21 глава
Марик
я снова наблюдал за этой девочкой издалека, прислонившись к стене дома напротив цветочного магазина. солнце уже клонилось к закату, и мягкий свет заливал витрину, делая каждый бутон внутри еще ярче. она была там. Лея. сгорбившись над букетом, полностью поглощенная своим делом, не замечая ничего вокруг.
цветочный магазин — это был ее мир. какой-то островок покоя, как она сама его называла. я знал, что здесь она прячется от шума, от проблем, воспоминаний, от всех тех вопросов, что вертелись в ее голове. от меня, в том числе.
ароматы цветов, этот непривычный для меня мир мягких оттенков и тихой музыки — все это было так непохоже на мой собственный, полный острых углов и резких звуков. но именно поэтому меня сюда и тянуло. посмотреть на нее в ее же стихии. увидеть, как она расцветает среди этих нежных лепестков. и, конечно, нарушить ее покой.
я ждал подходящего момента. не хотел, чтобы мой приход был слишком... обыденным. мне нравилось выбивать ее из колеи, видеть, как ее спокойствие рассыпается под моим натиском, как она злится, смущается, а потом... потом приходит в себя, становясь еще более яркой.
когда последний покупатель покинул магазин, я решил, что пора. у меня, конечно, было «много дел». всегда. но сейчас самым важным делом было увидеть ее. почувствовать, как она реагирует на мое появление, на мое присутствие. мне нужно было это. больше, чем все остальные дела.
я распахнул дверь. легкий звон колокольчика над головой нарушил тишину, и я увидел, как она вздрогнула. ее спина мгновенно напряглась, плечи чуть опустились. она не видела меня, но почувствовала. хорошо. мне нравилась эта ее обостренная интуиция.
я прошел внутрь, оглядываясь. все эти цветы, стеллажи, баночки с лентами... это было как попасть в совершенно иной мир, в ее сказку. и она была здесь королевой. я почувствовал улыбку, расползающуюся по моему лицу. искреннюю. глупо, конечно, но отчего-то мне было здесь комфортно.
— Лея! — я не удержался, мой голос прозвучал громче, чем следовало. хотелось увидеть ее реакцию.
она резко обернулась. и тут же замерла. глаза расширились, брови чуть приподнялись. будто увидела призрака. ножницы в ее руке дернулись, едва не выскользнув из пальцев. отлично. представление началось.
я направился прямо к ней, лавируя между стеллажами, обходя вазы и ведерки. я старался не нарушать эту хрупкую цветочную идиллию слишком резко.
— Марик? — ее голос был приглушенным, слегка дрожащим. она пыталась скрыть смущение, но я видел, как румянец начинает заливать ее щеки. о, она была так предсказуема в своей реакции. и так очаровательна. — Что ты здесь делаешь?
— просто решил навестить тебя, — ответил я, пожимая плечами, словно каждый день заглядываю в цветочные магазины к своим знакомым флористкам. хотя, признаться, она была единственной.
мой взгляд скользнул по букету в ее руках. черт возьми, я до сих пор не привык к тому, что ее руки, такие нежные и сильные, могут создавать такое.
— красиво, — я кивнул в сторону букета, и это было абсолютно искренне. она была талантлива. неожиданно талантлива для такой маленькой бури.
она промолчала. ну конечно. Лея никогда не знала, что ответить на комплименты от незнакомых или... от меня.
это даже было частью ее шарма.
я продолжил рассматривать цветы, задавая вопросы, которые, возможно, звучали глупо, но я видел, как это заставляло ее говорить, отвлекаться, расслабляться. я наблюдал за ней, за тем, как она объясняет, как ее пальцы скользят по лепесткам. мне нравилось это. мне нравилось все, что в ней было. она, такая дикая и непредсказуемая в жизни, была такой нежной и сосредоточенной здесь.
вдруг мой взгляд упал на розы. вечная классика. но у нее всегда был свой подход ко всему.
— а какие розы твои любимые? — спросил я, поворачиваясь к ней. мне было любопытно.
она задумалась. ее лицо, такое открытое и честное в этот момент. ее взгляд.
— наверное, майнцер фастнахт, — ответила она, а я даже не понял что он сказала, выругалась, может?
но ее описание – «нежные и ароматные, и необычные» – зацепило меня.
она кивнула в сторону сиреневых роз. мое любопытство сменилось чем-то другим. я подошел к ним, осторожно взял одну, ее лепестки были действительно нежными и бархатистыми. необычные. как она сама.
Лея - мой типаж. но она самая яркая из сотки таких же девушек. волосы, глаза, фигура, рост. но она не такая, как они. совсем.
я повернулся к ней, держа розу. ее глаза были прикованы к цветку, потом медленно поднялись ко мне. я видел, как ее сердце начинает биться чаще. она пыталась отвести взгляд, но я не дал ей этого. я поднял руку, приложил розу к ее волосам, и она идеально вписалась в ее волосы.
— они тебе очень подходят, — сказал я. это была полуправда. роза была красива, но не настолько, как она.
я видел, как мурашки бегут по ее коже, как щеки заливаются краской. она была такой открытой в своих эмоциях. точнее, она была открытой для меня. я привык видеть людей насквозь, читать их, как открытую книгу.
я сделал шаг ближе, совсем близко, почти касаясь ее. заправил прядь волос за ухо.
— но самая красивая роза в этом магазине – ты.
она отшатнулась, словно от удара током, ее дыхание сбилось. я видел, как ее глаза бегают по помещению, ища спасения, пытаясь убежать от моих слов, от моих прикосновений.
— Марик, — ее язык заплетался, а голос был таким глухим, — здесь же люди.
я улыбнулся. это была ее классическая реакция, к которой я даже начал привыкать.
— и что? — я хлопал глазами, изображая невинность и непонимание. — Я просто сказал правду.
я смотрел на нее, наслаждаясь ее замешательством. она смотрела мне в глаза, я заметил, как ее взгляд менялся. возможно, мой тоже изменился. но я и не против, не скрываю. пусть увидит все, что сможет. пусть знает все, что хочет.
она опустила глаза, не выдержав моего взгляда. ее неуверенность была почти осязаемой.
— мне нужно работать, — пробормотала она. я знаю, она говорит это, чтобы избавиться от меня. мне даже показалось, что она уже опоздала с этим.
— хорошо, — ответил я спокойно. я уже получил то, что хотел. увидел ее реакцию, заставил ее задуматься. посеял семена сомнений и желания, — тогда я не буду тебе мешать.
я направился к выходу, по пути бросил пару фраз Мэри. она была милой девушкой, но не Леей.
а потом, я увидел старушку, которая уходила. заметил ее одинокий вид. иногда я позволял себе быть... обычным человеком. поздоровался, сказал пару комплиментов. просто так. возможно, чтобы Лея видела, что я не всегда был такой уж мрачной загадкой. или, возможно, просто так. я и сам не знаю зачем. мысли о ней переворачивают меня всего полностью.
— Лея! — крикнул я, оборачиваясь у самой двери, чтобы убедиться, что она меня услышала. — я зайду к тебе еще.
и я вышел. впустил в ее мир свой беспорядок, свою хаотичность, а затем ушел. но я знал, что оставил за собой не только смятение. я оставил что-то более глубокое. что-то, что заставит ее думать обо мне. о сиреневых розах. и о моих чувствах, которые, я скрывал, но не скрывал, что они есть. я хотел, чтобы она думала обо мне также, как и я о ней.
я отошел от двери, скрываясь за стеллажом, чтобы понаблюдать за ней. она стояла там, в растерянности, с той сиреневой розой в руках, ее глаза метались по помещению, а дыхание было прерывистым. победа. пока что.
я снова пришел к ней. она сказала, что я ничего не смыслю в цветах. о, Лея. ты даже не представляешь, сколько всего я знаю. и как мало из этого имеет отношение к цветам.
но я продолжал сдерживать себя настоящего? потому что «настоящий» я — это не то, что ей нужно. не то, что безопасно для нее. «настоящий» я — это тень, которая всегда следует за мной. я не могу позволить себе быть слабым. не могу позволить себе быть уязвимым. особенно перед ней.
почему показал себя только сейчас? сам не знаю. я даже не знаю какой я «настоящий». я иногда чувствую себя просто потерянным.
я показал ей лишь крошечный фрагмент. тот, который, как я надеялся, заставит ее сомневаться, думать обо мне, и, возможно,... скучать.
а это считается за игру ее чувствами?
конечно, я что-то к ней чувствую. это чувство — как нож, который я сам себе вонзил, каждый раз, когда приходилось исчезать. когда я видел ее слезы, когда она была уверена, что все это из жалости, чтобы не расстраивать... черт. это не жалость. это нечто гораздо более глубокое, более опасное. это желание. это потребность. это... любовь. и она грызет меня изнутри, как ни одна другая рана. но я не могу это признать. моя жизнь построена на отрицании привязанностей. мои «игры» с ней, это приближение и отдаление – это инстинктивная реакция, попытка защитить себя. и ее. если я не признаюсь, если я не сделаю ее своей, то она будет в относительной безопасности. если бы я был открыт, если бы она знала все... она бы стала мишенью. а этого я не допущу. не могу. не имею права.
я видел, как Мэри отвлекла ее. эта девчонка – как открытая книга. я легко могу считывать ее мысли. ее подмигивание, ее восторг. да, я бросил ей пару слов, может быть, даже флиртанул. почему? чтобы Лея увидела. чтобы в ней проснулась ревность. чтобы она поняла, что я могу быть таким для других, но только для нее я готов раскрывать частичку себя. и чтобы она не чувствовала себя единственной мишенью, если вдруг моя тень коснется и ее подруг. маленькая, но важная деталь, которая должна была запутать ее еще сильнее.
я видел, как все валилось у нее из рук, как она ждала конца рабочего дня. она была вымотана. от меня. от своих мыслей. от своих чувств. и я знал, что ночью ей не уснуть. и это было... почти удовлетворительно. пусть думает. пусть мучается. пусть осознает, как сильно она вляпалась в это. как сильно она влюбилась в меня. в человека, который то приближается, то отдаляется, который никогда не говорит прямо.
я почему-то и зачем-то предложил помочь с букетом. она думала, что я ничего не знаю о цветах. и это была правда. но это не имело значения. мое предложение было не о цветах. оно было о приближении. о том, чтобы снова оказаться рядом с ней, почувствовать ее запах, ее тепло. о том, чтобы наконец нарушить ее границы, когда она этого не ждет, хотя в то же время я их уважаю и стараюсь не переходить.
я облокотился о стол, усмехнувшись. ее выпад был предсказуем.
— ты же ничего не знаешь о цветах, — сказала она с недоверием.
ее слова были вызовом. и я любил вызовы.
— зато я знаю, как сделать красивым все, к чему прикасаюсь, — подмигнул я.
я смотрел ей прямо в глаза. это был не просто флирт. это было обещание. обещание хаоса, обещание страсти, обещание чего-то непредсказуемого. и, возможно, очень опасного. но я знал, что ей это нравится. и мне. даже если это означало рисковать всем. и даже если я не мог признать вслух, что она для меня значит гораздо больше, чем просто... «игра». я не хочу признавать это. я не собирался играть с ней. не хотел.
она колебалась, я видел ее внутреннюю борьбу с самой собой. она была уверена, что я ничего не понимаю в цветах. и была права.
но если бы ты знала, сколько всего я знаю. и как мало из этого имеет отношение к твоим нежным бутонам. в моем мире каждый цветок – это метафора, каждая роза – потенциальная мишень, каждый шип – напоминание о предательстве. но для тебя я готов был притвориться невежественным романтиком, который не отличит орхидею от тюльпана.
я перехватил у нее ножницы, намеренно сделав вид, что они тяжелые. моя ладонь скользнула по ее, задержавшись на долю секунды дольше, чем нужно. я чувствовал, как ее кожа реагирует на мое прикосновение, как легкая дрожь пробегает по ее телу. в ее глазах промелькнуло изумление. отлично.
я начал «помогать». конечно, это была фарс. я намеренно выбирал самые неподходящие цветы, делал неуклюжие движения, едва не роняя вазы. пусть думает, что я беззащитный неумеха в мире флористики. это заставит ее смеяться, а ее смех... ее смех был для меня наркотиком. она ругалась на меня, пытаясь отобрать ножницы, но я лишь отшучивался, дразнил, наклонялся ближе, чтобы почувствовать ее дыхание, ее запах — смесь цветов и чего-то неуловимо своего, Леиного.
мы перебрасывались колкостями, и в эти моменты я почти забывал, кто я на самом деле. забывал о мрачных улицах, о шепоте приказов, о запахе пороха и крови. это было мое единственное окно в мир нормальных людей, где можно было просто дурачиться, смеяться и дразнить девушку, которая зацепила меня сильнее, чем любая мишень.
но в итоге, я перестал дурачиться и просто помог ей. я не хотел тратить ее время.
вдруг появилась Мэри. я почувствовал ее еще до того, как она заговорила – ее легкий, жизнерадостный шаг. я увидел, как Лея мгновенно напряглась, пытаясь создать видимость нормальности. я слегка усмехнулся. Мэри была как открытая книга, и ее реакция была предсказуема.
на ее лице появилась та самая, открытая, невинная улыбка, которая так раздражала Лею. я чуть прищурился, глядя на Мэри, и бросил ей легкий, мимолетный комплимент:
— Вы, Мэри, очень... оживляете это место.
это было невинно, но достаточно, чтобы Лея увидела. чтобы в ее глазах мелькнула тень ревности. даже если это причиняет ей боль. пусть чувствует, что я могу быть не только ее. это часть контроля, часть моей защиты. если она считает меня ненадежным, ей будет легче меня забыть, если это вдруг понадобится.
потому что моя работа...
запах дыма и пустоты.
дверь хлопнула за мной. мягкий, цветочный мир остался позади, и я шагнул обратно в свой. мир асфальта, бетона, скрежета шин и постоянного напряжения. мой мир.
улыбка исчезла с моего лица так же быстро, как появилась. я снова должен быть максимально осторожен. каждый шаг был просчитан, каждый поворот – проверен. здесь не было места для беззаботного флирта. только выживание.
я вернулся в свою квартиру в одном из старых районов столицы. она была неприметной снаружи, но внутри – настоящая крепость. тяжелая дверь, системы наблюдения, бронированные окна. здесь не пахло цветами. только застарелым запахом сигарет, пороха и моей собственной усталости.
мое «рабочее место» – это стол с несколькими мониторами, сканерами, аппаратурой для взлома и связи. здесь не было никаких личных вещей. только инструменты. и одиночество.
у меня была задача. одна из тех, которые требовали полного погружения, когда нет права на ошибку. новая партия «товара» должна была пройти через город. моя задача – проконтролировать, чтобы ни одна тонна не попала не в те руки. и чтобы «конкуренты» не вмешались. это была работа на грани, где одно неверное движение могло стоить жизни. моей или кого-то другого.
я просидел у мониторов всю ночь, отслеживая перемещения, перехватывая зашифрованные сообщения, давая указания своим людям. холодный кофе. адреналин. каждый раз, когда на экране мелькала цифра, каждая задержка, каждый новый код – все это было частью моей реальности. никаких эмоций, только расчет. я был машиной, запрограммированной на выполнение.
а утру операция была завершена.
«товар» успешно передан, «конкуренты» остались ни с чем, их попытка провалилась. напряжение спало, и я почувствовал, как усталость накрывает меня волной. адреналин схлынул, оставляя за собой лишь опустошение. и эту ноющую, знакомую боль. Лея.
я пошел на кухню, открыл тайник за плитой. достал небольшой, герметичный контейнер. внутри – несколько капсул. это был мой спасительный круг. мой способ выжить, когда мир вокруг становился слишком острым, а внутренние демоны – слишком громкими.
метамфетамин. или что-то подобное. мои люди доставали мне самые чистые образцы. это не было развлечением. это было... лекарство. от боли. от Леи.
я высыпал порошок на маленькое зеркальце, раздробил его кредиткой. быстрый вдох. сначала резкий, химический привкус, жжение в носу, а затем... затем приходила она.
спасительная волна безразличия. мир становился размытым, звуки приглушенными, мысли – отдаленными. Лея... ее образ начинал меркнуть, ее смех – затухать. на короткое время я мог забыть.
забыть о ее глазах, полных вопросов, о ее губах, о ее тепле. забыть о том, как сильно я скучал. забыть о том, что я сделал ей больно.
я откинулся на спинку стула, позволяя наркотику медленно погружать меня в спасительную пустоту. это позволяло мне быть тем, кем я должен быть – безжалостным, холодным, эффективным. без лишних привязанностей, без эмоциональных якорей. только так я мог функционировать в своем мире. только так я мог защитить ее. от меня же.
часы тикали. наркотик держал меня в своей власти несколько часов, превращая все воспоминания в туман.
но он всегда заканчивался. и когда эффект проходил, возвращалась реальность. снова Лея. снова этот пронзительный образ. и тогда я чувствовал, как мое тело ноет от усталости, а душа – от одиночества. и эта боль была сильнее любого кайфа.
я знал, что мои визиты в ее цветочный магазин – это такая же зависимость, как и этот порошок. единственная разница – один разрушал меня физически, а другой... другой медленно убивал мою душу, заставляя жить в этой вегодуальности. но я не мог остановиться. ни от того, ни от другого. Лея была моей самой опасной и самой желанной зависимостью. и я продолжал играть. потому что не мог иначе. и потому что, глубоко внутри, я надеялся, что когда-нибудь она поймет. или забудет. что было бы для нее гораздо лучше.
я постоянно ловил себя на мысли о наших вечерах у нее, когда она поила меня отвратительным чаем, а я рассказывал о чем-то, намеками, загадками, зная, что она пытается разгадать каждую мою фразу. и о лавочке, где мы сидели под темным небом, и я чувствовал себя почти... нормальным. что с ней сейчас? это был вопрос, который я задавал себе каждый раз, когда возвращался в свой мир, наполненный скрежетом стали и запахом пороха.
мои визиты в цветочный стали чаще. почти каждый день. она думала, что это «просто так». поболтать, полюбоваться цветами. но на самом деле ею. мне нужно было знать как она себя чувствует, что с ней. мне нужно было видеть ее. чувствовать ее присутствие, даже если это сбивало ее с рабочего ритма. это было моим противоядием от того ада, в котором я жил. и моим личным садизмом, потому что я видел, как она страдает, ждет меня, а я играю с ней. но я не мог иначе. игра была моей защитой.
кажется, в этот день в магазине было оживленно.
я стоял на пороге, замерший. наблюдал. слушал. каждый комплимент этого парня, каждое слово, каждое движение. мои глаза не отрывались от Леи. я видел, как она смущается, как ее щеки заливаются краской. и это бесило.
я почувствовал прилив этой острой, жгучей эмоции, которую так старательно подавлял. ревность. эта маленькая дурочка не понимает, что играет с огнем, позволяя этому парнише так флиртовать с ней. она моя. мой ад, мое проклятие. и никто не имеет права так открыто на нее заглядываться.
все мои тщательно выстроенные барьеры рухнули. мне плевать было на правила, на осторожность, на то, что это был публичный магазин. моя Лея. моя.
одним быстрым движением я сократил расстояние. протянул руки, обхватил ее талию, притягивая к себе так резко, что она ахнула. ее тело прижалось к моему, и этот контакт был как электрический разряд. она была моей. здесь и сейчас.
я смотрел парню прямо в глаза. я видел, как его улыбка сползает с лица, как он ошарашен. отлично.
я повернулся к Лее. и поцеловал. поцелуй, который должен был не просто показать этому типу, что она занята, а вбить это в ее собственную голову. доказать ей, что она моя. доказать себе, что я еще могу что-то чувствовать.
это было грубо. я чувствовал, как ее щеки горят, как она напрягается в моих руках.
я отстранился. ее глаза были расширены, в них читался шок, смущение и... что-то еще, что-то, что я не мог распознать, но что меня притягивало.
парень выглядел ошеломленным. Мэри, которая, как я заметил, застыла, наблюдая за нами, тоже.
— простите, — запнулся он, — я не знал, что вы... вместе.
я усмехнулся. ему это явно не понравилось. зато нравилось мне.
— ну, теперь знаете, — ответил я, пожав плечами, изображая полное безразличие.
и снова посмотрел на Лею. она была моей. она должна была это знать.
— что ты... — слова застряли у неё в горле. ее голос практически не было слышно.
мне нужно было уйти. пока я не сделал что-то еще более безрассудное. пока не выдал себя полностью.
— я просто хотел узнать как ты, — выдавил я из себя, пытаясь придать голосу как можно больше небрежности, — но вижу, что все хорошо, – я не смог не подколоть.
я отпустил ее. нехотя. каждая клеточка моего тела кричала, чтобы я остался, чтобы снова прижал ее к себе. но я не мог. кивнул этому типу. и вышел. оставил ее стоять в шоке. моя задача была выполнена.
я вышел из цветочного, и мир вновь сменился. цветочные ароматы вытеснились запахом бензина и холода.
адреналин еще бушевал в крови после того поцелуя. как же она меня выбивает из колеи! это было непрофессионально. опасно. но я не мог сдержаться.
возвращаясь в свою крепость, я чувствовал, как образ Леи, ее смущенные глаза, вкус ее губ – все это преследует меня. и образ этого типа. это был вызов. и я принял его.
следующие дни были напряженными. в городе началась серия «случайных» утечек информации, нацеленных на дестабилизацию работы нескольких крупных корпораций, связанных с государственными контрактами. моя задача – найти источник. и нейтрализовать.
я работал в своей «крепости». сотни строк кода на мониторах, перехваты зашифрованных сообщений, анализ спутниковых снимков. мой мозг работал как высокоточный компьютер, отсекая все лишнее, концентрируясь только на фактах, на цифрах, на вероятностях.
Но даже в этом хаосе, между строчками кода и координатами на карте, ее лицо мелькало перед глазами. ее смех. ее гнев. ее губы. и эта гребаная сиреневая роза.
иногда, чтобы заглушить этот навязчивый образ, я прибегал к привычному «лекарству». стеклянная трубка, пламя зажигалки. резкий вдох. жжение в легких. и вот она – спасительная пустота. туман. это позволяло мне погрузиться в абсолютное безразличие к Лее, к моим чувствам, к чертовой ревности, которая так неожиданно прорвалась наружу. в эти часы я был не Марик, а функция. без эмоций, без боли, без сожалений. только работа.
одной ночью, когда я отслеживал перемещение курьера, который должен был доставить компромат, я едва не упустил его. мысли о Лее, о том поцелуе, о ее лице, когда я уходил, затуманили сознание. секундная задержка. и я мог бы провалить все. курьер чуть не скрылся. я нажал на кнопку, передав приказ моим людям, и они перехватили его в последний момент.
дрожь пробежала по телу. слабость. она была моей слабостью. и я не мог этого допустить.
после этого я увеличил дозу. мне нужно было больше забытья. больше тумана. больше пустоты. чтобы не чувствовать. чтобы не думать. чтобы быть эффективным.
дни сливались в один бесконечный цикл. работа. усталость. пустота, вызванная наркотиками. и редкие, мучительные проблески Леи в моем сознании, когда эффект ослабевал.
я продолжал навещать ее и докладывать ее матери заодно. это было безумием. самоубийством. но я не мог остановиться. я не мог не видеть ее. не дразнить ее. не флиртовать. не злить ее. каждый раз, когда я видел в ее глазах смесь смущения, желания и этой легкой, очаровательной ревности, я чувствовал, что живу. пусть это было опасно. пусть это было игрой. это была моя игра. и я не собирался ее проигрывать. потому что, несмотря на весь мой цинизм, на весь мой мрак, на всю грязь, в которой я был погряз, она была для меня чем-то чистым. и я не мог от нее отказаться. но и приблизиться по-настоящему – тоже не мог. так я и жил, на этом тонком, опасном лезвии, между любовью и долгом, между светом и тьмой, каждый день выбирая эту мучительную двойную жизнь.
мне срочно нужно было с ней сблизиться. снова. не так, как в тот раз, когда я поцеловал ее, вызвав шок у всех присутствующих, включая ее саму. нет. сейчас мне нужна была другая близость. та, что была мне так необходима, как воздух, после ночей, проведенных в дыму и паранойе. та, что была мне спасением. привычная для нее близость. мягкая. тихая. почти незаметная. как под ее окном.
последние дни были особенно тяжелыми. мы перехватили крупную партию оружия, предназначенную для одной из радикальных группировок. это была сложная операция, почти без потерь с нашей стороны, но с массой сопутствующих «ущербов» для другой. мои руки были... заняты. мозг кипел от информации, от адреналина, от необходимости постоянно принимать решения. после таких дней я чувствовал себя опустошенным, выпотрошенным. и особенно остро ощущал ее отсутствие.
квартира казалась душной, наполненной призраками моих действий. запах дешевого кофе, сигаретного дыма, остатки того порошка на зеркальце, который помогал мне забыться, но никогда не избавлял от последствий. я ненавидел эти состояния. ненавидел пустоту, которая приходила на смену эйфории. ненавидел себя за то, что нуждался в этом. но это было единственное, что позволяло мне функционировать, когда ее образ становился слишком навязчивым, а совесть начинала давить.
сегодня утром я проснулся с тяжелой головой и ноющей болью в висках. очередная доза только отсрочила неизбежное возвращение реальности. я принял душ, пытаясь смыть с себя остатки этой грязи, но она пропитала меня насквозь. единственное, что казалось чистым и желанным — это она. Лея.
я пошел в ее цветочный магазин. не было ни срочных дел, ни прикрытия, ни какой-либо цели, кроме одной – увидеть ее. погрузиться в этот ее мир, где пахло цветами, а не порохом.
когда я вошел, она стояла у большого стеллажа с папоротниками, поливая их из зеленой лейки. Мэри болтала по телефону за прилавком, смеясь слишком громко. Лея была сосредоточена. ее брови были чуть сдвинуты, волосы собраны в небрежный пучок, несколько прядей выбились и касались шеи. она выглядела... умиротворенной. и я почувствовал, как напряжение в моих плечах немного спало.
я не стал сразу подходить. просто прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди, и наблюдал. эта тихая обстановка, запахи земли и свежих листьев, приглушенный смех Мэри – все это было таким контрастом с моим миром, что я на секунду забыл, кто я такой. здесь я мог быть просто Мариком, который пришел навестить девушку, к которой он испытывает... ну, нечто гораздо большее, чем просто симпатию.
Лея закончила поливать папоротники и повернулась. ее глаза встретились с моими, и в них вспыхнуло узнавание, затем легкое смущение, и, как мне показалось, даже облегчение. она улыбнулась. не та, натянутая улыбка, которую она иногда выдавала в ответ на мои колкости, а настоящая, теплая, с ямочками на щеках.
— привет, — ее голос был мягким, почти шепотом.
— привет, — ответил я, отклеиваясь от косяка и медленно направляясь к ней.
— как дела?
— все по старому, — она пожала плечами, указывая на горшечные растения.
— а ты как? что-то случилось?
она всегда чувствовала, когда что-то было не так. моя маска была недостаточно плотной для нее.
— нет, — я покачал головой, легкая, расслабленная улыбка появилась на моем лице. та самая, которая, как я знал, успокаивала ее, — просто решил заглянуть. полюбоваться... цветами.
я сделал ударение на «цветах», но мой взгляд задержался на ней. она уловила это. ее щеки вдруг чуть порозовели. победа.
Мэри, заметив мое появление, закончила разговор по телефону и подошла, широко улыбаясь.
— о, Марик! уже скучаешь? — она подмигнула Лее, которая закатила глаза.
— ну, кто бы мог подумать, что наш Марик окажется таким романтиком? Цветочным принцем!
я усмехнулся, бросив на Мэри самый очаровательный взгляд. это было глуповато, но я решил сыграть с ней. или в нее.
— у меня много скрытых талантов, Мэри. и я всегда рад возможности их продемонстрировать, особенно в такой... приятной компании.
это было достаточно, чтобы Мэри захихикала и вернулась к своим делам, не напирая. Лея вздохнула, но я видел, что ее губы слегка дрогнули в улыбке.
— мог бы и помочь, цветочный принц, — пробормотала она, указывая на стопку пустых горшков.
это был вызов. и именно то, что мне было нужно.
— с удовольствием, моя королева, — ответил я, и взял несколько горшков, которые она протянула.
я начал помогать ей. неуклюже, конечно, как и всегда в ее мире. я переносил горшки, подавал инструменты, делал вид, что изо всех сил стараюсь не сломать ни один стебель. она руководила, смеясь над моей «неуклюжестью», но не сердясь. ее смех... он был самым чистым звуком, который я когда-либо слышал.
мы работали вместе в тишине, прерываемой лишь ее мягкими инструкциями, моим шутливым ворчанием и приглушенным щебетом птиц за окном. это было так просто. так... нормально. я чувствовал ее тепло рядом, ощущал легкий аромат цветов, смешанный с ее собственным, и на короткое время все мои демоны отступали. я почти забывал о наркотиках, о перестрелках, о предательстве. был только этот момент. и она.
она повернулась ко мне, протягивая лейку. наши пальцы случайно соприкоснулись, и я почувствовал легкий электрический разряд. она быстро отдернула руку, но не отвела взгляд. ее глаза, полные какой-то странной нежности и непонимания, смотрели на меня.
— ты... ты сегодня какой-то другой, — прошептала она.
я молчал. что я мог ей сказать? что я только что закончил операцию, которая могла стоить мне жизни, и теперь пытаюсь найти спасение в ее присутствии? что я только что вышел из тумана забвения, вызванного наркотиками, и ее мир – это единственное, что удерживает меня на плаву? что я пришел к ней, чтобы забыть, но при этом помнить?
я лишь слегка улыбнулся, мягко, почти неуловимо.
— просто... устал. и мне здесь нравится. с тобой.
это была чистая правда. я устал. и мне действительно нравилось здесь. с ней. это было единственное место, где я мог перестать играть роли и быть хоть немного собой. ну или хотя бы тем Мариком, которого она, возможно, любила. или которого я хотел, чтобы она любила.
мы продолжили работать. она собирала небольшой букетик, а я просто стоял рядом, наблюдая за ее руками. я был молчалив, и она не настаивала на разговорах. между нами возникло то самое, непринужденное и обычное сближение, которого я так жаждал.
тихая, комфортная близость.
спустя какое-то время, когда магазин стал пустеть, я понял, что пора. нельзя было задерживаться слишком долго. мой мир ждал меня. и мои демоны тоже.
— ну что, моя принцесса, — сказал я на выдохе, отстраняясь от полки, — пора мне.
она подняла на меня глаза, в них мелькнула тень сожаления и удивления от такого резкого прозвища для нее.
— уже?
— да, — я кивнул, моя улыбка стала чуть грустнее, — дела.
я знал, что ей уже надоело слышать одно и то же. да и мне надоело говорить о них. я подошел к ней, чуть наклонился и легонько поцеловал ее в лоб. быстро. нежно. чтобы не вызвать нового вихря страстей.
— зайду еще.
и я вышел. вновь в свой мир. в мир, где каждый шаг был риском, а каждый вдох — борьбой. вернулся в свою крепость, зная, что рано или поздно мне снова понадобится это спасение. этот туман. чтобы забыть ее глаза. и чтобы снова быть тем, кем я должен быть – безжалостным. но каждый раз, закрывая глаза, я буду чувствовать запах цветов. и видеть ее лицо. мою Лею. единственный свет в моем аду.