Danke

 Круто просыпаться не от ледяной воды в ебало. Не круто просыпаться в шесть утра. — Арсений Сергеевич, имейте совесть, а не меня. Сегодня же выходной, — бубнил я из-под одеяла, кутаясь как можно сильнее, чтоб он точно не смог достать. Любят же немцы с утреца говнеца принести, а. — Кто-то что-то говорил про домашнюю еду и пустой холодильник, — донеслось с верхов насмешливо, я выглянул, морщась от яркого света и протирая глаза, — Я предупреждал, что мы поедем рано. — Так рано в магазин только деды ходят, — возмутился я, снова кутаясь. Русские не сдаются, гад, — Хотя и правда. Ничего удивительного, что ты так рано поднялся. Одеяло резко пропало, и стало так одиноко, что я аж поёжился, искоса глядя на учителя. Немец пытался выглядеть сурово, но на деле смеялся так явно, что на его носу аж веснушки засветились. Мило. Я даже загляделся, откровенно рассматривая мужчину. — Мне за водой пойти? — пригрозил он, складывая руки на груди и наклоняясь надо мной. Это помогло прийти в себя. — Встаю.

***

На сборы у меня ушло всего несколько минут: успел освежиться, одеться и закинуть в инсту саркастическую историю для лучших друзей. Потом спустился вниз, где за столом на кухне уже попивал свой кофе Арсений, что-то печатая на ноутбуке. Интересно, он хоть иногда с ним расставался? Почему так сильно хочется стать этим ноутбуком? Я сделал себе чай, взял несколько печенек и, стараясь не замечать сухость глаз, сел рядом с учителем. Какая-то дикая усталость накатила, смертельно хотелось спать, и глаза слипались так сильно, что меня подергивало иногда от резких пробуждений. Но я лишь продолжал лениво рассматривать немца, залитого утренним светом. Каждая чёрточка светилась, каждая мышца под кожей перекатывалась так, как я и не представлял. Будто во мне внезапно проснулся пытливый анатом, в руки которому попало свежее тело. Боже, что со мной не так? — Не выспался, Junge? — буднично поинтересовался Попов, даже не отрываясь от своего занятия. Я из чистого любопытства заглянул в экран, но ничего не понял в куче незнакомых букв. Не ответил, пожал плечами только, но этого, видимо, было достаточно, — Ложиться потому что надо раньше. Мне теперь и твоим режимом заняться? — Нет, спасибо, — уж слишком резво ответил я. Было видно как у него дернулась бровь от удивления. Ну, а что вы хотели, Арс Геич, мои ночные всплески вдохновения я не мог разрешить контролировать. А вообще, если быть честным, я тщательно проследил за этим движением. Пялился я короче уже совсем явно, не скрываясь. Ну а что? Он теперь прекрасно знал о моих чувствах и не собирался с этим ничего делать. Фактически мне предоставили полную свободу. Так? Даже если не так, я уже не смогу перестать его разглядывать.

***

Я думал, что в это время никакие магазины не работали, но забыл про оговорочку. В это время не работали ни одни магазины, в которые мне позволялось зайти. — Я, конечно, уже понял, что ты типа богатый, но не настолько же, — с глупой улыбкой восхищения и предвкушения на лице перекрикивал ветер я. — Метро — недорогой магазин, Junge, — ответил немец, захлопывая дверь машины и нажимая на кнопку сигнализации. С первого раза у него не получилось, он отошёл на пару шагов и нажал ещё раз. Ничего. Тогда он начал прыгать, выворачивая руку под разными углами, отходить дальше и дальше. Когда ему наконец удалось закрыть машину, я уже закончил запись и выложил получившийся ролик в истории. Лучшим друзьям, да. — Да, это магазин для мажоров, — продолжил я, застёгивая куртку и всеми силами стараясь не смеяться, — Тут же даже проход по карточкам! Попов ничего не ответил, только закатил глаза, тоже застегиваясь, и пошёл чуть быстрее, неожиданно подтолкнув меня вперёд толчком чуть ниже поясницы. Я аж подпрыгнул, остановившись на пару мгновений, но его это не особо волновало, он только тщетно пытался скрыть улыбку. Серьёзно? Как высокие чувства — так нельзя, Антон, а-та-та, а как за жопу подержаться — так всегда пожалуйста, всё легально, все так делают. — Арсений Сергеевич, больно вообще-то! — нагнав учителя, возмутился я, не поднимая тем не менее я-тебя-и-пальцем-не-трону тему. Мало ли. Он сейчас слишком был расслаблен и весел, не хотел я это настроение просирать, — У меня же травма! — Травма? — на несколько секунд он недоумённо уставился на меня, а потом снова чуть не рассмеялся, — Тоочно, — кажется, смешок всё же сорвался с его губ, — И как оно? — продолжил посмеиваться немец, проходя внутрь и прикладывая карту к датчику. Поручень прокрутился, пропуская нас внутрь, — След от зубов остался? Я пропустил мимо ушей издёвку, потому что был полностью и бесповоротно заворожён громадиной магазина. Огромные, аккуратные ряды, чёткие линии и мягкие цвета. А сколько здесь было товаров! Я носился по рядам бешенным зайцем, хватая что-то, почти не глядя, и бросая в корзину немцу. Тот только посмеивался, качал головой и что-то причитал. В какой-то момент я застрял при выборе маргарина, а когда вернулся, чтобы спросить мнения взрослого, замер. И еле сдержался, чтобы не заржать в голос, но не растерялся и сфотографировал, тут же выкладывая фото в сеть. Попов держал в руках какую-то банку с консервами и внимательно разглядывал этикетку. Через очки. Нет, вы не поняли. На нём были свои очки, а во второй руке на уровне глаз он держал другие очки. — Арсений Сергеевич! — видимо, я подскочил слишком быстро и громко. Он немного дёрнулся, — Это очки-лупа?! — мужчина всё ещё смотрел на меня немного ошарашено, и я рассмеялся, больше для себя причитая, — Кажется, я напугал деда. Мужчина будто очнулся, буркнул что-то про себя, складывая очки и откладывая их в сторону. А потом щёлкнул меня по носу недовольно. Не понял. Это чё за чё. — Арсений Сергеевич! Он уже был на полпути к кассе, обернулся и улыбнулся так обезоруживающе. И солнце так на него упало, что я снова веснушки увидел. И излучал он будто сам этот свет. Обворожительно. — Что? И там у тебя травма? Я ничего не смог ответить. Боже, травма у меня была только в сердечке. Ранение. Пулевое.

***

В десять часов утра, когда сумки с покупками уже были разобраны, а желания спать больше не осталось, мне пришло нецензурное сообщение от проснувшейся Оксаны. Про встречу с которой я совсем забыл. — Арсений Сергеевич! — Was*? — оказывается, всё это время он стоял рядом, разглядывая содержимое холодильника. Его бесшумные перемещения пугали. Граф. Дракула. Он даже не смотрел на меня, когда я приблизился вплотную, почти шепча на ухо: — Можно я схожу к Оксане? Она тут недалеко живёт, я к обеду вернусь. Он обернулся, заставляя меня неловко отпрыгнуть назад, посмотрел прищуренно, захлопывая холодильник даже слишком сильно. Холодок прошёлся по плечам. Неужели я опять сделал что-то не так? Шутка про деда была слишком обидной? — Телефон, — проговорил немец, и моя рука сама потянулась к карману, вытащила телефон и протянула его мужчине. Он посмотрел на меня как на идиота, выдохнул тяжело, — Телефон Оксаны мне продиктуй, Junge. Всю дорогу до дома подруги я шёл в полном ахуе. Неужели мои отношения с Поповым наконец наладились? И мы больше не будем ссориться? И мне удастся его соблазнить? И всё будет хорошо? Или это затишье перед бурей? Думать об этом не хотелось. Стоило мне переступить порог дома Оксаны, как на меня накинулась розовая фурия. Обняла так крепко, что аж страшно стало за свою жизнь. Что-то пищала и попискивала. Мда, надо было узнать, что с ней происходило. — Воу, подруга, мы же не так давно виделись, — только и смог выдать я, неловко посмеиваясь и отпихивая от себя комок счастья. — У меня просто хорошее настроение, — ответила она, поправляя шоколадную прядь волос и сразу переходя к делу, — Что там с инстой Матвиеныча? — Не так быстро, юная леди. Сначала я хочу убедиться, что мне будет оказана первоклассная помощь! — гордо задрав нос, проговорил я, разуваясь. За что меня пихнули в бок, посмеиваясь. — Идём, там уже все заждались.

***

Я думал, что это была очень плохая идея. То есть, ну, правда. Что могут знать милые дамы о суровой гейской любви? Как оказалось, очень многое. — Тебе нельзя вести себя слишком слащаво. Ты же парень! К тому же он уже признался в чувствах, значит ему нравится твой характер, — вещала из трубки Ирина. — Но заигрывания в его случае просто необходимы! — возмущалась Вера Николаевна, — Метод косичек теперь будет приносить только вред. Надо действовать осторожнее, чтобы не оттолкнуть наглостью, а заинтересовать. — Какие заигрывания вы имеете в виду? — вклинился я в спор, уже не обращая внимание на Оксану, что-то делающую с моим телефоном, — Я не совсем понимаю, что в моём положении можно сделать. — Твоё положение очень даже удобно, — Катя тоже оказалась здесь каким-то чудом, совершенно случайно позвонив Окс во время лекции и активно подключившись к обсуждению, — Это должны быть случайные касания, поглаживания, двусмысленные фразы, томные взгляды. Как у животных. Некие брачные танцы, нежные покусывания, возбуждающие интерес. — Без слащавости! — напомнила Ирина. — Заигрывания без слащавости? — недоумённо выгнул бровь я, ведомый Оксаной, поднимая руки. Ещё более непонимающе уставился на девушку, когда она стянула с меня майку и быстро сфотографировала, но потом снова вернулся к разговору, — Мне его за жопу укусить? — Да! — хорово ответили женщины. — Серьёзно?! — Нет, конечно, — поспешила Катя с заметной смешинкой в голосе, — Антон, я серьёзно, даже не думай об этом. — Не смей кусать его за жопу, — поддержала Ирина. — Почему ты вообще про это вспомнил? — встряла Окс, довольно откладывая телефон. Я мельком глянул в зеркало, пытаясь представить, что за фотография получилась. Ну, волосы растрёпаны от нервных почёсываний затылка, губы искусаны тоже от волнения, щёки и плечи покраснели от духоты. Порнушно, порнушно, а Оксане это зачем? Решил оставить этот вопрос на потом. — Утром в магазине он просто вспомнил про УкусТМ. Прикинь, прям по шраму шлёпнул. Удивительная точность для человека с херовым зрением. — Тогда запоминай так: слащавость не подходит, укус в жопу тоже, а в промежутке можешь действовать, — подвела итог Окс, отключая конференцию, — Кстати ты знал, что Дима уже подписан на Матвиеныча? — Вот пидор. Достал, а нам не дал, — отозвался я, почёсывая румянец на плечах и рассматривая собственные запястья, — А что в этом промежутке вообще остаётся? — Наверняка он берёг эту информацию на крайний случай, чтобы потом нам её удачно продать, — зло пыхтела девушка, — Давай его в бан кинем и из беседы выпрем? — не дожидаясь моего кивка, выхватила снова мой телефон и начала что-то усиленно печатать, — Тебе пример действий нужен? Закончив с телефоном, она вернула его мне, открывая сообщения. Сказала что-то о том самом примере, но я не особо слушал, видя новые сообщения в переписке с немцем. ПидорИзНемеции: Ты где? ПидорИзНемеции: Антон, ты обещал писать мне каждый час ПидорИзНемеции: Если не ответишь, я начну тебя искать и буду очень зол, когда найду ПидорИзНемеции: А я найду

Вы: Арсений Сергеевич, это Оксана

Вы: С Антоном всё хорошо Он просто одолжил мне телефон

Вы:

*вложение* ПидорИзНемеции: Danke, теперь я спокоен

Вы: А вы у него знаете как подписаны? Смехота

ПидорИзНемеции: И как же?

Вы: Пусть он вам сам об этом расскажет ;)

Я не знал, как себя чувствовать. С одной стороны благодаря Оксане я избежал кары немецкой, с другой — совсем и не избежал. А фотка. Боже, я не слишком-то самолюбив, но могу признать, что получился более чем сладенько на ней. — Знаю, знаю. Ты меня обожаешь, — горделиво произнесла девушка, вставая с кровати и отряхивая футболку от крошек, — Ну, так что? Диму будем наказывать? — Да.

***

Мне даже не пришлось воспользоваться ключом, который мне дал Попов. Дверь была открыта, и я тихо вошёл, будто почувствовав, что лучше не шуметь. И правда. На диване спал немец. Так крепко и сладко, что, когда дверь с хлопком закрылась, он не проснулся. Даже представить страшно, что было бы с оставшимся днём, если бы Оксана не ответила на его сообщения. Но, знаете, всё было ещё впереди. Первым звоночком стало то, что учитель спал на животе, обнимая руками подушку под своей головой. Если вы не поняли, я впервые увидел пятую(но не по значимости) точку Попова. Вторым звоночком стало то, что я очнулся возле дивана, в паре сантиметрах от заветного участка тела. Поймал себя на пристальном разглядывании обтянутой дорогой брючиной попы. Стыдно было? Ни капли. Вот стыдно стало от третьего звоночка. Это когда в голове пронеслась мысль: «А что будет, если его укусить?» От греха подальше ушёл на кухню. Готовить. И всё было бы прекрасно, если бы во время приготовления куриных наггетсов в мыслях не продолжала бы мелькать желанная картина и та самая пугающая мысль. Знаете, это одна из тех мыслей, которая возникает совершенно неожиданно и кажется совершенно абсурдной, но настолько привлекательной, что аж жутко становится. Вот думаешь ты: «А что если с окна прям сейчас выпрыгнуть?» или «А что, если матешу сдать?» И про себя решаешь: «Та ну, ерунда какая, я этого точно делать не буду». И вот ты сидишь на пробнике по матеше, да. Так вот и сейчас. Обед был готов. А я стоял возле дивана, пялился и пытался собраться с мыслями. — Арсений Сергеевич, — чуть пихнул я его в плечо, но тот даже не пошевелился, — Арсений Сергеевич! — громче позвал, сильнее толкнул, но реакции ноль. На сетчатке я практически видел решение этой проблемы. Неоновой вывеской горела надпись: «Хватани его за жопень». Но умом-то я понимал, что так делать было нельзя. Присел на корточки, и от волнения у меня даже ладони вспотели. Где-то далеко я слышал голосом Оксаны слова о том, что так ни в коем случае делать нельзя, что это совсем не поможет. И уже вроде бы как поднялся, но спустя секунду уже ощущал зубами скрип ткани, а носом утыкался в мягкое тело. И слюни потекли, а челюсть приятно заныла, и такой характерный Арсению Сергеевичу морозный запах наполнил всё вокруг. Да. Я даже не сразу понял, что произошло. Почувствовал толчок, а потом удар в глаз немного оглушил. Меня перевернуло, и вот я уже смотрел на взъерошенного, шокированного немца. Он тяжело дышал, не понимая, что происходило, а я, держась за пострадавший глаз, не уследил за языком: — Опять деда напугал. А потом стало не до шуток. За мной побежали, только потом я понял, что сорвался с места первым. Инстинктивно. Думал, смогу спрятаться в комнате, но не успел и ручки двери коснуться, как меня дёрнуло в сторону. Когда почувствовал стену за собой, немца перед собой, а пиздец прямо на горизонте, режим «бежим» отключился, включился «вымаливаем прощение». — Простите-простите-простите-простите, — тараторил я, даже не открывая зажмуренных глаз, — Я-я п-просто дебил. Х-х-хотел вас разбудить... А п-п-потом... Потом, — он чуть потряс меня за плечи, сжимая крепче, схватил за руки, которыми я закрывал лицо, — Ой-ой-ой-ой, Арсений Сергеевич, я же не хотел. То есть хотел, но не так. То есть вообще не хотел, но оно как-то само и вообще.. — Junge, убери руки уже, — сказал так тихо и нежно, что я аж послушался, — Боже, ребёнок, — выдохнул тяжело, а потом мягко, аккуратно огладил саднящие веки, — Чёрт со мной, Антон, я ж тебе врезал. Прости. Я был в ахуе. Он действительно не злился. Выглядел даже виновато. — Да ладно. Это так. Царапина. Да и ты же не просто так, — проговорил я, но меня уже вели на кухню, бережно схватив за плечо. — Нет, фингал, — устало выдохнул немец, прикладывая к моему глазу лёд, и сел, болезненно морщась. Я ухмыльнулся, понимая, что причиной был укус на его заднице, отпечаток моих зубов, — Про твоё поведение поговорим позже, — добавил он, видя мою воодушевлённость, которая тут же поубавилась. Попов уже было начал есть, как вдруг остановился, с ухмылкой спрашивая: — Так как я там у тебя записан? Покажешь? Я искренне пожелал, чтобы Оксана за все мои последующие мучения из окна выпала.