотеку, чтобы подготовить сообщение о каком-нибудь историческом персонаже. Дарла и Джули тоже там были, но мне удалось затащить Гэррета в самый дальний угол библиотеки, так что они нас не заметили. И через минуту я уже рассказывал Гэррету о курицах.
Он покачал головой и сказал:
- О чем ты говоришь?
- Помнишь, как мы наблюдали за ними через забор?
- В шестом классе?
- Да. Помнишь, ты еще рассказывал мне, как определить, кто из них петух?
Гэррет состроил гримасу.
- Нет, только не это...
- Ты ни черта не знаешь о курах. Моя жизнь была в твоих руках, и ты ее загубил.
В общем, я рассказал ему об отце, яйцах, сальмонелле и том, как выбрасывал эти яйца почти два года.
Гэррет только пожал плечами и заметил:
- В этом есть смысл.
- Ты не понимаешь, она застала меня!
- Кто?
- Джули!
- Ух ты!
Я пересказал ему свои слова и рассказал, как Джули сразу начала битву за свой двор.
- И что? В том, что у нее такая помойка, твоей вины нет.
- Но потом я узнал, что этот дом им не принадлежит. Что они очень бедные, потому что отец тратит все деньги на содержание своего умственно отсталого брата.
Гэррет глупо ухмыльнулся и констатировал:
- Умственно отсталого? Это многое объясняет, верно?
Я не верил своим ушам.
- Что?
- Ну, - пояснил он, по-прежнему ухмыляясь, - насчет Джули.
У меня заколотилось сердце, а руки сжались в кулаки. Мне впервые за очень долгое время захотелось кого-то ударить.
Но мы были в библиотеке. А кроме того, я понимал, что если ударю его сейчас, он всему классу расскажет, что я влюбился в Джули Бейкер. А я не влюбился в Джули Бейкер!
Так что я заставил себя улыбнуться и сказал:
- Это точно.
А потом под каким-то предлогом постарался отодвинуться подальше от Гэррета.
После уроков Гэррет позвал меня к себе, но у меня не было ни малейшего желания идти. Я все еще хотел ударить его.
Я изо всех сил старался успокоиться, но в душе все равно продолжал жутко злиться на этого парня. Он перегнул палку. Здорово перегнул.
А потом я понял, что на одной стороне с ним - против меня - был и мой отец. И осознавать это было почти невыносимо.
Визит
Воскресным утром в нашем доме всегда очень тихо. Папа позволяет себе поспать. Мама позволяет себе не готовить завтрак. А если братья допоздна играли со своей группой, то об их существовании мы не вспоминаем до полудня.
Обычно, пока все спят, я на цыпочках пробираюсь собирать яйца, потом беру с собой в комнату большую тарелку кукурузных хлопьев, чтобы поесть в постели и почитать.
Но в то воскресенье - после целой ночи попыток разобраться в своих чувствах - мне была нужна физическая активность. Чтобы стряхнуть оцепенение.
Лучше всего мне бы сейчас помог мой платан, но теперь его не было, и мне оставалось только поливать лужайку и стараться думать о чем-нибудь приятном. Я открутила вентиль и наблюдала, как вода капля за каплей падает на черную землю. Я так увлеклась заботами о будущем газоне, что не заметила, как подошел папа. Его волосы были еще влажные после душа, а в руках он держал бумажный пакет.
- Пап! Прости, что разбудила.
- Ты меня не разбудила, милая. Я уже давно встал.
- Ты же не собираешься на работу, верно?
- Нет, я... - Какое-то время папа смотрел на меня, а потом сказал: - Я еду к дяде Дэвиду.
- Дяде Дэвиду?
Папа направился к своему грузовику:
- Да. Я... я вернусь к полудню.
- Но, папа, почему сегодня? Сегодня же воскресенье.
- Знаю, дорогая, но сегодня особенное воскресенье.
Я перекрыла воду.
- Почему?
- Сегодня его сороковой день рождения. Я хочу навестить его и подарить подарок, - ответил папа, указывая на бумажный пакет. - Не волнуйся. Я привезу что-нибудь вкусненькое на ланч, хорошо?
- Я поеду с тобой, - заявила я, отбрасывая шланг. Я еще толком не оделась - на мне были только спортивный костюм и кроссовки, даже без носков, но это не имело значения. Я все равно поеду.
- Почему бы тебе не остаться дома и не насладиться утром вместе с мамой? Я уверен, она...
- Я еду, - повторила я, обошла машину, влезла
на пассажирское сиденье и закрыла за собой дверь.
- Но... - попытался снова возразить папа, открыв дверцу водителя.
- Я еду, папа.
Он внимательно посмотрел на меня и выдохнул:
- Хорошо. Я только оставлю маме записку. Положи пакет назад.
Пока папа был в доме, я пристегнула ремень и сказала себе, что это правильно. Я давно должна была сделать это. Дядя Дэвид - часть моей семьи, часть жизни моего отца и меня. Пора было познакомиться с ним.
Я посмотрела на бумажный пакет. Что папа собирается подарить своему брату на сорок лет? Я взяла пакет. Это не картина - слишком легко. К тому же, когда я потрясла его, он издал странный звук.
Я как раз собиралась заглянуть в пакет, но из дома вышел папа. Пришлось положить пакет обратно на заднєє сиденье. Когда папа уселся за руль, я спросила:
- Ты не против, что я еду?
Папа только взглянул на меня и повернул ключ зажигания.
- Я... я ведь не испорчу вашу встречу, правда?
- Нет, милая. Я рад, что ты едешь.
По дороге к Гринхэйвену мы почти не разговаривали. Папа делал вид, что его интересует пейзаж за окном, а у меня была масса вопросов, однако я не решилась задать ни один. Но ехать с папой все равно было приятно. Словно молчание объединяло нас так, как не объединили бы никакие объяснения.
Припарковавшись у Гринхэйвена, мы не спешили выходить из машины.
Папа сказал:
- Тебе потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть, Джулианна, но ты их полюбишь. Они - очень хорошие люди.