Я стала матерью злодея

Путь от дома жены до главного особняка занял от силы пару минут. Альфред быстро перемещался по воздушным печатям, вспыхивающим в воздухе, гонимый не самыми приятными чувствами. Разговор с женой взбудоражил забитые в закрома памяти воспоминания, возвращая Альфреда в прошлое, чему он не был особо рад.

Карлос уже ждал его у входа в особняк. Альфред деактивировал печать, и, сгруппировавшись, приземлился прямо напротив дворецкого.

— С возвращением, Ваша Светлость, — приложив руку к груди, слегка поклонился Карлос.

— Отвратительное начало дня, не находишь? — усмехнулся в ответ Альфред.

— Вынужден согласиться. Желаете осмотреть место происшествия или отдохнуть?

— Хочу посмотреть на то, что осталось от конюшен.

Альфред широким, чуть пружинистым шагом направился в нужном направлении. Карлос тенью поспешил за ним, по пути посвящая в детали. Альфред присел на пепелище и, отведя за спину мешающие полы дорожного плаща, принялся сканировать магией окрестности.

Как он и ожидал, ничего.

Поднявшись, Альфред носком забрызганного дорожной грязью сапога ткнул обгоревшую деревяшку — то, что осталось от несущей конструкции конюшни.

— Хорошая работа. Чисто, — был вынужден признать он.

Потеряв интерес к пепелищу, Альфред развернулся и уже неспешно продвинулся обратно к особняку.

До кабинета герцога, смежного с его покоями, они продвигались молча.

— Ваша Светлость, вы будете делать свой ход? — когда уже никто не мог их подслушать, Карлос вопросительно посмотрел на Альфреда.

Застёжка на плече щёлкнула, и плащ был отброшен на спинку кресла. Альфред облокотился на стол, упираясь руками, и коротко выдохнул.

— Я рад бы разворошить это змеиное гнездо, но пока не время. Да они мне и не мешают. Наблюдай и докладывай, если предпримут какие-то шаги.

— Как прикажете, Ваша Светлость, — принял наказ Карлос.

Альфред встал подле окна. Светало. С ночью сходило оцепенение, на близлежащем дереве уже вовсю заливались щебетом птицы. Альфред щёлкнул пальцами, активируя магическую последовательность. На дерево накинулся сильный ветер. Невинный птичий щебет смолк — птицы, хлопая крыльями, улетели прочь.

Альфред сожалел, что не может так по щелчку пальцев разогнать фракционных шпионов.

***

Дел за дни отсутствия хозяина территорий накопилось немало. Альфред занялся тем, что требовало незамедлительного рассмотрения. А после — спать. Вот возьмёт, и упадёт лицом в подушки. Спать хотелось нестерпимо, но это и неудивительно, ведь он за неделю проспал хорошо, если часов двенадцать.

Пришло письмо от Вильяма. Он писал, что Нелли заняла тело Бенио и отправилась в разведку вместо Альфреда. Альфред ответил ему, что сожалеет, что так вышло, и он сам не смог заняться этим лично. Вильям тут же написал ему письмо с одним единственным словом: «Идиот». Альфред на это лишь фыркнул и вернулся к работе.

А потом нагрянул камердинер Эрнст, снося с дороги писаря, помогающего Альфреду. Причина была во внешнем виде — и откуда он только узнал? Явился-то он утром и никому на глаза особо не попадался. Пришлось отложить дела и выждать, пока Эрнст подравняет длину волос и побреет Альфреду жидкую щетину.

Но на этом злоключения бедного герцога, мечтающего о сне, не закончились. Нагрянул батлер Фриц вместе с Карлосом. Оказалось, пропало столовое серебро и хрусталь. Батлер чистил золотые блюда, а когда настала очередь серебра, то он его не нашёл. Пропало. Хрусталь тоже исчез.

— Карлос, что, во имя всего святого, произошло за эту ночь?! — Альфред резко опустил тяжёлый кулак на стол, и тот отозвался вибрацией.

— Ваша Светлость... — Карлосу было нечего ему ответить.

Альфред спрятал лицо в ладонях. Происходило нечто непонятное. Сперва одного из шпионов королевской фракции кто-то безжалостно устраняет, затем пропадает посуда. Причём, преимущественно серебро, которое может как-то отреагировать реакцией на яд. Но хрусталь? Чем не угодил хрусталь?

***

Иногда возвращаясь к мыслям о столовом серебре и хрустале, Альфред разбирал купчие, которые ему принесли на рассмотрение торговцы. На дворе господствовала осень, пора посевов. Как лендлорду Альфреду приходилось заботиться о многих вещах на своих обширных территориях.

Посреди обсуждения деталей сделки, когда от герцога и торговца требовались подписи и устное заключение соглашения, в кабинет, не стучась, впорхнула Любелла.

— Ах, милый, ты занят? Я не вовремя? — всплеснув руками, защебетало это белокурое адское отродье.

Альфред мазнул неприязненным взглядом по вторженке, подмечая, что торгаш восторженно воззрился на Любеллу. Судя по всему, именно внимания к себе она и добивалась, придя, когда у него гости.

— Мы уже почти закончили, верно, сэр Дюрих? — держа в руках развёрнутый лист купчей, подал голос Альфред, привлекая внимание торгаша. Тот, встрепенувшись, закашлялся в свою жиденькую бородку:

— Конечно, конечно, Ваша Светлость...
Любелла терпеливо тёрлась в дверях, пока мужчины подписывали бумаги. Получив на руки свою копию, торгаш поднялся с диванчика, не переставая жадно лицезреть прелести Любеллы.

— Что ж, не смею задерживать, — пожав руки, Альфред любезно улыбнулся.

— Иметь с вами дело — большая честь! — раскланялся торгаш, нарочито медленно продвигаясь на выход. Но, к его сожалению, прекрасная леди не удостоила его обращением, а, значит, он не мог по правилам этикета обращаться к ней. Дюрих был бароном, тогда как Любелле недавно пожаловали титул графини.

Когда гость покинул помещение, Альфред почувствовал удушье. Эта мерзкая женщина всегда так на него действовала. С виду белокурый ангел, но внутри — исчадие Ада, из самых его пучин.

Любелла неспешно прошла по ковру, шелестя юбками, жадно оглядывая убранство кабинета. Посмотреть было на что. Пусть Альфред не любил шик, но дорогая мебель, несколько картин и стоящие в углу комнаты доспехи прадеда привлекали внимание. Эта жадная женщина смотрела на предметы роскоши, как на свою собственность.

— Зачем вы пришли? — Собрав свитки с документами, Альфред поднялся. Гость ушёл, значит, можно возвращаться к рабочему столу.

Позади раздался лёгкий топот, и в следующий миг его обняли со спины цепкие женские ручки.

— Мой герцог, вы такой неприветливый... — плаксиво протянула Любелла, утыкаясь ему носом в спину.

Альфред вздохнул. У него не было настроения на эти глупости. Больше женских прелестей его занимал сон, а уж прелести Любеллы его занимали в самую последнюю очередь. Уж лучше зажать в углу аппетитную служанку, чем эту женщину.

— Не злите меня, леди Любелла, — делая упор на слова, сказал Альфред.

— Как можно, Ваша Светлость! Я лишь хочу вашего внимания и ласки! И вы давно не навещали дочерей... Лиза и Элли так скучают по вам!

— Леди Любелла.

Услышав в голосе герцога недовольство с нотками ярости, Любелла убрала руки и отошла от него на два шага. Всё еще держа свитки в руках, Альфред обернулся. Любелла не на шутку испугалась, встретившись с алыми глазами взглядом. К её неожиданности ладонь герцога легла на чуть округлый живот, а сам он, приблизившись, нагнулся к самому уху.

— Если бы не дитя, которое вы носите под сердцем — вы бы умерли, леди Любелла. Не забывайте, благодаря кому до сих пор живы. Ступайте по-хорошему.

Красные глаза, отливающие животной яростью — не то, с чем могла справиться Любелла. Дыхание спёрло. Она едва не обмочилась от ужаса. Почему-то каждый раз Любелла забывала, что этот спокойный и любезный человек может быть чудовищем. В этот раз она перешла черту.

— С-с вашего поз-зволения... — заикаясь, проблеяла Любелла, пятясь к дверям.

— Позволяю, — равнодушно прозвучало в ответ. Герцог отвернулся и направился к своему рабочему столу, заваленному свитками и бумагами.

Любелла вылетела из его кабинета, как тугая пробка покидает горлышко винной бутылки.

С последними делами на сегодня было покончено. Свалив груду свитков к остальным, Альфред во весь рост потянулся, а затем позвонил в колокольчик, вызывая прислугу. Теперь-то можно и отдохнуть.

***

Любелла пребывала в расстроенных чувствах. Из-за своей глупости она чуть не натворила дел. Иногда её заносило, кровь приливала в голову, когда происходило что-то не по плану.

Но почему эта слабоумная вдруг так оживилась? Этот прохиндей-доктор исправно выписывал Виоле лекарства, которые та не менее исправно пила. Болезнь должна прогрессировать, а не отступать. Это не то, что ей обещал тот человек, совсем не то! По линии отца Виола серьёзно больна слабоумием, что неудивительно при смешении родственной крови. У Виолы же болезнь проявилась с малых лет. С момента замужества Любелла способствовала усугублению недуга, всё шло, как по маслу. Что же изменилось?

Злая, как сам чёрт, Любелла наведалась к доктору, устроив у него истерику. Тот пообещал сменить препарат на более тяжёлый, всё равно пора. Но это не облегчило душу, напротив. Любелла понимала, что это временная мера. Нужно найти что-то действенней.

В раздумьях она сама зашагала к детской, решив проведать своих дочерей. Пусть Любелла воспринимала их как средство манипулирования герцогом, не испытывая к девочкам особой привязанности, но для прислуги нужно держать марку заботливой матери.

— Чертова сука, — проскрежетала зубами Любелла, — я с тобой ещё разберусь!..

Перед глазами вспыхнуло лицо Виолы во время того недавнего разговора. Эта рыжая ведьма выводила из себя. Именно из-за неё Любелла сорвалась. Они виделись ночью во время происшествия, и Виола смотрела так, будто что-то знала. Не к добру это. Нужно что-то делать.

Ничего, пусть наслаждается, пока может, наслаждается, пока Любелла наслаждается её мужем.

Она целиком погрузилась в сладкие грезы, отвлекая себя от недавнего позора — конечно, теперь сделать герцога вдовцом станет не так просто, но она думала, что на это уйдет слишком много времени.

«Затем небольшой траур, и счастливый вдовец найдет утешение в объятиях новой, куда более достойной жены. А уж когда я заполучунаследника в свое чрево, да что уж там, сойдет даже девочка, произойдет парный несчастный случай. И вдовой придется побыть уже мне. Прости-прощай, дорогой муженек. Мне будет тебя не хватать, но не унывай, тебе не будет одиноко. Мелкое отродье этой грязной потаскухи отправиться вместе с тобой. У меня будет всё: титул, земли, положение, признание королевского дома!.. Вот это жизнь! Но для начала я соблазню герцога. Буду отдаваться ему так долго и сильно, что наши стоны подарят прекрасную ночь и этой шлюхе!..»

— Ну норм, подрочу, — вырвал из сладких мечтаний чей-то голос.

— Ч-Что? — Любелла растерялась.

Резко обернувшись, она воочию увидела рыжую ведьму, самодовольно улыбалась, наблюдая за эмоциями на лице Любеллы. Видимо какое-то время, забывшись, она начала мечтать вслух.

Пока Любелла пыталась лихорадочно сообразить, с какого именно момента, Виола пояснила:

— Я говорю: «Не могу найти свечу — в моей комнате темно».

— Так позовите служанку! — изо всех сил сдерживаясь, порекомендовала Любелла. Она никак не могла взять в толк — снова издеваются ли над ней, или героиня вновь внезапно отупела. Но ещё больше пугало то, что Виола успела услышать.

— Пожалуй, я так и сделаю, — закивала головой эта рыжая ведьма. — Заранее желаю вам спокойной ночи, дорогая леди.

— Ох, какие уж тут спокойные ночи? В такую жару мне совсем не спится! — колкость и самоуверенность вернулись в голос Любеллы. Похоже, ничего дельного виола не услышала.

— Так вроде бы и не особенно жарко. Осень, всё же. Хоть и Юг, но время года своё берёт.

— Кому-как, кому-как, — злорадно и торжественно протянула Любелла. «Кажется, я отыгралась разом и за оскорбление, и за мгновения пережитого страха», — уже про себя подумала она.

Рыжая ведьма хотела что-то добавить, но Любелла её уже не слушала. Позабыв о том, что хотела проведать дочерей, она ринулась в противоположную сторону, даже не представляя, что «мелкое отродие», Эдвард, играется с Лизой и Элли после ужина с герцогом, а с Виолой она пересеклась по чистой случайности, когда та шла на встречу с Альфредом.

Добравшись до спальни герцога, Любелла первым делом выгнала служанку, которая занималась тем, что согревала там постель.

— Проваливай, Лукреция! — злая, как фурия, скомандовала Любелла. — И не смей приносить дрова. И вовсе не заходи сюда до утра!

— Будет исполнено, миледи, — Лукреция поклонилась любовнице, как новой хозяйке дома. Для крестьянского люда было очевидно, в чьём кулаке окажется вся челядь через какое-то время.

Вот только это не укрылось и от взгляда Виолы, которая стояла в одной из ниш для ваз с цветами, в изобилии раскиданных по коридору.