11
Следующие полчаса я лицезрел её танцевальную программу под выдуманную ей же мелодию. Люба что-то напевала в полголоса, извиваясь и прыгая по всей кухне, как бешеная лань, размахивая ложкой во все стороны. С каждой минутой она раззадоривалась всё больше, даже меня попыталась вытащить на импровизированный танцпол, но я остался непреклонен. Не помогла даже её очаровательная улыбка и подрагивающие в немой просьбе губы. Большой театр потерял величайшее дарование.
— Нет, — прошептал я, качая головой.
— Ведёшь себя, как старик, — нахмурилась она, сложив руки на груди, но решила больше не донимать и плюхнулась на стул напротив, облизывая ложку.
— Я и есть старик, — сказал я, но тут же осекся, когда её глаза вопросительно застыли на моём лице.— Ну, так как прошло твоё свидание? — интересуюсь, попивая холодный лимонад.
— Откуда ты знаешь, что я всё-таки пошла?
Мой красноречивый взгляд ответил сам за себя.
— Серьёзно? Думаешь, поверю в то, что ты меня послушала и никуда не пошла? К тому же, слишком уж ты перевозбуждена.
— Ладно. На самом деле, ничего особенного, — вздохнула она, пожав плечами. — Мы пошли в кафе, где он, пытаясь меня впечатлить, принялся разглогольствовать о пользе некоторых продуктов. О пользе для мужского здоровья, в частности, — она показала кавычки. — Очередной придурок, думающий членом.
— Действительно, ничего особенного, — припомнил я годы собственной юности и усмехнулся.
Тогда всё было куда проще. Я был молод, глуп и жив, а потому счастлив, но не придавал этому значения. Кажется, у меня было всё для нормальной жизни, но когда нормальность перестала быть скучной? Я уже не помню, как выглядела девушка, которую любил, и которой так никогда и не сказал об этом. Не помню, какие были глаза у мамы и чем мы обычно завтракали. Только общие очертания близких и некоторые мелочи, которые остались где-то на задворках сознания. Они проносятся колейдоскопом и заставляют покрыться мурашками, когда о них внезапно напоминают запахи, какие-то мимолётные движения, вспышки или просто общая атмосфера.
— Я ходил прогуляться вчера вечером и заметил объявление о сдаче квартиры в доме напротив. Решил позвонить и узнать. Что думаешь? — меняю тему разговора, дабы не предаваться ностальгии по далёкому прошлому. Люба не обратила внимание.
— Хочешь переехать? — как-то странно покосилась она на меня.
— Да, как только Дарина вернётся.
Мне не особо-то и хотелось задерживаться, пренебрегать их гостеприимством. Если Боже проник в их в головы и заставил мне доверять, — пользоваться этим, тем более с Его подачки, не хотелось совершенно.
— Ты уверен? Я имею ввиду, что нет никаких проблем в том, что ты тут ещё поживёшь. Я буду только рада, если останешься.
— Нет-нет, я уверен. Во всяком случае, это рядом, и ты можешь в любой момент ко мне наведаться, — успокоил я.
— Ладно тогда, — она мило улыбнулась, ненавязчиво коснувшись моей руки. — И ты тоже приходи, хоть не так скучно будет.
— Иногда мне кажется, что я здесь именно для этого — скрасить твои серые будни. Я тебе ещё не надоел?
Люба ехидно посмеялась и встала, чтобы проверить суп. Но я заметил, как густо она покраснела от моих слов, будто в них был сексуальный подтекст.
— Уже звонил насчёт квартиры?
— Да. Её обещали придержать для меня. Она пустует уже пару месяцев, но арендодатель не хочет заселять семьи.
— Это и без того понятно. Кто же хочет?
Я ухмыльнулся.
— Не любишь детей, хотя работаешь няней?
— А ты проницательный, — она обернулась, широко улыбаясь. Что-то во мне ёкнуло от этого невинного действия и я заулыбался в ответ. — Ты так и не рассказал, как прошла встреча с мамой. И когда ты снова к ней поедешь? — бросила она через плечо.
Сначала я растерялся, не сразу сообразив, о чём она говорит, и когда я успел рассказать о своей маме. Но через секунду до меня дошло, и недавняя картина беспамятной сестры больно врезалась мне в мозг. Я прокашлялся, придавая голосу больше беспечности.
— Не знаю, как поступить. У неё деменция.
Люба резко обернулась, выпучив глаза.
— О нет. И что же делать?
Если бы я сам знал. Мне и в голову не приходило, что всё так обернётся. Не знаю, чего теперь Он от меня хочет. Чтобы я рассказал сестре о себе? Чтобы спас её? Но от чего? Она прожила долгую жизнь без меня, так что не вижу смысла тревожить такой хернёй её и без того больное сознание.
— Не знаю, — честно признался я. — Есть ощущение, что я зря вернулся.
Люба сочувственно на меня посмотрела, поджав губы.
— Это не так. Ты ведь её нашёл, как минимум, — она снова села напротив и сжала моё предплечье, пристально заглядывая в глаза. — И не только её, как максимум.
Я протянул руку, чтобы заправить прядь ей за ухо и уже собирался убрать, как она переплела наши пальцы и прижала к своей щеке.
— Ты права, — я провёл большим пальцем по нежной коже, не размыкая сжатых в замок рук. — Нашёл гораздо больше.
Мы как-то незаметно оказались слишком близко друг к другу. Её рот приоткрылся, а глаза не отрывались от моих. Я поддался чуть вперёд, соприкасаясь носами. От неё пахло жасмином и табаком. Головокружительное сочетание, но мне нравится.
Она застенчиво опустила взгляд, облизнув пересохшие губы и расслабила пальцы, переплетённые с моими. Я посчитал, что неправильно всё понял и отстранился. Люба глубоко вдохнула, будто не дышала всё это время, и закрыла глаза.
— Прости, — сказал я, запуская руку в волосы.
— За что? — прошептала она еле слышно, наконец, взглянув на меня. — Всё в порядке.
И встала, поспешно отворачиваясь к плите. Я почувствовал напряжение между нами, но решил не зацикливаться на этом. Всё-таки здесь я ненадолго, и если она захочет чего-то большего, я не смогу ей этого дать. У меня тупо нет времени. Хотя неизвестно даже, сколько конкретно отведено на моё пребывание здесь.
Люба накрыла на стол и мы молча поели, затем молча убрали, лишь обменялись несколькими любезностями, вроде: «спасибо» и «пожалуйста», и так же молча разошлись по комнатам. Не знаю, разозлил ли её или расстроил, но так даже лучше. Стоит заранее обозначить, что между нами ничего нет и быть не может.
Зато сон меня накрыл почти мгновенно, стоило прилечь. И позже, открыв глаза, я снова растерялся, не понимая, где я и что произошло. Потому что давно отвык от такой простой потребности, как сон. И от многих других тоже. Принятие душа, например.
Я сел на кровати и поморщился от мерзкого ощущения влажной футболки, прилипшей к телу. Жарковато, однако, спать днём, ещё и в одежде, но я так крепко отрубился, что ни разу не проснулся впервые с тех пор, как снова стал живым.
С кухни божественно тянуло беконом и какой-то выпечкой, но я проигнорировал урчание живота и направился в ванную. Там уже стояла Люба, наклонившись над раковиной и подставив палец под струю воды.
— Ты в порядке? — осведомился я, закрывая дверь и подходя ближе.
— И тебе добрый вечер, — она взглянула на меня, нервно улыбнувшись.
— Добрый. Поранилась?
— Немного, да. Порезалась.
Я открыл шкафчик над её головой и достал небольшую аптечку.
— Сядь.
— Хорошо, — шепнула она неуверенно, но повиновалась, выключила воду и села на край ванны. Я присел на колени напротив неё и принялся обрабатывать порез. Люба зашипела, когда на рану попала перекись.
— Глубоко лупанула. Потерпи, — сказал я, слегка подув на пенящийся порез. — Так лучше? — посмотрел на неё и напрягся, заметив слёзы, скопившиеся в уголках её глаз.
Она вцепилась мне в плечо, стискивая зубы.
— Лучше. Я вообще-то не боюсь крови, — заверила она меня, когда я уже перевязывал палец, — но тут мне прям поплохело. Очень глубоко резанула, да?
— Ну, палец на месте, значит, не очень. Мы уже закончили, — улыбнулся я. — Всё точно хорошо? — уже мягче спросил, вытирая скатившуюся слезу с её щеки.
— Да, просто немного испугалась.
Мы долго смотрели друг на друга, пока я не заметил, что снова неосознанно подвигаюсь ближе. Что я творю? Пришлось прервать зрительный контакт и встать, чтобы не похерить всё к чертям.
— Осторожнее будь в следующий раз, — бросил я через плечо, складывая всё на места.
— Постараюсь. Ты есть будешь? — спросила она, открывая дверь.
— Да, чуть позже. Сначала приму душ, — ответил я, стягивая футболку и оборачиваясь, чтобы прикрыть дверь, но Люба всё ещё стояла на пороге. Я вопросительно поднял бровь. — Что-то ещё?
Она медленно скользнула взглядом по моему телу и сглотнула.
— Нет. Жду тебя, — и развернулась, хлопнув дверью. Я самодовольно хмыкнул, включая воду.
— Так когда вернётся Дарина? — спросил я, закидывая в рот последний ломтик бекона и отправляя посуду в мойку.
— Не знаю, должна на днях. — Люба что-то нервно перебирала в шкафчике, гремя посудой.
— Ты кажешься напряжённой.
— Да что ты, правда? — выпалила она, резко обернувшись. Затем выдохнула и встала, закрывая дверцы. — Прости, просто нервничаю немного.
— Из-за чего?
— Не знаю. Может, из-за бабушки. Или учёбы.
Она плюхнулась на стул и уставилась перед собой стеклянным взглядом.
— Поспи немного, завтра ей позвонишь, — предложил я.
— Посмотрим фильм? Ты обещал, — отрезала она, не дав мне ответить.
— Конечно, я помню.
Мы быстро управились на кухне, затем Люба пошла в душ, а я готовить постель и вкусняхи для посиделок. Конечно, я не понял, почему мы будем в спальне, когда телек в гостинной, но не стал спорить. Она отсутствовала не слишком долго, но, судя по всему, я успел прикорнуть. Мягкая рука, поглаживающая меня по голове, заставила простонать и открыть глаза.
— Я снова вырубился?
— Есть такое. Может, сходишь к врачу?
Я фыркнул. Будет иронично, если я чем-то болен.
— Нет, всё в норме, просто устал.
Она вздохнула, положила мне на колени какую-то странную серую хрень и сказала:
— Ладно, смотри сам. Включи, пока я нам кофе делаю.
И ушла. Включить? Что включить? Я посмотрел на то, что она мне дала и ужаснулся. Что это, блядь, такое?! Этот хренов урод точно издевается. Отправить меня назад через такое огромное количество времени. Я не понимаю, что держу в руках, и, тем более, не имею ни малейшего понятия, как это включить.
Покрутив хреновину в руке, заметил, что она открывается. Так, полдела сделано. Две части: пустая и с буквами. Значит, кнопка включения на второй. И, скорее всего, чем-то выделяется. Я жму на ту, что выше всех остальных, и жмурюсь в ожидании взрыва. Но ничего не происходит, лишь загорается экран, а я тяжело выдыхаю.
— Уже выбрал фильм? — слышу за спиной. Люба ставит на тумбу у кровати чашки и пробирается через меня на постель, кутая ноги в плед.
Я так перенапрягся, что забыл, как дышать, но её вопросительный взгляд заставляет меня ответить.
— Ты же сказала включить, вот я и включил. Выбери сама, мне всё равно.
А точно ли включил? Сейчас окажется, что нет, и как мне оправдаться? Что за жесть произошла с этим миром за время моей смерти. Какие-то стрёмные штуки с экранами и кнопками, навороченные компьютеры и телефоны, люди, скользящие по земле на каких-то толстых светящихся палках. К этому надо привыкнуть.
— Ладно. Ты хоть жанр выбери, — предложила она, забирая эту срань и тыкая по кнопкам со скоростью света.
Я прокашлялся, пытаясь привести себя в чувства. Мир меняется, это норма. Спокойно.
— Не знаю, давай что-нибудь старое и доброе.
— Например, «Аватар»?
— Например, — улыбнулся я, в душе не чая, о чём она говорит.