Пролог
Тишина не всегда бывает пустой. Иногда она полна глаз.
Ночь над лесом стояла тяжёлая, душная, как будто сама земля затаила дыхание. Ни ветерка, ни стрекота насекомых — только глухой, почти неразличимый ритм, доносившийся откуда-то с глубины гор. Этот ритм нельзя было услышать ушами, он жил где-то под кожей, откликался тревогой в груди и заставлял усы подрагивать от напряжения.
На склоне, поросшем мхом и скользкими корнями, чья-то тень проскользнула между деревьев. Лёгкие лапы ступали неслышно, только хвост задел сухую ветку — хруст, и фигура замерла. Кот стоял неподвижно, весь собравшись в тугую пружину, глаза ярко светились в темноте, отражая лунный свет, просачивающийся сквозь облака.
Он прислушался. Сзади, внизу, под откосом, было тихо. Ни одного звука. Слишком тихо.
Слишком...
...пусто.
Кот вдохнул глубже, стараясь успокоить дрожь в животе. Он уже был на этом хребте раньше. Ещё котёнком. И тогда он тоже чувствовал это — как гора смотрит на него. Не сверху вниз, а изнутри. Словно у неё есть сердце, глухое и каменное, и оно стучит под лапами, будто ждёт.
— Зачем ты привёл нас сюда? — шепнул голос за спиной. Мягкий, с хрипотцой.
Амфи. Узнаваемый запах сухих трав и земли, чуть пахнущий дождём. Он ступил ближе, его глаза — зелёные и тревожные — сверкнули среди теней. — Здесь… не должно никого быть.
— Я знаю, — ответил тот, кто стоял первым. Его крылья дрожали, будто ощущали невидимый ток воздуха. — Но я слышал зов. Как во сне. Там, за хребтом, что-то ждёт. Что-то... старое.
Амфи нахмурился. — Может, нам не стоит—
— Слишком поздно, — прошептал третий голос, и белая фигура возникла рядом, словно выросла из воздуха. Осколок. Его слепой глаз неотрывно смотрел в темноту, а здоровый — мерцал холодной решимостью. — Мы уже на тропе. Она не пускает обратно.
На мгновение все трое замерли, прижав уши. Где-то далеко, вглуби скал, что-то скользнуло... не звук, не движение — ощущение. Как будто гора... дышала.
Лапы Драконьего Крыла слабо дрожали, когда он шагнул вперёд, чувствуя, как с каждым шагом воздух становится гуще, тяжелее, будто его насыщали чьи-то мысли. Забытые. Старые. Холодные.
Сквозь туман, скользивший между деревьев, вырисовывались силуэты. Каменные уступы, лишайники, трещины в скале, что напоминали когтистые следы. И ещё — запах. Старый, затхлый, но не мертвечина. Что-то… живое, но чужое. Незнакомое.
— Мы не одни, — прошептал Амфи.
Где-то впереди, среди нависших скал, мелькнули глаза. Не отражение света. Они смотрели.
…Они смотрели. Не мигая. Не двигаясь. Как будто всегда были там.
Трое путников стояли на каменистой тропе, и каждый из них чувствовал — воздух стал вязким, как густой мед, только без тепла. Он проникал в ноздри, лип к шерсти, наполнял грудь чем-то нехорошим, таким, что нельзя объяснить. Хребет Молчаливых получил своё имя не просто так — здесь молчание казалось живым, дышащим. И теперь оно смотрело.
Амфи сделал шаг вперёд, почти бессознательно. Его глаза — зелёные, обычно мягкие — были теперь насторожены и напряжены. Он резко вскинул уши, услышав шелест. Нет — скрежет. Камень по камню. Или когти?
— Я... Я видел, — выдохнул он, глядя в темноту. — Там кто-то есть.
— Это не просто коты, — прошептал Осколок. Его хвост прижался к земле, шерсть на загривке чуть поднялась. Он медленно поводил головой, будто и его слепой глаз что-то чувствовал. — Они… не те, кто живут, и не те, кто ушли.
— Ты хочешь сказать, что они... духи? — голос Драконьего Крыла задрожал. Он не боялся за себя. Он боялся за них. Его крылья плотно прижались к бокам, перья едва заметно дрожали, словно у птицы, пойманной в капкан.
— Нет, — ответил Осколок. — Хуже. Они знают, что мы здесь. И это их не пугает.
Туман впереди начал сгущаться, медленно — будто живой поток, вытекающий из недр горы. Сквозь него проступали силуэты. Один. Другой. Третий. Сначала казалось, что это просто ветви или камни. Но нет — это были кошки. Высокие, сухопалые, с тяжёлой шерстью, приглаженной временем. Их глаза светились мягким янтарём, и ни один не моргнул.
Первый из них вышел вперёд. Без звука. Без угрозы. Просто смотрел.
— Чужаки, — произнёс он. Голос был низкий, как скрип дерева под давлением. — Вы не должны быть здесь.
Трое друзей стояли, не двигаясь. Казалось, даже ветер, наконец, решился дохнуть — но только в сторону чужака, будто подчёркивая его власть.
— Мы пришли с миром, — шагнул вперёд Амфи, напрягшись. — Мы ищем ответы. Тысячи лун назад ваши предки спустились вниз и исчезли. Вы — те, кто остались?
Кот не ответил сразу. Он словно всматривался в Амфи, проходя глазами по каждому волоску, по шрамам на плече, по лёгкому дрожанию лапы.
— Мы не спускаемся, — наконец сказал он. — Там, внизу, гниёт Зло. Здесь — его предел. Мы храним рубеж. Мы... последняя стража.
Драконье Крыло напрягся, крылья чуть развернулись. Он сделал шаг вперёд, глаза сияли страхом и восхищением.
— Но... если зло внизу, почему оно ещё живо? Вы стоите на страже, но что если оно уже вышло?
— Тьма не уходит. Она ждёт. Она принимает новые формы. Иногда... чужие. Иногда — свои.
Последние слова он произнёс так тихо, что лишь Осколок уловил их полностью. И вздрогнул.
— Вы хотите знать правду? — продолжил старый кот. — Она глубже, чем вы думаете. Глубже, чем корни гор. И если вы её раскопаете...
Он повернул голову, глядя прямо в глаза Осколку.
— ...то станет уже не важно, кто был добр, а кто зол.
Ветер усилился. Словно гора застонала, медленно, протяжно, из глубины. Земля под лапами дрожала едва заметно, но дрожала.
И в тот миг, под тем самым небом, хребет впервые за долгие луны вздохнул.
И трое друзей поняли:
Они пришли слишком далеко,
И пути назад больше нет.