Глава 2
Ночь спустилась на гору медленно, будто не хотела окутывать её своим тёмным покровом. Звёзды появились одна за другой, хрупкие, мерцающие, как капли росы на остриях камней. Холод становился ощутимее, и каждый вдох отзывался лёгкой болью в груди.
Амфи шагал первым. Его рыжая шерсть в темноте казалась пепельной, лишь кончик хвоста светился бледным пламенем, как маяк для идущих следом. Он шёл бесшумно, но лапы дрожали от напряжения.
Драконье Крыло держался чуть позади, его мощные крылья были плотно прижаты к телу. Он чувствовал… нечто. Невысказанное, незримое. Ветер, казалось, разговаривал с ним — короткими порывами, странными толчками в спину и уши, словно нашёптывал:
«Назад… назад…»
Но он шёл. Из-за Осколка. Из-за ощущения, что здесь, на границе сна и камня, скрыто что-то важное.
Осколок молчал. Его белая шерсть сияла в лунном свете, будто он был не котом, а духом, сошедшим с вершины. Глаз, что ещё видел, бегал по склону — в поиске знаков. Он чувствовал, что их ведут. Или, может, влекут.
Голодный Откос вблизи оказался не откосом, а зияющей раной в теле горы. Склон уходил вниз, в трещину, где царили вечные сумерки. Камни здесь были чёрными, даже в лунном свете они не отражали ничего — будто впитывали всё, что видели. Под лапами начинался мелкий осыпающийся гравий. Шаг — и он срывается, унося вниз часть тебя.
— Здесь… неправильно, — прошептал Драконье Крыло. — Как будто под нами не камень, а пасть.
Амфи не ответил. Он смотрел вниз. Там, в самой тьме, что-то светилось — тусклым, синим светом, как гниющая древесина в гнилой пещере.
— Это не трава, — произнёс Осколок. — Это память.
— Ты это уже говорил, — проворчал Амфи, — но теперь я начинаю понимать, что это значит.
Они спустились. Камни были холодны, но не влажны. Воздух менялся — он становился густым, с металлическим привкусом. И запах… не тлена, не смерти. Забвения. Как будто всё, что сюда входило, забывало, зачем пришло.
Осколок шагнул вперёд. Его шрам заныл. Левый глаз, слепой, как будто видел — не образы, а обрывки ощущений. Страх. Голод. Мольбы. Много голосов, сломанных и безответных.
И тогда он увидел это.
У подножия расщелины, среди гладких камней, лежал круг из костей. Не просто кости — это был узор. Аккуратно выложенные позвоночники, ребра и черепа. Среди них — высохшие, почти истлевшие тела птиц, змей… и одного кота. Старого. С выцветшей шерстью и чёрной меткой на лбу.
Амфи отшатнулся. Драконье Крыло пригнулся, зашипев. Осколок не пошевелился.
— Это… жертвоприношение? — выдохнул Амфи.
— Или… попытка удержать что-то. — Глаза Осколка блестели. — Посмотри на знаки. Видишь? Это не круг — это печатка. Каменная печать. Удерживающая.
— Удерживающая что?
В этот момент задрожала земля. Лёгкий толчок, будто гора вздохнула.
Один из черепов перевернулся.
А в скале рядом зашевелилось нечто. Не камень. Не зверь. Но… память. Что-то древнее. Пробуждающееся.
Осколок резко повернулся к друзьям.
— Мы уходим. Сейчас же. Это место… оно ещё спит. Но если мы останемся…
Амфи не стал спорить. Он уже развернулся, шерсть стояла дыбом. Драконье Крыло шёл последним, оборачиваясь снова и снова. Крылья дрожали.
И за спиной, там, где лежал круг, раздалось тихое:
...мяу...
Слишком тихое. Слишком неестественное.
Они бежали, почти не касаясь земли, точно ветер сам подталкивал их вперёд, прочь от расселины. Но даже когда они уже выбрались на более пологий склон, воздух не стал легче. Он всё ещё был тяжёлым, как будто гора зацепила за них когтями, оставив невидимую рану.
Амфи остановился первым. Его лапы дрожали, грудь судорожно вздымалась. Он не знал, что сильнее — усталость или ужас, холодок, впившийся между лопаток.
— Это… не было просто кладбищем, — проговорил он хрипло. — Кот в центре… он был цел. Покойник не может быть таким… новым.
Драконье Крыло шагал медленно, словно что-то искал вокруг взглядом.
— Ты слышал это мяуканье, Осколок?
— Да, — выдохнул целитель. — Но это не был живой голос. Он не звучал… по-настоящему. Как эхо, заблудившееся во времени.
— Думаешь, это дух? — хрипло спросил Амфи.
Осколок прищурился, его слепой глаз дёрнулся.
— Нет. Это нечто хуже. Духи — это тени живших. А это… было чужим. Оно не помнит, кем было, если вообще когда-то было живым.
Шшшш…
Камешек сорвался где-то выше по склону. Все трое резко повернулись. Тьма. Только тьма. И, кажется, она смотрела в ответ.
— Мы не должны были туда спускаться, — прошептал Драконье Крыло. — Там что-то запечатано. И теперь оно знает, что мы здесь.
— Я чувствую это, — подтвердил Осколок. — Земля… шепчет. Как будто изнутри её царапают когтями.
Амфи поднял голову. Над склоном уже разгоралась утренняя заря, но ни один птицын крик не прорезал воздух. Ни одна тень не мелькнула над скалами. Всё затихло.
— Где птицы? — спросил он. — Обычно на рассвете здесь не умолкает гомон…
Тишина в ответ. Неестественная. Мёртвая.
— Надо вернуться к стоянке, — решительно сказал Амфи. — Обсудим всё при свете дня. Что бы это ни было — оно древнее. И, возможно, связано с тем племенем, что мы слышали на вершине.
— Думаешь, они знают? — осторожно спросил Драконье Крыло.
— Нет, — прошептал Осколок. — Они помнят. Но боятся назвать.
И всё-таки они пошли. Медленно, оглядываясь, ловя каждый шорох, будто гора могла снова дотянуться до них.
А там, внизу, где лежал круг костей, один из черепов треснул. И в трещине блеснуло нечто живое. Пульсирующее. Голодное.