Гинеколог

Я продолжала стоять в оцепенении. То место, за которое Стас держал меня, стало жечь. Я одернула руку и прижала ее к себе, как будто думала, что он как-то поранил ее. Не отрывая от него взгляда, я попятилась назад, а потом заметила его перебинтованную руку. Что с ним случилось?

— Что... что с твоей рукой? — голос предательски дрожал, чем выдавал мое волнение, но Стас этого, кажется, не заметил. Он смотрел на меня и, кажется, не упустил из вида мое внутреннее состояние. Макияж хоть и скрывал сильную усталость, но все равно не мог замаскировать большие синяки под глазами...

Стас взглянул на свою руку, а потом вновь встретился с моими глазами:

— Это не так важно, поверь мне. Я правда пришел поговорить с тобой и объяснить тебе все, прошу, выслушай меня. Просто... — он глубоко вздохнул, — выслушай. А потом все будет в твоих руках, — он опустил голову вниз, ожидая ответа, а я стояла и не знала, что сказать ему. Решение было в моей голове, но состояние было таким шатким.

— Ты сделал мне так больно, Стас, — я поняла, что не могу сдерживать свои слезы. Я вспомнила весь тот вечер, он каруселью пролетал у меня перед глазами, и все слова я слушала, как будто он сказал их прямо сейчас. Он сжал еще сильнее в своих руках шлем, костяшки его пальцев побелели, и он стал очень часто дышать.

— Я знаю, я это знаю, и я очень виноват перед тобой, — он взглянул на меня. Его глаза были измучены. В них читалось раскаяние, я видела в них боль, сердце сжалось, предательски быстро застучав. И он вдруг заговорил так быстро, как только мог, словно боялся, что я могу убежать, а я со слезами на глазах, возле своей собственной школы, стояла и слушала. Не упускала ни одного слова, ни одной интонации. Он нервничал, и слова с каждым разом давались ему с трудом. Но с опущенной вниз головой он продолжал рассказывать, как все было на самом деле.

— Стас, какой же ты!.. — он не дал мне договорить.

— Знаю, я идиот, но тогда я не думал об этом. Мне казалось, что я поступаю правильно. Я ревновал, и потом Дима... — при упоминании имени Дмитрия Евгеньевича, сердце екнуло, оставив ощутимую боль в грудной клетке. — Скажи, — продолжал он. — Что ты к нему чувствуешь? Что между вами произошло? — я растерялась. Глаза лихорадочно забегали по лицу Стаса, дышать стало трудно, и он лишь криво усмехнулся.

— Я... — голос охрип. Слезы все текли из глаз. Да сколько можно? Сейчас я, наверное, выгляжу просто ужасно.

— Не говори ничего, я все вижу, — не передать словами, как грудь сжали тиски и как сильно мне захотелось сейчас извиниться перед ним. Не знаю за что, не знаю почему, но на секунду я поняла, что чувствую вину перед Стасом.

— Прости, — прошептала я так тихо, но чтобы он смог меня услышать. Голову я опустила и на асфальт упали капли влаги. Я услышала легкие шаги и подумала, что он уходит, но потом я почувствовала, как меня обнимают, как вдыхают запах моих волос, как его руки слегка поглаживают мои волосы.

— Я опоздал, — в голосе слышалась горечь, а меня начали захлестывать рыдания. — Тише, глупышка, тут нет твоей вины. А я, — он хмыкнул, — очень виноват перед тобой. Так что это ты меня прости, — он крепче прижал меня к себе, и я почувствовала какое-то облегчение. В душе стало так легко, и я рефлекторно прижалась к нему еще сильнее. Мы как будто прощались. С каждой минутой я успокаивалась и слезы уже не текли из моих глаз.

Он выпустил меня из цепких объятий и вытер рукой оставшиеся мокрые дорожки со щек. Он улыбнулся, но в глазах стояла все та же боль, от которой становилось не по себе. Некоторое время мы стояли молча. Я слышала звуки проезжающих машин за школьными воротами, чувствовала ветер и чувствовала, как обретаю душевный покой.

— Давай я хоть подвезу тебя до дома, — предложил вдруг Стас, и губы его изогнулись в легкой полуулыбке, он протянул мне шлем. — Обещаю, приставать не буду, — и он тихо усмехнулся. Я расслабилась. Впервые за это время улыбнулась.

— Дурак, — выхватив шлем из рук, я прошла мимо него. Хоть ситуация понемногу становилось менее напряженной, я понимала, что сейчас Стасу все еще нелегко. Он какое-то время стоял ко мне спиной, думая о чем-то своем, а потом повернулся и с улыбкой направился ко мне. Легким движением заведя мотоцикл, он быстро сел на него, надевая шлем и приглашая меня. Было не очень удобно делать это в школьной форме, но мне удалось сеть так, чтобы юбка на ветру не поднималась. И мы сорвались с места.

Стас легко лавировал между проезжающими машинами, а я старалась как можно крепче держаться за него. Оказывается, как мало нужно времени, чтобы понять, что моим любимым видом транспорта станет именно мотоцикл. Мы приближались к моему дому, и в голове вспыхнули события сегодняшнего утра. Дмитрий Евгеньевич. Все сжалось внутри. Мне было так страшно сегодня, а сейчас я вдруг почувствовала странную легкость. Мои руки невольно сжались на торсе Стаса.

Мы подъехали к подъезду и я быстро спрыгнула с мотоцикла. Он снял свой шлем и забрал из моих рук другой. Я смотрела на него, наблюдала за его потрепанным видом. Он тоже изводил себя все это время. Мы все трое подверглись таким тяжелым жизненным испытаниям. Я поняла: каждый по своему виноват в этой истории. Каждый оставил отпечаток в душе остальных.

— Ты сейчас очень красивая, несмотря на весь размазанный макияж, — вдруг резко сказал Стас и легонько потрепал меня по голове. — Ты смотри, если он тебя чем-то обидит, я тебя заберу себе, поняла? — он коротко хохотнул и завел мотоцикл. — Пока, кнопочка, еще увидимся, — и он скрылся за поворотом.

Я стояла на месте и осознавала его слова. Что он сказал? Потом я почувствовала, как краснею, и прошептала еле слышно: «Стас, идиот».

Но так спокойно мне и правда не было очень давно. Этот период после вечеринки выбил меня из колеи. Дни тянулись очень долго, а боль не покидала мое тело и разум. Казалось, что из этого состояния я не выйду еще очень долго время. А теперь... Теперь все как-то иначе. Когда я приняла решение, все как будто встало на свои места, и разговор со Стасом мне в этом помог. Мне хватило сил остаться, хватило сил выслушать его и все не зря. Мне хватит сил поговорить с Дмитрием Евг... с Димой.

Ох, я впервые назвала его просто по имени, так непривычно. Очень непривычно. Улыбка не заставила себя ждать, мне остается только завтра поговорить с ним. Дать и ему возможность все мне рассказать и высказаться самой. Не думала, что в моей жизни может произойти что-то подобное. Так странно все это. Запутаться в своих же чувствах и не замечать чужих. Мы все что-то упустили и все что-то потеряли из-за этой истории. Но обрели намного больше. Я, по крайней мере, надеюсь на это.

Стоять и дальше возле подъезда было бы странно, я зашла в дом, поднялась на нужный этаж. Нужно поговорить с мамой, успокоить ее и сказать, что все хорошо. Осознать, что школьные годы закончились, и предстоит еще сдача экзаменов. Позвонить Лизе. А еще нужно настроить себя на завтрашний разговор с Димой. Это все мне дастся нелегко, но пусть все идет так, как идет. Теперь я знаю, чего я хочу. Я знаю, что мне нужно делать.

***

Я уже час стою возле этого проклятого зеркала и не могу решить, что мне лучше надеть. Уже пять, а я все еще не определилась, в чем пойду к нему. Сердце безжалостно бухало в груди, а в голове я прокручивала все сценарии развития диалогов. В одних мы жили долго и счастливо, в других же расходились чуть ли не врагами, готовыми поубивать друг друга. Знаете, я начала дико париться по этому поводу. Настолько загнала себя в угол, что теперь не знаю, как высвободить свои мысли из этой ловушки.

Вчерашний разговор с мамой закончился на том, что она сказала мне: «Хорошо, что ты со всем разобралась. Я горжусь тобой. Надеюсь, теперь у тебя все будет хорошо, если что, ты всегда можешь мне все рассказать, и я поддержу тебя». Я опустила подробности о том, что Дима работает у нас в школе и что он вообще студент-практикант в медицинском университете, а ещё пришлось умолчать о некоторых подробностях, связанных со Стасом, но суть от этого не поменялась. Наконец-то я смогла рассказать обо всем этом маме, пусть и без таких подробностей, но смогла. Иногда проще что-то скрыть, чтобы она совсем не волновалась, и мало ли, как она бы отреагировала на это, если бы я раскрыла все карты.

Мой выбор все же пал на лёгкое летнее платье и джинсовую ветровку с рукавами, доходящими только до локтя. Времени оставалось все меньше, и я поняла, что, скорее всего, опоздаю, чего делать категорически не хотелось. Я сделала легкий макияж и поправила волосы. Взглянув на себя в зеркало, я понимала, что лицо стало пунцовым от предвкушения встречи. Теперь я стояла и не двигалась. Было страшно переступать порог комнаты, а потом и вовсе выйти на улицу. Но время поджимало. Я схватила сумочку, положила туда телефон и, накинув ее на плечо, отправилась к тому кафе.

Пришлось ускорить шаг, практически переходя на бег. Я не хотела опаздывать, но как назло, даже светофоры сегодня то и дело переключались сразу на «красный», стоило мне только подойти к дороге.

17:45

Мне остается еще несколько кварталов до кафе, и я почти бегу из-за всех сил. Дыхание сбивается, а сердце бухает еще сильнее, доставляя дискомфорт. Приходится останавливаться, чтобы перевести дух.

17:55

Два квартала, и я вижу вывеску заведения. Перед глазами сцена, когда мы только к нему подъехали. Я улыбнулась. Кажется, что это было так давно.

18:00

Стою перед дверью в кафе. Одышка. Легкие горят, и я не могу сделать и шага. Я не могу зайти внутрь. Тело меня не слушается. Я понимаю, что боюсь. Боюсь с ним встретиться, боюсь заговорить, боюсь! На меня начинают смотреть прохожие, а я не отрываю взгляда от дверей. За стеклом я вижу суетящихся официантов, они подходят к столикам и берут заказы: кто-то, склонившись над клиентом, что-то говорит, многих столиков просто не видно. За одним из них, наверное, уже сидит Дима, а я стою тут и не могу пошевелиться.

Руки предательски дрожат, а губы уже искусаны, наверное, до крови, в голове такой рой мыслей, что я, кажется, схожу с ума. Но, я должна зайти туда, должна с ним поговорить, должна...

— Так и будем стоять, мокнуть под дождем, или, может, ты пройдешь со мной внутрь? — раздался вдруг мужской голос за спиной.

— Сейчас нет никакого дож... — я повернулась, и наши глаза встретились. Хм, странно, только сейчас я отчетливо вижу их цвет. Они были светло-карие. Конечно же, передо мной стоял он. Дима.

Эту фразу он мне сказал в тот день; я удивлена, что он ее помнит.

Он смотрел на меня с легкой улыбкой. Было видно, что он немного пришел в себя. Был уже не таким помятым как вчера. Его руки были в карманах джинсов, сверху на нем серого цвета футболка и черная кофта. Он даже в таком уставшем виде был очень красив. Я всегда это видела, но не хотела признавать.

— Привет, Полин, — по его грудной клетке стало заметно, что дыхание его участилось. Я не стала исключением. — Я... я так рад, что ты пришла и что ты не убегаешь от меня, — он почесал затылок и виновато уставился вниз. Я поджала губы. Захотелось обнять его. Просто обнять и ничего не слушать, не разговаривать, ничего. Из моей головы вылетели сразу все сценарии разговора, как будто их и не было. Сейчас были только мы вдвоем. Большего и не надо.

— У... угостишь, горячим шоколадом? В прошлый раз мне этого не удалось. Время исправлять ситуацию, как думаешь? — Ох, стоило видеть его реакцию. Он удивленно уставился на меня, с минуту, наверное, смотрел не моргая, а потом... Потом облегченно выдохнул и нервно засмеялся, прикусывая губу, провел рукой сначала по щеке, а потом по волосам. Это было очень мило, кажется, в животе снова ожили бабочки.

— Конечно, — он подошел чуть ближе и очень-очень аккуратно взял меня за руку. — Дадим ему второй шанс.

Кажется, мы оба выдохнули с облегчением в этот день.