Глава V
Добытчицы
Адель Кидд
1693 год
Неизвестная точка
Атлантический океан
По правде говоря, иногда, раза так три на дню, если быть точнее, Адель жалела, что не может ударить Бернадетту по лицу.
Она вовсе не ожидала, что будет втянута в . Ей и не хотелось участвовать в этой бредовой затее, которую квартирмейстер одобрил лишь потому, что, в случае чего, он потеряет Чайку и Адель, а может быть, и Бернадетту. Но выказывать неповиновение, как бы сильно не хотелось сделать этого, было нельзя. Пришлось согласиться.
И первой спуститься по веревочной лестнице, аккуратно ступая в неподвижно стоящую на морской глади шлюпку. Та пошатнулась, но Кидд без труда уселась на узкую скамеечку, наблюдая за тем, как Чайка проделала те же самые действия, отчего шлюпка пошатнулась во второй раз. Она подумала о том, что сейчас была бы не прочь остаться на месте Мигеля, который заснул на диванчике в тени и понятия не имел о том, чем сейчас занимается его хозяйка.
Когда Чайка устроилась поудобней на скамеечке, обе пиратки почти одновременно взялись за весла. Обри оттолкнулась от корпуса судна, и они обе стали грести, направляясь прямиком к трупу большой рыбины.
Поскольку Хор сидела спиной к «Свободе», то не могла видеть того, с каким любопытством на них глазела вся команда. Сама же старпом, сосредоточившись на веслах, старалась не обращать внимания на нежданных зевак. Нужно поскорее расправиться с этим дерьмом и вернуться на борт.
Сейчас было очень странно и как-то неуютно находиться в море. Оно было обманчиво спокойным и молчаливым. Нет, это было естественно для штиля, вот только Кидд было непривычно видеть его таким. Она лицезрела морскую воду в ее яростном и воинственном состоянии, наслаждалась ее игривыми волнами и умиротворяющим утренним спокойствием. Но это...
То, что видела сейчас она, было мертвой гладью. Пугающей. Чувство тревоги было не унять.
– Помнишь, как отец всегда боялся попасть в штиль? – раздавшийся голос Чайки в этой мертвой тишине был похож на огонек света во мгле.
– Угу, – буркнула Адель в ответ, кинув короткий взгляд на подругу. Она помнила, как после каждого шторма Фред с волнением сверялся с их маршрутом, пытаясь понять, как сильно корабль отклонился от курса и по внешним погодным признакам пытался понять, насколько все плохо. Но Обри-старший был поцелован в губы самой госпожой Фортуной, ибо за все долгие годы плаванья «Дикий» ни разу не попал в штиль.
– Теперь я в полной мере понимаю его страх, – продолжала свой монолог Хор, и будь Адель проклята, если бы не подумала о том, что ей становится чуть спокойнее от родного голоса. Что он, как и в ту ночь, когда ее второй раз чуть не изнасиловали, дарил спокойствие и чувство защищенности.
Но сама старпом ничего не ответила на оброненную фразу. По правде говоря, ей все еще не хотелось разговаривать с Чайкой. Потому-то она и разозлилась, когда Леон отправил ее за мясом вместе с подругой. Потому что ей было невыносимо находиться рядом с этой лгуньей, чей голос всегда успокаивал ее. Пламя ненависти и злости все еще ярко полыхало в ее груди.
– Хотя я не могу оценить весь масштаб бедствия, – уверенно работая веслами, продолжала капитанша. – Сложно оценивать состояние команды, остатки провизии и лекарств, находясь в заключении.
– Ты это заслужила, – зло бросила Кидд, не выдержав и даже на миг перестав грести. Она что, намеренно пытается вызвать жалость к себе или что? – Заслужила за всю свою ложь и все поступки.
Вперив взгляд в Чайку, Адель вдруг обнаружила, что та тоже перестала грести. Она все еще сжимала весла в ладонях, но ее губы были растянуты в слабой улыбке, а в глазах, сейчас похожих на чистый золотой ром, плясали огоньки маленькой одержанной победой. Она намеренно трепала языком, надеясь разговорить ее. И, надо сказать, глупая уловка сработала безотказно.
Вот только такой прием подействовал на Кидд будто красной тряпке на быка.
Возможно, эта уловка просто была последней каплей ее терпения. В конце концов, они все сходили с ума в открытом море под солнцем без еды.
А потому Кидд, отбросив весла, резко кинулась на Обри, наотмашь ударяя ее по лицу. Та успела вскочить на ноги и смазать удар, явно не ожидая такой подставы. Улыбаться она тут же перестала. Шлюпка стала опасно раскачиваться на мертвой морской глади, но разве могли заметить это две разгоряченные пиратки?
Разозленная тем, что не вышло как следует ударить капитаншу, Адель тоже вскочила на ноги и нанесла следующий удар кулаком. Хор уклонилась и, не долго думая, ударила ее по лицу. Не сильно, но весьма ощутимо. Перестав контролировать себя, старпом ответила таким же ударом, который смазался, но не из-за уклона, а из-за того, что капитан, потеряв равновесие, полетела в воду, пошатнув едва не перевернувшуюся шлюпку еще больше.
Не успела Кидд выразить свое злорадство, как все еще пошатывающаяся шлюпка вновь дернулась не без стараний Обри, заставив и вторую пиратку оказаться в застывшей воде с громким неестественным плеском в этой тишине. Уйдя с головой под прохладную воду, она быстро вынырнула, убирая мокрые волосы со лба. Глаза наткнулись на ухмыляющееся лицо. Сучка.
– Остудилась? – поинтересовалась Чайка, осторожно подтягиваясь на руках за борт и забираясь в шлюпку, протягивая руку и ей.
– Да пошла ты, – ответила она, но помощь приняла и, забираясь на борт, убирая с лица мокрые волосы и лишнюю влагу. Две мокрые дуры. Подрались, как в детстве. Ничего не меняется.
– Нам надо поговорить, – Хортенсия перестала улыбаться, однако возобновила работу руками, крепко взявшись за чудом не упавшие весла. Будто бы и не она минуту назад приняла соленую ванну.
– Не о чем нам разговаривать, – выплюнула Кидд, мельком посмотрев себе за спину, чтобы понимать, сколько еще им плыть. Теперь, ко всему прочему, ее раздражала собственная мокрая одежда, неприятно липнувшая к коже. Но, надо признать, что часть напряжения и злости покинули ее тело.
– Хотя бы выслушай меня, – попросила она, поджав губы. – Выслушай и прими ту меру наказания, которую сочтешь справедливой. Но я должна объясниться. Пожалуйста.
Адель выдержала ее твердый взгляд и нехотя кивнула. Пусть говорит. Вряд ли это что-то изменит. Ложь есть ложь, какое бы отчаяние к этому яду тебя не подтолкнуло.
– Адель, я виновата перед тобой. Очень сильно. И мне противно от самой себя за всю сказанную ложь,– голос Хор стал тяжелее, а ее взгляд будто бы заволокла грозовая туча. – голос Хор стал тяжелее, а ее взгляд будто бы заволокла грозовая туча. – Пойми, я люблю тебя всем своим черствым сердцем. Ты – неотъемлемая часть меня. Мое прошлое, настоящее и будущее. Защита, опора и надежда. Я знаю, что если против меня ополчится весь чертов мир, ты, как минимум, вступишь в схватку с ним, а как максимум – порвешь на куски. Я готова сделать ради тебя тоже самое. Потому что для меня нет человека дороже, чем ты.
Постаравшись придать лицу отрешенное выражение, Кидд в молчании слушала исповедь. Она и без того прекрасно все это знала. Загвоздка заключалась лишь в том, что напрямую Чайка никогда ей такого не говорила. Но ее поступки всегда были красноречивее любых слов. И вот теперь она исторгает из себя эту речь.
– Когда случился тот шторм... я допускаю мысль о том, что это все было глупой иллюзией, что никто из вас не был мертв, это все было необходимо лишь для того, чтобы я пошла на отчаянный и безумный шаг... – она помолчала, отводя взор, явно собираясь с силами. Адель все еще не знала всех подробностей. Но, если Чайка была потеряна, значит, творилось что-то воистину жуткое на холодном дне. – И я согласилась на сделку, лишь бы спасти всех вас. Спасти тебя. Согласилась без раздумий, даже не спросив, зачем мне каждое новолуние спускаться под воду... А когда спустилась впервые...
Капитанша криво улыбнулась и Адель увидела, как она судорожно сглотнула.
После того раза, как они покинули борт «Дикого» Кидд впервые увидела. Увидела, что Обри было страшно.
– Помнишь бордель, откуда мы вытащили Орнеллу и Йоланду?
Кидд молча кивнула. Естественно она помнила то жуткое место. Вот только то был не бордель, а самый настоящий гребаный зверинец. Его владелица искала людей с особенностями и хорошо платила работорговцам за необычный «товар». Орнеллу она приобрела из-за ее специфической белоснежной внешности. Что касалось Йоланды, то та просто выглядела молодо. А некоторых ублюдков ой как заводит сношение с теми, кто выглядит в разы младше. Чуть позже за сопротивление ей выбили зубы, ибо девушка пользовалась спросом, вот только часто кусала клиентов за пикантные места.
– Под водой творился такой же Ад. Она... позволяла другим... делать все, что они захотят со мной. Бить, кусать, причинять иную боль. Я просто была живой игрушкой для них, – с каждым предложением голос капитанши становился все тише, а взгляд – более затравленным.
Значит, монстры существуют не только на земле.
Адель было тяжело все это слушать. Она спокойно могла себе представить те ощущения, которые испытывала Хор. Ибо сама испытала их, будучи девятилетней девчонкой. Вот только тогда она была один на один со взрослым бугаем, а Чайку окружали несколько монстров. В сто крат хуже. Она передернула плечами, вспоминая чужие мерзкие прикосновения.
– Сколько раз ты...
– Семь.
У старпома перехватило дыхание. Семь раз терпеть унижения и боль. Быть одной в неизвестной обстановке под водой в окружении монстров и их жажды насилия. И никому, ни единой душе, не говорить об этом. Господи.
– Но почему ты не перестала после первого?.. – Адель и самой стало тяжело говорить, но она заставила себе шевелить языком, не отрывая глаз от Хор, с тревогой ожидая ответа.
– Метка растет. Добравшись до сердца, она запросто убьет меня, – она отложила весла, вынудив Адель сделать тоже самое и отогнула грязный ворот рубахи, открывая вид на левую ключицу, под которой, будто вторая кожа, была метка. Влажные чешуйки были ярко-синего и черного цветов. Расположившись неровным пятном под ключицей, они спускались вниз к груди, прямиком к сердцу. Такие красивые... будто кусочек маленького переливающегося моря на коже. В первый раз она не успела их как следует рассмотреть, зато теперь восполнила эту потерю.
– Можно?
Хор кивнула, и тогда Кидд прикоснулась рукой к влажной и скользкой чешуе, не понимая, как это может быть настоящим. Однако факт оставался печальным фактом. Она попробовала пошкрябать ее пальцем, отгибая отдельные чешуйки, но было видно: те так просто не слезут с кожи, впечатавшись в нее намертво. Она убрала руку.
– А сама она... ну, та русалка, которая поставила на тебе метку, она тебя тоже?..
– Никогда. Только смотрела, как другие издевались.
Адель охватила дрожь. Чайка же в этот миг выглядела беззащитной и беспомощной. По ее лицу несложно было догадаться, что она вновь переживает отрывки всего произошедшего, вспоминая все. Кидд настолько было не по себе, что, то ли со злости, то ли от волнения, она схватилась за весла и начала активнее грести, будто это могло помочь в сложившейся ситуации или поменять смысл всех сказанных слов. Но смысл, как и сама ситуация, остались прежними. Хор пережила точно такое же насилие, как сама Адель и как другие девушки, которых она взяла под свое командование.
Потому Обри и была в ступоре, когда тот мудак с «Черной лани» прикасался к ней своими мерзкими лапами. Потому она с отрешенным лицом продолжала сражаться, хотя мыслями находилась там, где множество рук творили с ней ужасы, отпечатывающиеся следами на коже.
– Поэтому мне и нужно попасть на Илиаду. Там, если верить Борду, можно избавиться от этого проклятья. Он смог, и я тоже. По крайней мере, мне бы хотелось верить в это.
– Поэтому ты раскопала могилу. И поэтому согласилась возместить все расходы по перевозке мартышек. И потому взяла Солнышко на борт, – пазл в голове сложился в единую картинку. Все, что делала Хортенсия было направлено исключительно на собственное избавление от Ада. И все потому, что один раз она спасла всю свою команду, ни разу не упомянув об этом и не назвав цену, которую пришлось заплатить. – Как ты вообще обо всем этом узнала?
– Честно? Уже помню с трудом. Помню точно, что, когда были в Испании, я заглянула в местную библиотеку, – начала свой рассказ Обри. – Я понимала, что долго не вынесу всего происходящего и пыталась найти способ избавиться от этого. Русалочья метка – это ведь, насколько ты знаешь, очередная моряцкая байка. Мол, заключил сделку с хвостатой сукой, получил желаемое и отдаешь ей долг. Загвоздка заключается в том, что долг, какой бы он ни был, отдать невозможно, как ни старайся. А метка, знак заключенной сделки, может быть оставлена где угодно. Хоть на груди, хоть на руке, но после такого подарка у тебя всего два пути развития событий. Первый, это если метка находится, например, на руке, ты умрешь из-за того, что чешуя начнет разрастаться по всему телу и в конце концов это просто сведет тебя с ума до такой степени, что ты без раздумий кинешься в море, где и умрешь. А второй, мой случай, это когда метка не успеет покрыть все тело собой, но успеет добраться до сердца и просто остановит его.
– Так, погоди, это ты тоже узнала в библиотеке? – Адель чуть нахмурилась, выслушав небольшое отступление от темы.
– В том числе. Я очень долго в целом собирала различную информацию на этот счет, – кивнула капитанша. – Сведений о тех, кто заключал сделки, было критично мало, как ты понимаешь... но потом я обнаружила исповедь одноглазого Борда, где он поведал, что в месте, не обозначенном на карте, есть остров Илиада – родина русалок и что добравшись до туда, можно избавиться от метки. У него это, по крайней мере, вышло. Он подробно описал способ избавления от метки. Не так сложно, но все же...
Хортенсия затихла, уставившись куда-то в воду. Адель не знала, как воспринимать это молчание. От этого стало немного тревожно, несмотря на то, что ее обрадовал факт того, что сделку можно разорвать.
– Ты ведь не рассказала об этом ей? – осторожно спросила она, пытаясь заглянуть в лицо подруги. И без того было понятно, кого Кидд имела в виду. Перед кем нужно было хранить тайну спасения.
– Рассказала, – та печально улыбнулась. В этом и была вся Хор. Она вечно сыпала своей бравадой направо и налево. – Тогда они избили меня так, что синяки с ребер сошли спустя месяц. Хорошо, что еще ничего не сломали.
– Господи, ну почему ты просто не могла промолчать?! – Адель цокнула языком, явно негодуя и не без боли в глазах глядя на Обри. – Так мы не просто так поплыли в Аргентину? Ты нарочно все это придумала?
– Просто Аргентина – последнее место, где Борд дожил свою жизнь и мирно умер от старости, оставив потомство, – капитанша кивнула. – Тяжелее всего было найти кого-то из его родственников, но и это у меня вышло. Дело оставалось за малым – найти карту и плыть по курсу.
– Если у тебя есть шанс избавиться от этой гадости, то нам надо срочно плыть на этот проклятый остров, ты ведь это понимаешь?
– Да ладно тебе, еще совсем недавно ты была бы не против, если бы я умерла.
Старпом видела, что Хортенсия вполне себе миролюбиво пошутила, однако саму ее передернуло от таких слов. Ведь, как бы сильно не полыхал огонь ненависти в ее груди, сама она прекрасно понимала, что не смогла бы себя простить, если бы с ее близкой подругой произошло что-то ужасное.
– Заткнись, не то я скину тебя за борт.
– Адель, сейчас мы не можем никуда плыть. Нам в любом случае нужно попасть на Пиратские Убежища... если я смогу остаться капитаном...
– Сможешь, об этом и речи нет, – беспардонно перебила ее Кидд, слишком сильно зачерпнув веслом воду, отчего та брызнула во все стороны.
– Если я смогу остаться капитаном, – вновь повторилась Чайка, – то нам нужно будет заново набрать команду. А это будет сделать в разы сложнее – сама подумай, кто захочет вступить в команду, которой управляет женщина? Таких единицы, и ты сама это знаешь. К тому же, захотят ли они рисковать своими жизнями ради меня? Захотят ли отправиться в опасный маршрут, отклонение на градус от которого грозит неминуемой смертью? Я сомневаюсь в этом.
– Мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем и достигнем этого проклятого острова. Ты избавишься от этой чертовщины и все будет в порядке, – горячо и упрямо ответила Адель, на что Хор лишь пожала плечами.
– Мы приплыли.
Адель обернулась, обнаружив, что шлюпка едва не врезалась в тушу мертвой акулы. Удивительно, но от туши исходил исключительно рыбный запах. Никакого гниения и разложения не ощущалось в воздухе, что было, по меньшей мере, странно. Туша ведь лежала на боку прямо под палящими лучами солнца, которые должны были ускорить естественные процессы, однако, ничего такого не происходило, хотя, хищница, несомненно, была мертва. Может, из-за того, что она появилась здесь недавно, никаких запахов и не было еще? Судя по настороженному взгляду Обри, та тоже не понимала, почему признаки разложения лишь немного видны внешне, но никак не ощущаются.
– Меня вывернуло на могиле Каталины. Я думала, здесь будет такой же смрад, – осторожно отталкиваясь веслом от размякшей туши, Обри аккуратно разворачивала их шлюпку для удобства.
– Боже, ну и на кой черт ты мне об этом сейчас сказала? – поморщилась Кидд, помогая Чайке, не представляя, как они отрежут часть не гнилого мяса от такой туши. Казалось, только тронь ее, и мягкая, расплавленная солнцем плоть, тут же разорвется, извергая из себя заразу и гной.
Вместо ответа капитанша произнесла другую шокирующую вещь:
– Знать не хочу, каким образом сдохла эта рыбина...
– Думаешь, это они?
Опасливо покосившись на подругу, Адель впервые задумалась о том, каким образом умер столь опасный и огромный хищник. И каким образом он оказался именно здесь, в месте, где, казалось бы, застыло само время. Ведь не могло же ее, тушу, принести сюда течением... А если так, то, выходит, нечто намеренно бросило здесь этот труп. Но с какой целью? Какому более свирепому и опасному хищнику потребовалось убивать акулу, не съедать ее, а бросать тушу гнить... От этих мыслей по коже пробежался холодок.
– Не знаю. Я понятия не имею, чем они питаются и питаются ли вообще, – Хор передернула плечами и в один миг встала в шлюпке, всем своим видом показывая, что разговаривать об этом больше не желает, несмотря на то, что сама же первая и заикнулась об этом.
Адель не стала следовать ее примеру, наблюдая за тем, как Чайка, осторожно прикасаясь руками к размякшей коже, осматривает ее, пытаясь что-то понять. Сама она не знала, что тут можно понять и как определить, пригодно ли мясо в употребление. Но Хор, по-видимому, знала, что надо делать и уже вооружилась кортиком, делая глубокий разрез сначала вдоль, а после и поперек намеченного места.
И вот тогда-то, когда чешуя акулы, ее кожа и другие подкожные слои, были оттянуты в сторону рукой Обри, в воздухе и появился слабый гнилостный аромат. Адель поморщилась, а вот капитанша, глубоко дыша через рот, рассматривала мясо, то трогая его прямо голой рукой, то оставляя порезы кортиком.
– Похоже, чешуя сдерживает запах разложения, – задумчиво изрекла она, отрезая небольшой кусочек бело-розового мяса и поднося его к носу, осторожно вдыхая запах. – Мне кажется, она еще только-только начала разлагаться. И потому, думаю, само мясо можно было бы употребить в пищу. А вот ее печень и другие органы вряд ли...
Адель не без омерзения наблюдала за всем происходящим, не понимая, как подруге не противно заниматься всем этим. Как не противно трогать сырое мясо и труп, нюхать все это, еще и рассуждать о пригодности хищницы в пищу. Но, вспоминая, через сколько дерьма она прошла, в том числе и в одиночку, Кидд поняла, что сейчас просто настала очередная ситуация, выход из которой мог мало кому понравится. Но у Обри не было особого выбора и потому она вновь делала неприятные вещи. Вновь ради своего спасения и капли благодарности со стороны команды. Если те вообще оценят такой жест по достоинству.
– Предлагаю полностью тащить ее на судно и там разделывать, – наконец приняла решение Чайка, бездумно выкинув отрезанный кусочек мяса в воду и вытерев грязные руки об и без того грязную рубаху.
– Чего? – вынырнув из своих раздумий, старпом не без удивления сначала посмотрела на тушу, которую им предстояло своими силами тащить к кораблю, а после на Хортенсию, которая и предложила этот невероятный план.
– Я не хочу зазря портить мясо, если акулу можно нормально разделать. Какой толк отрезать небольшие куски и нагружать ими шлюпку? Да и как много кусков сюда влезет? Проще уже всю акулу отбуксировать к «Свободе» и пусть с ней разбирается Стив.
Слова были не то чтобы логичными, они были чертовски разумными. К тому же, при правильной разделке и обработке, если заранее учесть, что Солнышко не умрет при дегустации, можно извлечь гораздо больше мяса, чем, ежели они сами будут его строгать навесу.
Так что Адель тоже аккуратно встала, помятуя о том, как легко выпасть из шлюпки, взяла гарпун и завязала на его тупом конце морской узел из веревки. Оставалось надеяться, что та не порвется, пока они будут буксировать тушу. Передав гарпун, чья металлическая палка оканчивалась наконечником, как у стрелы и имела ребристые грани, Хортенсии, сама она стала обвязывать другой конец веревки за оключину [1], чтобы понадежнее закрепить всю эту конструкцию.
Чайка же, крепко сжимая гарпун, со всей силы всадила его до середины в акулу и на всякий случай дернула, оценивая проделанную работу. Но оружие крепко и глубоко засело в мягкой плоти и поддавалось с трудом. Выглядело это все вроде как надежно. Оставалось лишь доплыть до корабля и дело сделано.
Вновь опустившись на скамеечки шлюпки, Адель вместе с Хор также аккуратно развернулись и стали грести в сторону судна. С такого расстояния было плохо видно, однако, силуэты членов команды угадывались, пусть и с трудом. Стало ясно, что все это время они безмолвно наблюдали за ними обеими. И видели все, что происходило в открытом море. В том числе и их совместное купание. Ну и пусть. Пусть думают, что старпом по-прежнему ненавидит своего капитана. Но они даже не догадываются о том, что, позволив двум давним подругам остаться наедине, вновь воскресили их нерушимую дружбу.
Грести и тащить за собой тяжелую акулью тушу было непросто. Руки уставали в два раза быстрее, а силы, какие еще были у обеих подруг, постепенно таяли. Но они обе были упрямицами и потому неумолимо и молча продолжали рассекать веслами неподвижную морскую гладь, не признавшись друг другу в своей усталости. У Кидд от голода сводило желудок и, нехотя признаваясь сама себе, она понимала, что была бы не прочь съесть эту проклятую акулу. Но она не понимала, как у Хор, которая не ела ничего со вчерашнего дня, хватало сил на все, чем они занимались. Еще и ее раны...
Старпома кольнула совесть из-за того, что она с кулаками набросилась на капитаншу, из-за чего они обе невольно занялись водными процедурами. Плохо зажитые раны могли невольно открыться и принести Чайке ненужные сейчас проблемы. Она бросила быстрый взгляд на Обри, но, кажется, переживать было особо не из-за чего: в местах, где находились раны, не было следов свежей крови.
Спустя тридцать минут они наконец достигли массивного корпуса корабля. Веревочную лестницу никто не убрал, а потому, затянув сброшенную сетку на мертвой туше, чтобы та не упала в море, обе добытчицы поднялись на борт. Бернадетта, стоявшая чуть поодаль от остальных, одобрительно улыбнулась. Адель молча ей кивнула, наблюдая за тем, как Чайка отходит в сторону, чтобы позволить команде втащить обратно шлюпку и тушу акулы.
Солнышко, сделавшая пару шагов к ним навстречу, видимо, желающая что-то сказать, замерла, когда раздался знакомый и с недавних времен ненавистный Адель голос:
– Молодцы. Удивительно, что с вами обеими не произошло ничего ужасного, – квартирмейстер, скрестив руки на груди, переводил свой гадкий взгляд со старпома на капитана и обратно. – Настал черед мисс Бернадетты рисковать. Не передумали?
– Я от своих слов не отказываюсь, мистер Винс. И прямо сейчас, когда тушу разделают тут и отнесут на камбуз, я буду с мистером Дэйвисом, чтобы помогать ему с готовкой, – твердо и невозмутимо отозвалась Бернадетта, и Адель захотелось начать ей аплодировать. Этот напыщенный идиот даже не догадывался о том, какие же по правде питает к нему чувства беглая аристократка и как умело за твердостью и готовностью помогать она скрывает свои настоящие эмоции и намерения, о которых была осведомлена сама Кидд.
Хмыкнув, Леон отошел в сторону, не мешая морякам вытаскивать тушу на середину палубы, где уже, вооружившись абордажным топором, ждал Стив, совершенно не глядя в сторону Адель и Хор. Это был второй человек на этой посудине, с которым Кидд почти не разговаривала. Отчего-то ей было особенно сильно стыдно перед этим ворчливым мужчиной, который всегда был не прочь пошутить над капитаном или как-нибудь не очень обидно обозвать его. Об истинных чувствах кока к капитану можно было лишь догадываться, но, что-то подсказывало Адель, что все это время Стив видел в скрытном юноше взбаламошенного сына, на которого не мог повлиять ни коим образом. А теперь и вовсе выяснилось, что это никакой не сын. И гадай, как этот ворчливый медведь относится к капитану.
Впрочем, если так подумать, это был один из первых людей, который, при желании, мог отравить Чайку. Но за все это время он не сделал ничего подобного. Означало ли это то, что мужчина вполне мог бы в будущем примкнуть к тем, кто пожелает остаться на корабле? Или же то, что Чайка до сих пор была жива, было исключительно по доброте душевной ? Об этом оставалось лишь гадать.
С позволения Леона, Чайке разрешили побыть в каюте ровно до того момента, пока не будет готов потенциальный ужин. Адель увидела облегчение и радость на лице подруги, означавшие, что она могла спокойно привести себя в порядок и немного передохнуть на удобной и мягкой постели, а не жестком полу. И потому Кидд сказала ей, что придет позже, наблюдая за тем, как капитанша возвращается в свою каюту, а не в проклятое заточение, где во тьме остался Подлец-беглец, наверняка гадающий о том, куда увели Обри и что же такого интересного творится наверху.
Элемент шлюпки для подвижного крепления весла к борту.