Король трёх океанов: Старые счёты

На меня падало дерево. Я лежал рядом с ним, и почему-то не мог даже пошевелиться. Подо мной плескалась горячая, обжигающая спину, солёная вода, и я почему-то не тонул, даже наоборот - подпрыгивал на каждой волне, словно резиновый мяч. Дерево, парящее надо мной в чёрном ночном небе, медленно приближалось ко мне, а я ничего не мог сделать, не мог даже пошевелиться. А его ветви уже щекотали мне лицо, и я понял, что ещё пара-другая секунд, и оно рухнет на меня и раздавит в лепёшку о твердую, словно камень, воду... Я закричал, и от своего же крика очнулся.

Первым, что я почувствовал, открыв глаза, было солнце. Во сне (чёрт знает, как это ещё назвать) всё вокруг было каким-то тёмным, здесь же я едва мог смотреть на небо - солнце сияло так, будто бы сейчас не ночь.

Подожди, Джек. А ты уверен, что сейчас ночь?

Последним, что я помнил, было лицо Хью, его текущие по щеке слёзы, а потом ненависть во взгляде и дикий рёв. И да, это абсолютно точно происходило ночью - на море покачивались серебристые лунные дорожки. Это я помню отлично.

А что случилось потом? А потом только темнота, какой-то необычный сон... И вот теперь это голубое небо и горячие солнечные лучи.

Что-то явно случилось. Думай, Джек, думай. Что было после того, как Хью проревел тебе в ухо что-то яростное?

И тут я, наконец, вспомнил всё. Абсолютно всё. Потрогал ноющее ухо, которым намеревался слушать одноглазого, и нащупал там коросты засохшей крови.

Да, всё так и было. Я совсем забыл, кто передо мной, и расслабился, позволил себе забыть о том, что это какой-никакой, но всё же король трёх океанов. И он решил напомнить мне об этом - вцепился зубами в ухо.

А ещё у меня, помнится, хрустела шея. С ней, интересно, всё в порядке? Такой кабан, как Хью, легко мог её сломать пополам.

Я собрался с духом и резко сел на песке. Голова, казалось, была готова расколоться на части - она почему-то болела гораздо сильнее, чем покусанное ухо. Хотя, судя по огромной шишке на затылке, меня ударили чем-то тяжёлым, и именно после этого я отправился гулять по царству Морфея. И шея тоже не подавала ни одного тревожного знака. Неужели толком помять меня не получилось у самого Одноглазого Краба?

И на несколько секунд я почти в это поверил. Но лишь до тех пор, пока темнота перед глазами не развеялась, и я не увидел всего, что происходило вокруг.

Вокруг меня ходили люди. Довольно много людей - с десяток человек, не меньше. И с первого взгляда мне стало понятно, что они вовсе не из пиратской, и уж тем более не из моей команды.

Наших с Джоном Хью матросов увидишь - век не забудешь. Слишком они грязные и оборванные после недели пребывания на этом проклятом острове. Особенно, конечно же, мои ребята, просидевшие почти всё это время в раскалённой бревенчатой крепости.

Мне это сразу не понравилось. Непонятные люди разгуливают по берегу и осматривают валяющиеся на песке трупы пиратов - думаю, одного этого факта достаточно, чтобы заставить беспокоиться гостя необитаемого острова.

Так, стоп. Пираты же вчера куда-то бежали! Они попрыгали со своей «Чёрной Акулы» и по мелководью неслись на сушу. Но почему?

Вот этого я до сих пор не понял, и именно это пришло мне в голову, когда я увидел невдалеке целый десяток человек и вытащенную на песок шлюпку.

Хью бежал от них? Честно говоря, очень сомневаюсь. От таких бегать - себя не уважать. Особенно если ты Одноглазый Краб. А ведь он был очень, очень напуган, и даже - теперь я отчётливо вспомнил это - рыдал, умоляя пропустить его в кусты.

Всё это похоже на сон. Может быть, стоящий на коленях капитан «Чёрной Акулы» - это всего лишь плод моего воображения? Но тогда, чёрт побери, откуда это покачивающееся на волнах невдалеке от берега судно? Откуда вон те пара-другая трупов? Очевидно, это мои матросы стреляли в очень торопившихся бежать пиратов.

Но где пираты? И, кстати говоря, где моя команда?

Я сел и скверно выругался. Столько вопросов и ни одного ответа.

И меня услышали. Сначала только один из тех, кто в паре шагов от меня осматривал труп, обернулся и удивлённо вскинул брови. А потом подтянулись и остальные - наставив на меня несколько пистолетов, они подходили всё ближе и ближе.

Бежать куда-то уже поздно, да и не имеет смысла. Я не имею ни малейшего понятия о том, что здесь происходит, и вряд ли смогу найти хоть кого-нибудь из моих ребят.

Они убежали, бросили меня. Видимо, я выглядел, как труп. Но какого чёрта они не проверили? Капитан я или нет? Да и не так уж много в команде осталось людей, чтобы ими разбрасываться.

Нет, тут явно что-то происходит, и мне плевать, от кого получить объяснение происходящего. Главное, чтобы хоть кто-то и хоть как-то объяснил. А там посмотрим.

Мне что-то крикнули, я не разобрал, переспросил, и лишь со второго раза догадался, что говорят на испанском. На этом языке я знал лишь пару фраз, одна из которых переводилась как «Я англичанин». Именно ей я и воспользовался.

Окружившие меня люди удивлённо переглянулись, и один из них спросил на ломаном английском:

- Что ты такой?

Они, видимо, хотят узнать, кто я.

- Меня зовут Джек Шерман, - медленно, тщательно проговаривая каждую букву, чтобы легче было меня понять, проговорил я. - Я капитан шхуны «Подруга Шквалов». Не слышали о такой?

Люди снова выразительно переглянулись и отрицательно покачали головами. Я решил, что такой важной фигуре, как капитан, не к лицу разговаривать полулёжа, и с кряхтеньем поднялся на ноги.

Они смотрели на меня так, как будто я только что убил их родителей - тяжело, осуждающе, со злобой. И лишь один взгляд был наполнен исключительно любопытством - взгляд голого по пояс испанца с наколкой "Попутного ветра!» во всю грудь. Я решил обращаться к нему, как к самому доброжелательному.

- А кто вы такие, парни?

Они помолчали, а потом этот полуголый скомандовал что-то на испанском, меня повели к шлюпке, а там связали руки и усадили на скамью.

«Странно они знакомятся, - подумал я. - Недоброжелательно немного. Но что же тут поделаешь, надо привыкать. Разные люди бывают».

Разные люди тоже забрались в шлюпку, и мы поплыли к видневшемуся невдалеке судну. Несколько я раз я пытался начать разговор - спрашивал, как кого зовут, как у них дела, кто они такие, пытался вспомнить какие-нибудь испанские слова, но ответом мне было молчание.

И я начал подозревать, что опять влип во что-то нехорошее.

Восемь лет назад внезапно появившееся около берега острова судно спасло нас от испанцев. А теперь они, кажется, приплыли за нами. Какого чёрта они здесь оказались? Что забыли в этом даже самим Богом забытом уголке земного шара? Я не имел ни малейшего понятия.

В душе зашевелилась тревога. Я не понимал абсолютно ничего из происходившего со мной, и это по-настоящему пугало.

Возможно, я выразился неправильно. Я не просто не понимал ничего, я не понимал ничего. Всё, что со мной происходило, больше походило на дурной сон, который никак не хотел заканчиваться.

Шлюпка взбиралась на волны, скрипели несмазанные уключины. Мои новые знакомые по-прежнему молчали, только изредка бросали на меня взгляды исподлобья, и эти взгляды были чёрт знает какие - то ли злые, то ли любопытные, то ли вообще сочувствующие.

Я поёрзал на скамье и попытался успокоиться. Итак, что мы имеем на данный момент?

Мы проиграли пиратам. Ещё несколько часов назад я прекрасно понимал это, и даже почти смирился с тем, что мне придётся остаться на острове на всю оставшуюся жизнь. Но сейчас что-то серьёзно изменилось.

Хью. Я снова вспомнил про него, рыдающего, стоящего передо мной, Джеком Шерманом, на коленях и умоляющего дать ему убежать в кусты. Что это было? Сон? Но тогда откуда трупы нескольких пиратов на берегу?

Нет, это случилось наяву. Король трёх океанов со всех ног бежал куда-то вглубь острова, подальше от своего судна, по макушку забрызганный морской водой и такой жалкий, каким я раньше его ещё не видел.

А бежал он, кажется, именно от того судна, на которое меня сейчас затащат. От судна, над которым развевался испанский флаг. Хью убегал от испанцев?!

"Нет, этого просто не может быть", - подумал я и помотал зачем-то головой. Но понять что-нибудь это мне не помогло.

Одним словом, на данный момент ясно одно: на этой посудине есть кто-то (или что-то), что до смерти пугает Одноглазого Краба, всегда боявшегося только Джека Шермана и кракена.

Мне как-то сразу расхотелось знакомиться с испанцами, а уж тем более вылазить на палубу их судна. Солнце, несмотря на раннее утро, уже припекало, но это не помешало неприятному холодку побежать по моей спине.

Тут всё должно быть очень плохо.

Нас окликнули с испанского корабля, и я наконец-то убедился, что мои попутчики всё-таки умеют разговаривать - они все разом бросили вёсла и возбуждённо загалдели, размахивая руками и иногда даже срываясь на крик. Из этой продолжавшейся минут пять вакханалии я, почему-то считавший, что умею немного понимать на испанском, смог перевести только слова "Джек Шерман".

Они сказали моё имя! Но... Но на кой чёрт им понадобилось орать его первому попавшемуся матросу на баке?

Пока что свои вопросы я вынужден был оставить при себе. В сложившейся ситуации, на мой взгляд, лучшее решение - это набрать в рот воды и молчать до тех пор, пока тебя не спросят. Кто знает, быть может, у этих дуболомов есть приказ выбивать мне с десяток зубов за каждый лишний вопрос. Вот попробуй тут пойми, глядя на их блестящие от пота мерзкие рожи, что у них на уме. Ещё и молчат, как идолы. Напрягает.

Одним словом, когда мы по сброшенной нам верёвочной лестнице забрались на палубу, меня колотила дрожь, и лёгкий порыв ветра показался мне холодным шквалом. Рядом, буквально в нескольких ярдах от борта испанского судна, застыл опустевший пиратский бриг. Веяло бедой.

На меня наставили три мушкета. Я поднял связанные руки над головой, показывая, что имею самые что ни на есть миролюбивые намерения... И вдруг наконец-то услышал английскую речь.

- Кто ты? - спросил кто-то из-за спины.

Я тут же обернулся (за что получил тычок в спину дулом мушкета) и впился глазами в, кажется, единственного человека на этом судне, который готов говорить с Джеком Шерманом.

- Меня зовут Джек Шерман. Моё судно прибыло сюда из... - я с опаской покосился на развевающийся на корме флаг Испании, но потом решился и продолжил: - Из Англии. Я из Англии. Где-то на этом острове находится моя команда. Я случайно оказался на берегу и пока ещё не знаю, кто вы такие. Вы испанцы? Как вы здесь оказались? Почему вы меня связали?

Такой быстрой скороговоркой мне давненько не приходилось говорить, но у меня получилось за всё время своего монолога ни разу не запнуться. Я слишком боялся, что этот разговорчивый потеряет ко мне интерес, отвернётся, и я снова останусь в окружении молчаливых, как статуи, матросов.

Но что-то - уж не знаю, что именно - моего собеседника во мне очень заинтересовало. Он сначала наклонил голову и посмотрел на меня с каким-то странным прищуром, потом выпрямился, сложил руки за спиной и переспросил:

- Так ты говоришь, тебя зовут Джек Шерман?

"А что, неужели не похож?!" - возмущённо подумал про себя я, а вслух сказал:

- Да, именно так.

Испанец пригладил свою жиденькую козлиную бородку и сказал что-то на испанском тем, кто тыкал в меня дулами мушкетов. И опять единственным, что я смог перевести, были слова "Джек Шерман".

Видели бы вы, как вытянулись лица моих конвоиров! Я поначалу даже испугался и хотел поинтересоваться, чего это такого про меня наговорили, но бородатый опередил меня очередным идиотским вопросом:

- Как ты докажешь, что тебя и правда зовут Джек Шерман?

Я чувствовал, что если будет ещё один вопрос про имя, то я не выдержу и начну кричать что-нибудь оскорбительное, а поэтому собрал всю силу воли в кулак и ответил:

- Я Джек Шерман. И никак этого доказать не смогу - тут нужна моя команда, а где она сейчас находится я не имею ни малейшего понятия. Вам, в конце концов, какая разница?

Меня снова смерили удивлённо-изучающим взглядом, а потом испанец приказал:

- Подними руки вверх.

Я, обнаружив, что незаметно для себя самого опустил их, поспешил повиноваться. Мой собеседник подошёл и похлопал по карманам моих рваных штанов.

- Оружия с собой нет?

- Куда ж мне его прятать? - криво усмехнулся я. - Рубахи нет, сапог нет, всё остальное рваное до невозможности.

- Оружия с собой нет? - снова переспросил бородатый. Да что ж до него с первого раза-то ничего не доходит?

- Моё оружие - острый язык, - заявил я, но под строгим взглядом испанца поспешил поправиться: - Нет, ничего нет.

Снова прозвучал какой-то приказ на непонятном мне языке, и меня толкнули в спину, давая понять, что надо идти вперёд. Я послушно зашлёпал босыми ногами по надраенным чуть ли не до блеска доскам палубы, и вскоре оказался на корме, перед дверью в капитанскую каюту.

"Да, это точно капитанская каюта, - подумал я. - Она всегда здесь находится".

Краем глаза, не оборачиваясь, я заметил, что позади меня собралась целая толпа матросов, прожигающих мне спину то ли любопытствующими, то ли, как мне показалось, даже злорадными взглядами.

Но сейчас это уже было неважно. Меня наконец-то привели к капитану - человеку, которому я попытаюсь объяснить всё, что со мной произошло. И заодно узнаю, зачем меня сюда притащили - чтобы убить, чтобы помочь или чтобы просто посмотреть на загадочного островитянина, найденного этим утром на прибрежном песке.

Светило солнце. Невдалеке, на берегу, зеленели кусты. Судно покачивалось на волнах, и бессильно обвисшие на мачтах паруса хлопали под налетевшим порывом ветра.

Тот, кто вёл со мной такой странный, но, пока что, самый длинный за это утро разговор, подошёл ко мне, взялся за ручку и, распахнув дверь, втолкнул меня в каюту.

Из иллюминаторов прямо передо мной лился яркий солнечный свет. А за столом, спиной к свету, но лицом ко мне, сидел капитан - огромный мужчина, поглаживающий огромной ладонью огромную чёрную бороду.

Я сразу же узнал его. И почувствовал, что держусь на ногах не так крепко, как хотелось бы.

Про него очень много писали в газетах. Одно упоминание его имени бросало в дрожь даже бывалых моряков. Хью в своё время рассказывал мне о нём больше, чем о ком-либо другом.

Передо мной сидел, пожалуй, самый знаменитый и самый страшный пират этих морей, человек, по легендам, топивший своих пленников в их собственной крови и менявший их руки и ноги местами.

И звали его Эдвард Тич. Чёрная Борода, погибший много лет назад от палаша Джона Хью.

Пол и потолок в каюте поменялись местами.