Хираэт

 Жессаро со своей свитой прибыл в Аддон, когда солнце совсем ушло за горизонт. Впервые в жизни Кайри видела атари и наконец-то поняла, почему сара говорят о них с таким трепетом. Это были поистине гигантские птицы – величественные и гордые, словно горы. Оперение атари Жессаро было серебряного света, перья блестели и переливались в закатном солнце, хищный клюв покрывали черные татуировки, в ноздре сверкала золотая серьга, а янтарные глаза блестели. Некриска не видела более высокомерного взгляда, чем у Фаера.

На спинах у атари были крепко привязаны массивные кабины. Спереди сидел птичник и направлял ее с помощью двух эластичных ремней, закрепленных на шее атари к специальному ошейнику. Увидев Фаера, другая атари издала крик, мало похожий на птичий. Это был диковатый, протяжный и режущий слух скрежет, от которого хотелось закрыть уши.

Кайри наблюдала за прибытием островитян из холла Не-Лива. Она понимала, что ей придется сегодня присутствовать на величайшем событии в истории Хазарда: Ливел, Гидровы Острова и Рипербах впервые за свою историю должны были объединиться.

Кайри не хотелось идти. Кто она такая? Девчонка, привыкшая, бегать за Рутгером Хартом. Идеальный вояджер, проводник чужой воли, а вовсе не флагман перемен, какой видела ее Айвена. Они так рассчитывают на нее: Айвена, Шера, Жессаро, Орвис, Дерен и Фархам, хотя каждый из них сильнее ее. Но ведь без своего корабля она не имеет никакого значения.

Орвис неслышно подошел и к ней и встал за ее спиной. Кайри не обернулась: она и так чувствовала его каждой клеточкой своего тела, вдыхая исходящий от него уютный запах чая и древесины.

– Потрясающе выглядишь. Волнуешься? – спросил он, нарушая тишину.

На ней было облегающее серебристо-серое платье, открытый покрой которого в очередной раз доказывал, что девушки-сара не считают нужным прятать свои достоинства. Она оставила на шее кулон журавля, подобрав к нему скромные серьги c цирконием. На Некриссе ей часто приходилось носить украшения и ходить на высоких каблуках, как сейчас, но привычные ботинки на толстой подошве вселяли ей больше уверенности в себе. В этом платье она чувствовала себя обнаженной, особенно когда ловила на себе взгляды мужчин. Словно прочитав ее мысли, Орвис расправил плечи, закрывая ее от собирающейся в холле толпы.

– Орвис, как так вышло? – иронично усмехнулась она. – Ты же помнишь, с чего все началось?

– Все началось очень плохо, – ответил он. – Твоя команда погибла, ты осталась одна и не знала, что делать...

– Вот именно! Разве тогда можно было сказать, что меня ждет такое? – перебила она.

Орвис раздраженно вздохнул и потянул ее за руку, заставляя развернуться. Она подняла на него взгляд: он смотрел на нее пристально и серьезно. Один из тех его взглядов, что бросают ей вызов.

– Ты не дослушала, – упрекнул он. – Ты не знала, что делать, но ты справилась. Ты и сейчас отлично справляешься.

– А мне кажется, что не очень. Вы же все сильнее меня, но чего-то ждете, а я всего лишь...

– Ты всего лишь человек, Кайри, – он заправил локон ее волос ей за ухо, невзначай коснувшись большим пальцем ее скулы. – Но ты невероятный человек.

На каждое его прикосновение ее тело подавалось вперед, не слушаясь хозяйку. Он улыбнулся так, как улыбался только ей.

– Ты – мой храбрый журавлик. Ты даже не представляешь, на что ты способна. И ты будешь сильной. Я с тобой, – тут он привычно едко усмехнулся, мгновенно разрядив электричество между ними. – Но сегодня только морально: меня не пригласили на этот ваш банкет. Я даже немного по ним скучаю.

Кайри представила, как он танцует с ней, двигаясь по начищенному до зеркального блеска залу с той же ловкостью, что и на зубцах заброшенного замка в Игномисе. Орвис опять прочитал ее мысли.

– Если ты сейчас представляешь, как я танцую, то не советую. Я совершенно этого не умею.

– Теперь мне стало интересно, – хихикнула она. – Когда-нибудь ты обязательно пригласишь меня танцевать. И наденешь какой-нибудь фрак.

– Обязательно, – сдался он. – Но я найду самый дурацкий фрак из всех, что есть в Аддоне, чтобы выглядеть еще глупее.

Она рассмеялась, легонько хлопнув его по руке, и встретила недовольный взгляд чопорной дамы со сложно прической, состоящей из шпилек и бантов. Волнение мгновенно вернулось.

– А мне точно надо туда? – спросила она, будто ребенок, не желающий идти к зубному.

Орвис обернулся, увидел недовольную даму и беззастенчиво показал ей язык. Та стала пунцовой от возмущения и поспешно отвернулась. Кайри прыснула в кулак, пораженная хулиганской выходкой друга.

– Не давай им так на тебя смотреть. Беси их, как я, и тогда они тебя зауважают, – он показал клык, криво улыбнувшись, и так прикоснулся к ее запястью, что волоски у нее на руках встали дыбом.

Его взгляд погас, когда он увидел входящего в холл Дерена. Капитан Соларема хоть и был на службе, выглядел потрясающе: он бы одет в черный пиджак, небрежно наброшенный поверх белой рубашки, черные ботинки были начищены до блеска. Орвис в сравнении с ним сильно проигрывал в своей простой черной куртке с потрепанным воротником.

– А вот и твой рыцарь, – ехидно заметил он.

– Перестань, – проворчала она. – Ты же знаешь, что я предпочла бы быть там с тобой.

«Знаю», – говорил его пристальный взгляд.

– Смелее, – тоном наставника сказал он и демонстративно сделал шаг назад. Дерен заметил это: уголки его губ чуть изогнулись, когда Кайри брала его под руку. Больше она не оборачивалась.

***

Орвис смотрел ей в спину и чувствовал, как бьется его сердце, что случалось всякий раз, когда прикасался к ней. И в то же время он понимал, что сегодня ее внимание будет приковано не к нему.

Дорога до дома заняла у него больше часа, потому что он выбрал долгий маршрут вдоль Солиама. Этого было вполне достаточно, чтобы остудить голову. Однако на пороге дома он замер. Он открыл дверь, и внезапный импульс пронесся по его телу с головы до пяток, заставив его вытянуться в струну и обострить слухи и зрение. В комнате он был не один. Когти на обеих руках высвободились, когда он увидел очертания человека, сидевшего в любимом кресле Кайри.

– Кто здесь? – он вложил угрозу в этот вопрос.

Загорелся свет, и сара увидел незваного гостя. Тот накинул на голову темный капюшон, из-под которого выбивались светлые волосы. Голубые глаза сияли льдом. Он смотрел в упор на Орвиса, который открыл от удивления рот, не веря в реальность происходящего.

Он увидел призрака.

– Тонвен? – неуверенно спросил Орвис.

Побочным эффектом лории были галлюцинации? Иначе как объяснить, что его давно умерший друг пришел в его дом? Но это точно был он: сидел так близко, что можно дотянуться рукой. Живой и невредимый.

– Здравствуй, Орвис. Будь тише, – почти ребяческим голосом поздоровался сара. – Как здоровье?

Говорить ровным и спокойным тоном, от которого кровь стынет в жилах, Орвис научился у Тонвена. Тот переживал, что не звучит как мужчина, поэтому научился умело управлять тембром, скрывая этот недостаток.

– Но... – Орвис тряхнул головой. – Ты живой?

– Как видишь, – улыбнулся Тонвен и откинул капюшон. Его лохматые волосы и чисто выбритое лицо делали его похожим на того восемнадцатилетнего мальчишку, с которым когда-то дружил Орвис.

Он зашел в дом и аккуратно закрыл за собой дверь, не поворачиваясь к гостю спиной. Призраком Тонвен не мог ему навредить, но от него живого исходила почти осязаемая темнота.

– Ты же был убит. Фархам убил тебя, – ощущая себя глупо, сказал сара.

Сколько же слез пролили они с Рэми, когда погиб Тонвен, подпитывая свою революцию яростью из-за его смерти! Орвиса захватывала радость и обида одновременно: друг был жив, но выходит, все это время водил его за нос.

– Это он тебе так сказал, – кивнул гость. – У него был приказ убить меня, но он этого не сделал. Он отпустил меня, велел убираться из города и никогда не возвращаться. Но я не уехал далеко. Скрывался в разных поселках, пока не узнал, что мой старый приятель вернулся в Рипербах.

Что-то недоброе было в облике Тонвена, и эта встреча не располагала к дружеским объятиям. Он напоминал Орвису его самого до встречи с Кайри: враждебный, лишенный надежды и теплоты взгляд человека, уверенного, что мир – это жестокое место, где выживают только одинокие хищники.

– Зачем Фархам мне соврал? – спросил Орвис.

– Он был и моим другом тоже и не смог убить меня. Вместе с тем он был вымотан, боялся за свою жизнь и хотел это остановить. Он думал, что узнав о моей смерти, ты поймешь, что твой бунт повлек за собой ужасные последствия, и сдашься. Но ты как всегда думал только о своей шкуре. Ты продолжил упорствовать, ты ведь никогда не останавливаешься, пока не станет поздно, верно?

Орвис молчал, глядя на старого приятеля, и слышал в его голосе злобу. Во что бы ни превратился Тонвен, он не желал Орвису ничего хорошего.

– Хорошо, что ты молчишь, – одобрил Тонвен. – Тебе полезно иногда послушать кого-то, кроме себя. Позже я узнал, что моя Рэми, которая бросила меня ради тебя, тоже мертва. Она всегда любила тебя больше, чем меня. Думаешь, я не замечал этого?

Вопрос повис в воздухе, его тяжесть давила на Орвиса неподъемным грузом вины. Он никогда не пересекал черту с Рэми из уважения к Тонвену, но после его смерти решил, что имеет на это право. Эгоистичный, всегда берущий все, что ему хочется, Орвис ждал недолго.

– После моей «смерти» утешали друг друга в твоей постели, да? – Тонвен улыбался и явно испытывал удовольствие, видя смущение и виноватый взгляд Орвиса, но потом добавил в голос строгость: – Но тебе было на нее наплевать, ты же думаешь только о себе. Ты не защитил ее.

– Мне жаль, – тихо проговорил Орвис. Голубые глаза Тонвена сверлили его будто насквозь, но он не отводил взгляд.

– Ничего тебе не жаль. Это твоя вина, а не Фархама. Король заставил его сделать это из-за тебя! – продолжил Тонвен. – Ты мог бы остановить его, узнав о моей смерти. Почему не сдался, пока еще не погибло столько народу? Не отвечай, не хочу знать. Милая, наивная моя девочка, пошла за таким ублюдком, как ты. Я должен был тебя остановить. Я анонимно сдал тебя Дерену, но жизнь Рэми это не спасло, увы.

Холодной сталью резанула правда по сознанию Орвиса. В камере городской тюрьмы он терзался много дней, гадая, кто мог оказаться предателем. И в итоге им стал тот, кого он считал погибшим – его бывший лучший друг. Тогда он мечтал перерезать предателю горло и ничего он так сильно не желал, как его смерти. Но теперь он сидел и смотрел ему прямо в глаза, но не хотел крови.

– Я даже не предполагал, что это можешь быть ты, – растерянно признался он.

Тонвен погладил костяшками пальцев мягкие подлокотники кресла. Похоже, он отвык от комфорта, скрываясь там, где в нем не могли узнать первого соратника Орвиса.

– Я долго был верен тебе, – ответил он тихим, вкрадчивым голосом. – Но я видел, что ты зашел слишком далеко. Хотел защитить Рэми, но не смог. Но даже после этого ты не получил заслуженного наказания.

– Я полгода провел в изгнании, – холодно напомнил Орвис, но Тонвен только жестоко рассмеялся.

– Вечно ты драматизируешь. Ты сам знаешь, что этого недостаточно. Ты ведь вернулся, тебя простили. По-настоящему ты никогда не страдал. Тогда я решил наказать тебя по-своему.

– Каким образом?

– До меня дошел слух, что ты вернулся в Рипербах в компании девушки по имени Кайри, – он как-то странно улыбнулся, когда заметил, как встрепенулся Орвис при звуке этого имени. – Я пришел в Аддон, чтобы убедиться в этом. Меня мучило любопытство: ведь я тоже когда-то мечтал увидеть представителей Известного предела. Ты оценил иронию? Тебя изгнали за твои идеи из Рипербаха, но ты все равно добился своего и первым встретил ее.

– Оценил. Но к чему ты мне это рассказываешь? – осведомился Орвис.

Тонвен поменял положение в кресле и сложил руки в замок.

– Терпение, Мой Принц, – ехидно ответил он. – Я наблюдал за ней и за тобой. Шпионил, как меня учили в Солареме, и учили не напрасно: ты так и не засек меня, даже Фархам не смог. Я увидел, как ты привязан к ней, как ты смотришь на нее. Рэми погибла из-за тебя, но ты никогда не смотрел на нее так. После всего, что ты сделал, ты не заслужил счастья. И я подумал – а ведь он не знает, каково это: жить с мыслью, что не смог спасти ту, которую любишь. Может, ему пора узнать?

Глаза Орвиса вспыхнули, руки сами сжались в кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Растерянность, чувство вины и все остальные эмоции от встречи с Тонвеном поглотила слепая ярость. Потеряв самообладание, он черной тенью навис он над Тонвеном, который лишь улыбался, глядя на него снизу вверх.

– Что ты сделал? – чеканя каждое слово, спросил Орвис.

– Я нашел того, кто хотел положить этому конец. Он хорошо мне заплатил, чтобы я позаботился об этом. Кайри выступала на следующий день на Главной площади, этим можно было воспользоваться. И я воспользовался.

Орвис среагировал мгновенно. Одним рывком он выхватил Тонвена из кресла и пригвоздил к стене, прижав лезвие когтя к его горлу. Предательство бывшего друга не волновало его, но зная, что он хотел сделать с Кайри, он хотел одного: перерезать ему глотку.

– Это был ты, – прорычал он. – Ты хотел убить ее? Отвечай!

– Да. Я, – с пугающим равнодушием ответил Тонвен. – Фархам не нашел бы меня, я не меньший профессионал, чем он. Но ты заметил меня, ты пожертвовал собой ради этой девчонки. Подумал о чем-то, кроме своей шкуры. Я был даже удивлен.

– Ты знаешь, что не уйдешь отсюда живым, – Орвис опасно вдавил лезвие в горло бывшего друга, и на коже выступила капля крови.

– Я просто исполнитель, и к тому же, я в твоей власти, – ответил Тонвен. – Не меня тебе надо бояться.

– Кто тебя нанял? Раведж?

– Этого я тебе не скажу, – улыбнулся он. – Можешь убить меня на месте, ведь ты так привык работать, верно? Все равно жизнь без Рэми, в бегах, среди отбросов в глухих деревнях – это не жизнь. Ты забрал у меня все, и я хотел то же самое сделать с тобой, но так даже интересней: теперь ты потеряешь покой, гадая, кто хочет убить твою любимую.

– И ты пришел мне об этом рассказать. Зачем? – проговорил Орвис.

Забитая в углах его сознания тьма пульсировала, угрожая вернуться и вновь захватить его. Жизнь бывшего друга была в его руках – одно движение, и она оборвется. Тонвен глядел на него с усталостью и равнодушием: ему было все равно, что с ним будет. Они бесконечно долго стояли в молчании, дыша друг другу в лица. Бывший друг не сопротивлялся, не пытался выбраться из хватки, а просто стоял, заляпывая собственной кровью воротник.

– Потому что когда-то я был неплохим парнем, – отозвался он, и в голосе больше не звучала угроза, а только горечь. – Эта революция, эта жизнь в бегах сделали меня таким. Я считал, в этом виноват ты. Но на самом деле, я сам во всем виноват. И знаешь, я даже рад, что покушение не вышло.

– Почему?

– Я вижу, что ты изменился. Ты больше не тот эгоист, каким я тебя знал. Если ты готов поставить интересы этой девчонки выше своих, возможно, для тебя еще не все потеряно. Забавно, я хотел наказать злодея, но оказался им сам. И если я заслуживаю смерти как предатель и убийца, то лучше уж палачом будешь ты.

Он закрыл глаза, подставляя горло под когти Орвиса. Всего одно движение. Орвису хотелось наказать предателя, убить того, кто осмелился поднять руку на Кайри. Но что-то подсказывало ему, что так делать нельзя. Что подумает Кайри, если он хладнокровно зарежет человека? Как она будет смотреть на него после такого? Нет, он больше не позволит тьме завладеть собой и сделать из него того жесткого зверя, каким он когда-то был.

Он развернул Тонвена, и что есть силы ударил его головой об стену, да так, что на ней остался кровавый отпечаток. Бывший друг потерял сознание и рухнул на пол. Орвис стоял над ним и тяжело дышал.

– На моих руках больше не будет крови сара, Тонвен. Пусть тебя судит Келар-Дан, а не я, – сказал он напоследок и пошел за веревкой.