Глава 15
Тьма оказалась плотной и вязкой, как жидкий асфальт. Феликс захлебнулся, пытаясь вдохнуть, но вместо воздуха в легкие хлынула ледяная жидкость. Черные узоры на его коже вспыхнули ярко-синим, словно сопротивляясь чужеродной энергии зеркала.
Он рухнул на холодный каменный пол, давясь кашлем. В ушах звенело, а перед глазами плясали черные пятна. Когда зрение немного восстановилось, Феликс увидел:
Перед ним стоял трон из сломанных зеркал. На нем сидела его собственная теневая версия — в черном балахоне, с такими же черными узорами, что и у Хёнджина-тьмы. Но самое жуткое были глаза — полностью голубые, без зрачков, светящиеся изнутри.
"Приветствуем в сердце миров, оригинал," — голос двойника звучал как эхо в пустой пещере. Он поднял руку, и Феликс почувствовал, как его собственное тело приподнялось в воздух против воли.
Стеклянные осколки на стенах замигали, показывая разные версии реальностей:
- Хёнджин в их мире, сражающийся с охранниками
- Банчан, разбивающий лабораторное оборудование
- Минхо, что-то яростно доказывающий Сынмину
"Они такие... жалкие," — тень Феликса скривила губы. "Цепляются за свои маленькие жизни, даже не понимая истинной силы, что дремлет между мирами."
Феликс попытался закричать, но его голос не слушался. Черные узоры теперь покрывали всю левую часть тела, холодные и чужие.
"Не сопротивляйся," — двойник встал с трона, приближаясь. "Мы созданы, чтобы стать мостом. Чтобы объединить все миры в один совершенный."
Он прикоснулся к груди Феликса. Боль пронзила сознание, вырывая немой крик. В глазах потемнело, и...
...он увидел Правду.
Большой взрыв. Не рождение вселенной — рождение **них**. Миллиарды осколков реальности, и в каждом — отражение двух душ. Проводника и Двери. Хёнджина и Феликса. Разделенных искусственно, чтобы ограничить их силу.
"Видишь?" — голос двойника звучал уже внутри его головы. "Мы должны были быть богами."
Сознание Феликса поплыло. Где-то вдали раздался треск — будто лопнуло гигантское зеркало. Воздух наполнился запахом озона и...
...апельсинов. Теплых, солнечных. Феликс почувствовал чье-то крепкое объятие. Знакомый голос прошептал:
"Держись, малыш. Я иду."
Хёнджин. Настоящий.
Черные узоры на руке Феликса вдруг дрогнули, отступив на сантиметр. Двойник в ярости зашипел:
"Нет! Ты мой!"
Но было поздно. Комната начала рушиться. Осколки зеркал падали, открывая за собой бесконечные коридоры из света и тени. Феликс почувствовал, как его тянут назад — домой.
Последнее, что он увидел перед тем, как мир взорвался голубым светом — это лицо своего двойника, искаженное чистой, беспримесной ненавистью.
"Я найду тебя..."
Тьма поглотила слова. Феликс падал сквозь слои реальности, чувствуя, как черные узоры медленно отступают, сворачиваются под кожу. Где-то в этом хаосе он знал — Хёнджин ждет его.
Их связь, их **настоящая** связь, тянула его домой.
Феликс очнулся в объятиях, которые знал лучше собственных. Запах железа, дыма и чего-то неуловимо родного - Хёнджин. Настоящий. Его дыхание было неровным, горячим на шее Феликса.
"Ты... ты вернулся," - голос Хёнджина дрожал, руки сжимали так крепко, что больно.
Феликс попытался ответить, но из горла вырвался только хрип. Его тело горело, будто его разорвали на части и собрали заново. Голубые узоры под кожей пульсировали слабо, как после бури.
"Он не может говорить," - раздался голос Банчана где-то справа. "Черные узоры повредили голосовые связки. Дайте ему...".
Феликс наконец смог сфокусировать взгляд. Они были в антикварном магазине, но теперь он выглядел как поле боя - разбитые витрины, горящие книги, зеркала, покрытые трещинами. Минхо стоял у двери с окровавленным ножом в руке, его обычно безупречные волосы были всклокочены. Джисон и Сынмин удерживали что-то на полу... нет, кого-то.
Чанбин. Только теперь его глаза были ясными, без тени пустоты. Он плакал.
"Я... я не хотел," - он задыхался. "Они были у меня в голове!"
Хёнджин не отпускал Феликса, но его голос стал твердым:
"Где он? Где твой Хёнджин?"
Чанбин содрогнулся, словно от удара.
"Он... он идет. Через разлом. Он нашел способ..." - его голос сорвался. "Он сказал... что возьмет то, что принадлежит ему."
Феликс почувствовал, как Хёнджин напрягся. Голубые узоры на его шее вспыхнули ярче.
"Ничего я ему не принадлежу," - прошептал Феликс, наконец найдя голос. Он был хриплым, чужим, но это был его голос.
Минхо резко обернулся, его глаза сверкнули.
"Очаровательно. Пока вы двое обменивались нежностями, наш дорогой Чанбин только что сказал, что апокалипсис на пороге." Он бросил нож на пол с звоном. "И если я правильно понял, этот ваш злобный двойник идет сюда не один."
Сынмин поднял с пола осколок зеркала. В нем мелькнуло отражение - сотни теневых фигур в черных одеждах, марширующих по какому-то пустынному ландшафту.
"Армия," - просто сказал он. "Он создал целую армию разорванных."
Феликс попытался встать, но его тело не слушалось. Черные узоры, хоть и отступившие, все еще цеплялись за его левую руку, как ядовитый плющ.
"Мы не можем сражаться," - прошептал он. "Он... он показал мне..."
Хёнджин резко обернулся к нему:
"Что он показал тебе?"
"Правду. О нас." Феликс поднял дрожащую руку, касаясь голубых узоров на шее Хёнджина. "Мы... мы никогда не должны были быть разделены."
Тишина повисла тяжелым покрывалом. Даже Минхо не нашел что сказать.
Банчан первым нарушил молчание. Он подошел к сейфу, доставая старый потрепанный журнал.
"Я думал... я надеялся, что ошибся," - его руки дрожали, перелистывая страницы. "Но ваши узоры... они здесь."
На пожелтевшей странице был рисунок - два силуэта, соединенных светящимися нитями. Подпись гласила: "Карильон. Инструмент перестройки реальности."
"Это вы," - Банчан посмотрел на них с чем-то между благоговением и ужасом. "Чан... настоящий Чан... создал вас, чтобы переписать мир. Но что-то пошло не так."
Хёнджин встал так резко, что Феликс едва не упал.
"Значит вот в чем дело," - его голос звучал странно глухо. "Он не хочет уничтожить миры. Он хочет их объединить. Слить в один."
"А мы... - Феликс посмотрел на свою руку, где голубые и черные узоры теперь боролись за место, - мы ключ."
В этот момент все зеркала в магазине одновременно треснули. Из трещин выполз черный дым, складываясь в знакомые очертания.
Он шел. И времени убегать больше не было.