12. Я не забыл твоих прикосновений, Я не забыл ещё твоего запаха
Порой нам нужно принять решение, от которого будет зависеть наша судьба… И не только наша. Но иногда мы понимаем: чтобы сделать человека счастливым, правильнее будет его отпустить, как бы тяжело это ни было… Да, так будет лучше… Наверное.
цитата из сериала «Кухня»
Максим Лавров («Огузок»)
Я ненавидел её. Ненавидел так сильно, что, кажется, сам утонул в этой пучине. Рёбра тисками сжимались, я хрипел, кашлял, будто был готов выплюнуть их вместе с лёгкими. Но с каждым моим стоном чувства становились лишь сильнее. Я даже набил на запястье небольшую бабочку в память о ней. Ник говорил, я пожалею, а рука порой словно горела.
Почему она ушла?
Раз за разом задавался этим вопросом, а в груди кипела обида. Не только на Киру.
Раз за разом женщины делали мне больно своим уходом. Взять хотя бы мою мать, что вскрылась одним вечером в ванной. Вода смешалась с кровью и капала на кафельный пол, я кричал, а отец молча пожимал плечами. «Она сама выбрала этот путь, сынок. Она сама выбрала уйти и бросить тебя. Какая она после этого мать? Все женщины такие. Уйдут, и вспоминай, как их звали.»
Я привяжу к себе Киру, чтобы она не ушла навсегда.
— Ну так вот, а после он спокойно пошёл домой, будто ничего и не было. Даже горжусь, что он мой брат, — ухмыльнулась шагающая рядом со мной девушка.
Закатил глаза, пока она продолжила щебетать. Новая знакомая, которую я подцепил в баре, мешала мне полностью уйти в свои мысли, продолжая рассказы. С чего она взяла, что мне есть дело до её собаки, брата, матери, отца? Пьяные бредни, что начались с рассказа про то, как её подруги уехали, оставив девушку одну, сейчас лишь раздражали, не вызывая даже притворного сочувствия.
Новая знакомая — Ира — немного качаясь, шла по асфальту, распугивая голубей, которые тут же улетали с насиженного места в ночное небо. Я ненавидел этих птиц. Да и в целом любовь к животным была мне неизвестна. Помниться, у нас раньше был кот, который ловил маленьких воробьёв себе на завтрак. Мне нравилось смотреть, как они трепыхались в когтистых лапах, но всё равно умирали.
— Дим, ты слушаешь? — Ира дёрнула меня за руку. — Сейчас самое интересное будет...
Каштановые волосы девушки растрепались, тушь немного смазалась. Шуба нараспашку, шапка куда-то запропостилась. Ира явно заболеет, пока пробирается по снегу на каблуках-шпильках к своему дому. Как бы не подскользнулась и не свернула себе шею. Хотя, какое мне дело?
— Я не помню, как тебя зовут, — резко сказал я, чтобы прервать её болтовню. В моменте мне показалось, что она заткнёт мой рот своим кулаком, чтобы я больше не перебивал её. — И не хочу.
Ира изумлённо смотрит на меня. Вздрагивает, словно я её ударил, а после достаёт сигарету и медленно скрувает её, пока с неба начинает падать снег.
— Мне плевать на твоё имя, — мягко подвожу к этому, пытаясь не быть грубым. Не быть грубым настолько, чтобы она мне дала. — Почему же ты тогда думаешь, что мне интересна твоя жизнь?
Я вижу, как Ира думает. Поджимает тонкие губы, колеблется, стучит ногой то ли от холода, то ли от нервов.
— Да, ты прав, — наконец выдыхает она слова вместе с дымом. — Нам должно быть плевать друг на друга. В конце концов, после этой встречи мы больше не увидимся...
Она выглядела такой расстроеной. Будто вот-вот заплачет, так просто и по-бабски, просто с нихуя. Дура. Сама же понимала, куда шла. Сама же понимала, как парни ведут себя с такими девками.
Кира была не такой. Моя Кира, что словно мотылёк летела ко мне, с готовностью терпела ожоги, пока не приблизилась к концу настолько, что от нас обоих не остался лишь пепел. Она смогла спастись, но этим ещё сильнее погубила меня. И за это я её ненавижу.
К̶о̶м̶у̶ т̶ы̶ в̶р̶ё̶ш̶ь̶?
Ира, на моё удивление, не плакала. Передала мне окурок, а затем обхватила фонарный столб рукой и прокрутилась вокруг своей оси. Подскользнувшись, девушка рухнула на асфальт и, не думая вставать, захохатала, запрокинув голову к небу. Я поморщился. Явно под шафе, но такая счастливая, что чувствую зависть. Неприятное чувство, словно дёготь.
— Вставай, жопу отморозишь. — Протянул руку, хотя больше всего на свете хотел просто развернуться и уйти.
— Какой заботливый, — Ира пьяно хихикнула, но свою ладошку в мою вложила. — По тебе не скажешь, что переживаешь.
Я потянул девушку на себя.
— Пошли уже.
𓆙𓆙𓆙
Ира раскинулась на простынях, пьяно хихикала, прижимая к обнажённой коже бутылку выски. Пила его горла, пока капли янтарной жидкости стекали по девичьим ключицам и разбивались об постельное бельё, моментально впитываясь в ткань. Я курил мысли одновременно с сигаретами. Интересно, что скажет отец, когда узнает, что этой ночью меня вновь не будет дома? На спине итак неприятно саднили следы от его ремня, которым он хлестал меня, словно плётью. Остаётся надеяться, что всё происходящее того стоит.
— Хватит думать, — Ира прижалась к моей спине, отбросив пустую бутылку. Провела пальцами по шее, зарылась ими в волосы, коснулась сухими губами спины, отчего я вздрогнул и шумно втянул в себя воздух. — Давай расслабимся.
Ира лезла под кожу вместе с грустью, цеплялась за меня, обхватывала ногами, просила быть грубее, хотела глубже, хотела больше.
Мы не заметили, как оказались на полу. Я с остервеним вбивался в хрупкое девьчие тело, а Ира царапала спину длинными ногтями и выгибалась, как кошка, пока её голова немного ударялась об линолеум.
— Димочка, мой хороший, ещё, прошу, ещё, — изнывала подо мной Кира.
Меня словно ударили. Это не могла быть она. Просто не могла.
— Ещё, прошу, ещё! Вот так, да, да! — Ира затряслась от нахлынувшего оргазма и обмякла в моих руках.
Я, так и не получив желаемой разрядки, слез с неё и откатился в сторону. На полу было удобно. Прохладно. Закрыв глаза, устало потёр виски, пытаясь снять наваждение.
— А ты хорош. — Кира слегка дотронулась до моего локтя.
Не помогло.
Я снова увидел её. Вержавина плотно засела в мозгу и даже сейчас, трахаясь, я видел её образ. Длинные светлые волосы, что падают на лицо, мягкость бедёр, что накрывают мой живот. Девушка садится на меня, благодарно трётся, ластится, словно кошка, проводит пальцами по татуировке, игнорируя следы, которые оставил рядом с ней в наказание отец.
— Романтично. Обычно бабочки символизируют новую жизнь, а иногда - распуство.
— Нет, не трогай..
Я не в силах оттолкнуть её, и Ира целует меня. Язык проскальзывает мне в рот - скользкий, мокрый, противный.
𓆙𓆙𓆙
«Дай целовать твоё тело
А пока ты займёшься моим хуем
Забыть, что на самом деле
Я всё ещё люблю другую
Решить, что всё это не важно
Послать все чувства нахуй
Пока ты такая влажная
Пока я могу тебя трахать
Пока мы самые родные
Пока мы самые близкие
Дай мне ещё кокаина
И налей мне немного виски
Это же просто жуткая грязь
Неужели, ты не чувствуешь кожей
И похоже, Буковски писал про нас
А может*..»
— Почему кто-то должен умирать? — спросил я однажды у Иры.
— Закон жизни? — зелёные глаза напротив прищурились. Я протянул руку, чтобы коснуться растрёпанных волос.
— Не правильно. Просто их смерть кому-то доставит радость.
Ира хмурится.
— Если человек хороший, никто не будет рад потери.
— А убийца?
— Хороших людей не за что убивать, — сказала, как отрезала, а я снова подумал, как она не права. — Ты бы обрадовался, если я умерла?
— Нет.
Если бы ты - нет.
𓆙𓆙𓆙
Мои взаимоотношения с Ирой стали... Неожиданно близкими. Мы гуляли по парку, кормили голубей, делили одни наушники на двоих. Девушка ходила по краю моста, а я боялся, что она упадёт. Я приходил к ней ночью, задыхаясь от слёз. Тогда она обнимала меня, хватаясь руками за трещавшее по швам сердце. Я почти забыл Вержавину, но, как наркоман, сорвался.
Мы встретились с ней в кафе. Она со спокойной улыбкой на лице покупала кофе, рядом стоял Глеб и держал её за руку. Одного этого зрелища хватило, чтобы я почувствовал, как чека, которая до этого сдерживала всю мою злость, оказалась выброшена. Морозов накинул ей на плечи своё пальто, обнял, поцеловал в плечо. Я представил, как мой кулак на всей скорости врезается в его скулу, кольцо оцарапывает щёку. Сваливаю его на пол, сам сажусь сверху и бью, превращая смазливое личико в кровавое месиво.
Ира коснулась моей руки. На этот раз я не отдёрнул её, позволив себе насладиться касанием, эмоции от которого проскочили по коже, словно ток.
Меня всего трясло, а голова начала кружиться, словно у наркомана.
— Пойдём, — мягко сказала Ира. Во всём моём кошмаре только она была реальной.
Я позволил ей увести себя, но постоянно оглядывался назад. Ира не глупая, сразу всё поняла, но ничего не сказала. Благодарно обнял её, чувствуя, как кровь вновь начала хлестать из, казалось бы, заживших ран.
𓆙𓆙𓆙
— Значит, ты водолей, — наконец оторвалась от гороскопа Ира.
— Ага, всё время ссыт, —усмехается Ник.
Мы сидели у Верховенского дома на кухне. Я - в помятой футболке, с щетиной и отросшими волосами, но почти счастливый. Ира - как всегда пахнет дешёвыми духами и дымом, как всегда рядом, когда это нужно. Ник - держит торт в одной руке, а другой пытается незаметно стянуть с него побольше крема, облизывая пальцы.
С ними я почти не думал о том, как хотел бы, чтобы рядом сейчас была Кира.
— С днём рождения! — Ира натягивает мне на голову бумажный колпак и целует в засос, пока рядом Ник со звуком пушечного взрыва взрывает хлопушку.
Конфети кружатся в воздухе, падают на крем торта, путаются в моих волосах, пока я остервенело, до крови, целую губы девушки.
Кира...
Это она сейчас должна была быть здесь, принимать от меня поцелуи, смеяться над шутками Ника и стирать с моего носа крем.
Слишком радужно.
Так могло бы быть в другой реальности, а в этой со мной Ира - вульгарная, грубая, откровенная, но всё равно родная.
Кира. Такая нежная, тёплая, похожая на бабочку, что недавно обрела крылья, а от этого ещё более доверчивая. Летит на мой огонь, не жалея себя.
Кира...
Да пошла ты на хуй.
— С днём рождения, брат, — Ник хлопает меня по плечу, но быстро ретируется на балкон "покурить", когда видит на себе предупреждающий взгляд Иры.
Остались вдвоём.
Ну, хоть не один, как всегда. Порой одиночество съедало, порой - было желанным. Сейчас я даже не знал, как к нему относиться.
— Мне хотелось подарить что-то особенное. Ну, знаешь, чтобы оно напоминало обо мне, или помогло исполнить мечту. С речами, как видишь, у меня не очень, но, надеюсь, с подарком угадала.
Она протягивает мне нож-бабочку. Сталь сверкает, когда на неё падает свет луны из окна, и мне становится всё понятно. Мир вокруг до странности лёгок и прост.
*- песня Щенки "Грязь"