Глава 20.
Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, что именно сейчас происходит. Мысли затуманены из-за косяка и вечного стресса, от которого, я как раз им и хотела избавиться. Исай стоит в дверном проеме, опустив глаза в пол, пока я раскачиваюсь из стороны в сторону в одних гребаных трусах. Наверное, я не заперла дверь после того, как здесь побывал курьер, который привез мне немного еды.
—Я думала, эта квартира мое личное пространство, — недовольно говорю я, и хватаю плед с кровати, чтобы укутаться в него. —Кажется, вы его нарушаете.
Быстро выключаю музыку на колонке.
—А ты нарушаешь мои законы, что карается смертью, — незамедлительно рявкает Исай, и мое сердце уходит в пятки.
Будто разум за секунду становится здравым от его грубого голоса и ауры, которая распространяется по комнате слишком быстро. Я кутаюсь в плед, и сажусь на край кровати, перед этим выкинув косяк в окно. В горле першит от выкуренной травки, но я не решаюсь прокашляться. Поднимаю глаза на Исая, чья грудь вздымается довольно быстро, будто бы он пробежал марафон.
—Я просто хотела расслабиться, — бормочу я, —и я уже одета, можете смотреть.
Исай будто нехотя поднимает голову, и его выражение лица не внушает мне доверия. Брови сведены к переносице, взгляд холодный и презрительный, а губы сжаты в тонкую линию. Кажется, у меня проблемы.
—Где ты взяла эту дрянь? — сразу же спрашивает Исай, а я лишь отворачиваюсь.
С одной стороны он прав, я нарушила его правила будучи на его попечении, и это некрасиво, но с другой — он ворвался в квартиру, которую он провозгласил моим домом, и здесь уже мои правила.
—А вы где взяли ключи от моей квартиры? — иду в атаку, обиженно смотря на него исподлобья. —Или то, что вы платите за нее, дает вам право приходить сюда когда вам заблагорассудится?
Я слышу в собственном голосе уйму возмущения, а сердце колотится от страха. Исай был не тем, с кем мне стоило говорить в таком тоне. Человек, который в одиночку вырастил своих сестер и стал одним из могущественных мафиози уже говорит об этом, но мой накуренный мозг думает об обратном.
—У меня были запасные, — резко отвечает Исай, и, видимо, мой гонор его никак не смущает. —У тебя грохотала музыка, что ты даже не слышала моего стука. Не переводи тему, где ты взяла травку?
—Где взяла, там уже нет, — язвлю я, и в ту же секунду, когда Исай делает пару шагов вперёд, начинаю паниковать.
Я ожидаю, что сейчас получу по лицу за свою дерзость, но вместо этого наблюдаю за тем, как он хватает спички с подоконника, и смотрит на заднюю сторону коробка. Я непонимающе смотрю на него, ожидая еще чего-то пугающего, но ничего не происходит. Он молча убирает коробок к себе в карман, а затем кому-то звонит. Снова болтовня на русском, я ни черта не понимаю, и продолжаю молча сидеть. Исай же со взгляда снизу кажется ещё больше, массивнее. Среди всех мужчин, которых я когда либо встречала, Исай кажется невероятно огромным, и не только из-за роста, но и из-за ширины плеч и мускулистости. Такое ощущение, будто он не спит и не ест, только и делает, что качается.
—Отпустило, или все ещё кроет? — вдруг говорит Исай, укоризненно смотря на меня.
Я же вздрагиваю от его грубого тона, и одобрительно киваю.
—Что ты киваешь? Отпустило или кроет? — повторяет Исай с особым недовольством.
—Отпустило, — фыркаю я, скрещивая руки на груди. —И от гашиша не кроет, а просто расслабляет.
Вдруг он вскидывает брови, и прищуривается.
—Гашиш, значит.
Да, я купила гашиш. Он говорит об этом так, будто это какие-то сложные наркотики.
—Мне кажется, тебя скоро придется посадить на анализы.
Я широко распахиваю глаза, смотря в его непоколебимое лицо.
—Я не буду сдавать анализы ради того, чтобы вы контролировали меня! — возникаю я. —Это незаконно, я подписала договор о том, что свободна в своих действиях.
—А шмалить траву законно?! — Исай кричит на русском, и это из звучит довольно агрессивно, хоть я ничего и не понимаю. —Как вы мне все осточертели.
—Мне требуется переводчик, — бурчу себе под нос. — Обзываетесь небось.
—О боже! — восклицает Исай, и потирает переносицу. —Агата, ты... ты... блядь, у меня нет слов.
Я тихо усмехаюсь, ощущаю лёгкую слабость в мышцах, и наконец мой разум хоть немного очистился. Травка и правда бывает настолько хорошей, что ею "кроет".
—Чаю? — выдаю я, изображая миловидное личико.
Исай закатывает глаза, но все же соглашается.
Я сижу за столом, уже надев штаны, и чувствую, как холодный воздух проникает в комнату. Чай, который я приготовила, парит в кружках, но его тепло не согревает меня. Исай сидит напротив, его глаза устремлены в одну точку, и между нами царит гнетущее молчание.
Я понимаю, что виновата перед ним. Вспоминаю все те моменты, когда могла бы не создавать ему проблем. Но в этот момент гордость не позволяет мне уступить. Я веду себя так, будто он меня обидел, хотя на самом деле это я создала эту ситуацию.
Несмотря на нашу разницу в возрасте, мне кажется, что мы понимаем друг друга лучше, чем кто-либо другой. В его взгляде я читаю мудрость и опыт, которые он приобрел за свою жизнь. Он будто знает, что происходит в моей душе, даже если я не произношу ни слова. Это понимание обостряет мои чувства — я чувствую себя одновременно близкой и далекой от него.
Я поднимаю кружку с чаем к губам, делая глоток, чтобы отвлечься от напряженной атмосферы. Вкус горячего напитка обжигает, тишина давит на меня, как тяжелый груз.
Я смотрю на Исая, его лицо остается спокойным и невозмутимым. Он не спешит говорить, и в этом есть что-то успокаивающее. Может быть, он ждет, когда я сама решу разорвать это молчание. Но пока я не готова.
За последние две недели я довольно сильно отвыкла от того, что являюсь одинокой. С момента пробега я постоянно находилась с Исаем или же с его бешеными, но на самом деле хорошими сестрами. Это давало мне ощущение, что я в этом мире не одна. Здесь же, приходя из офиса, в котором стажируюсь, я ощущаю пустоту. Поэтому я и решила немного расслабиться, купив гашиш у первого попавшегося мне "Боба Марли" в сомнительном переходе. Сомневаюсь, что Исаю подвластно контролировать всех подростков Оттавы, ведь иногда он даже не может справиться с собственными сестрами.
Когда я делаю ещё один глоток чая, Исай наконец разрывает это гнетущее молчание.
—На самом деле я пришел чтобы узнать, как обстоят твои дела со стажировкой.
—Все хорошо. Я работаю над незначительным делом вместе с мистером Шорохов, он довольно хорошо объясняет аспекты, которые мне непонятны, — отвечаю я, и верчу кружку в руках, позволяя чаю омывать ее края. —Удивительно, что на каждого мафиози находится отменный адвокат, который прикрывает его спину.
Исай хмурится, будто не понимает, о чем я говорю, и это настораживает.
—Шорохов Алексей Павлович, или Шорохов Павел Семёнович? — спрашивает Исай так, будто эти люди не работают у него в офисе, и вообще он их терпеть не может.
—Я не выговариваю "Павлович", — говорю я с запинками. —Алексей сказал, чтобы я называла его просто Алекс.
Я вижу, как потихоньку спокойствие на лице Исая исчезает, и он сжимает ручку кружки так сильно, что я боюсь, что она может лопнуть. Рефлекторно откидываюсь на спинку стула, и жду, пока он скажет ещё что-нибудь агрессивное. Сегодня он максимально злой и напряженный. Сомневаюсь, что это только из-за моего косяка.
—Все в порядке? — спрашиваю я настороженно.
—Почти, — хмыкает Исай, и отставляет кружку в сторону. — У тебя есть алкоголь?
Я удивляюсь этому вопросу, но одобрительно киваю. Я купила две бутылки вина на тот случай, если не найду травки, и мне захочется расслабиться. Молча достаю из шкафа бутылку, ставлю на стол, и начинаю искать штопор. Пока я вожусь, слышу отчётливый звук раскупоривания бутылки, и оборачиваюсь. Исай сидит с пробкой в руке, и достает из нее перочинный нож.
—Вы могли сказать, чтобы я не искала штопор, — вздыхаю, и достаю стаканы.
Бокалов у меня нет.
—Я не хочу разговаривать, — сухо отвечает Исай, и я жму плечами.
Наверное, пусть он лучше молчит, чем обещает засунуть мне косяк в горло.
Я сижу напротив Исая уже второй час. Он медленно потягивает вино, а я цежу третью чашку чая, наблюдая за тем, как он пьет. Молчание между нами становится привычным, даже уютным. Другим это могло бы показаться странным — два человека, сидящие за столом, не произнося ни слова. Но мне комфортно. Я чувствую, что в этом молчании есть что-то важное, что-то, что не требует слов.
Исай выглядит задумчивым. Я не знаю, что именно заставило его прийти сюда и пить. Может быть, он тоже ищет утешения, как и я. В его глазах читается волнение, и мне хочется хоть как-то поддержать его, несмотря на то, что в моем сердце тоже есть тяжесть. Он был моей опорой на протяжении последнего времени, и теперь я чувствую себя обязанной вернуть ему эту поддержку.
Раньше близкими мне были лишь мать и Эдда. Моя мать ушла из жизни, оставив пустоту, которую ничто не может заполнить. Эдда — она всегда была рядом, пока не вышла замуж. Но она всегда звонила мне, а теперь, когда я сбежала, все изменилось. Я не могу избавиться от чувства вины за это. Мы были так близки, но теперь между нами протянулась невидимая преграда. Я волнуюсь о том, что происходит с ней, и о том, что я не знаю, как восстановить нашу связь.
Я делаю глоток чая и чувствую его тепло, но оно не согревает меня так, как хотелось бы. Вместо этого я смотрю на Исая и пытаюсь понять, о чем он думает. Решаю спросить, но как только открываю рот, Исай встаёт с места, и идёт в гостиную. Я медленно следую за ним и вижу, как он садится на диван, раскидывает руки по его спинке, и тяжело вздыхает. Я же невольно вспоминаю тот день, когда проснулась рядом с ним с ощущением полной безопасности. Это было чертовски приятно и странно одновременно. Что-то заставляет меня видеть в Исае не просто Пахана, а мужчину, который помимо помощи дарит мне что-то эмоциональное, глубокое. Я ещё не разобралась, с чем это связано, но думаю скоро это произойдет.
—Вы не хотите находиться дома? — спрашиваю я, подходя к дивану сзади.
—На "ты", Агата, — проговаривает Исай. —Просто захотелось тишины.
—У меня тише некуда, — жму плечами, хотя знаю, что он не видит меня.
Исай кивает. Его каштановые волосы слегка взъерошились от того, что он постоянно их трогает, и у меня возникает желание притронуться к ним, но я не делаю этого. Начинаю думать обо всем, что попадается на глаза, и в итоге вспоминаю про косяк. Может быть, у меня получится его выкрасть? Исходя из раздумий над своим расслаблением, решаю задать Исаю вопрос.
—Почему ты так категорично относишься к травке? Думаю, каждый в этой жизни пробовал ее. Она не так вредна...
Не успеваю договорить, Исай перебивает.
—Это наркотик. Трава, таблетки, героин, все это наркотик. Вредна, не вредна, не имеет для меня значения. Я сталкивался с теми, кто не мог слезть с иглы, и поверь мне на слово, это хуже, чем убийства или душевная боль: это грёбаный ад, — его голос становится слегка хриплым.
Я сглатываю. Мне становится интересно, кто же это показал ему ужасы наркотической зависимости настолько, что он ввел на подобные вещества строгий запрет. Слегка замявшись, я обхожу диван, и сажусь на край, далеко от Исая.
—Кто это был? — неуверенно спрашиваю я.
Исай кидает на меня грозный взгляд, а затем тяжело вздыхает, поднимая глаза к потолку.
—Моя старшая сестра, — срывается с его уст, и я ахаю. —Она сидела на самых тяжёлых наркотиках, и то зрелище, как ее выводили из ломок, не для слабонервных.
Я не ожидала такой честности, и тем более не ожидала, что речь пойдет о его сестре. Ком образовывается в горле.
—Но вы спасли ее?
Я все ещё помню, что в смерти Амелии виновата моя семья. Вина жжет сердце, хотя я даже не знала об этом до побега из Каморры.
—Я — нет, — отрезает Исай, и начинает медленно снимать свой пиджак.
Его мышцы облегает рубашка, что кажется готова треснуть по швам от его силы и мощности. Я невольно засматриваюсь на то, как он двигается.
—Я не смог участвовать в этом процессе. Отец держал ее в ледяной воде по часу, запирал в подвале, и изолировал от общества, чтобы она поняла, к чему приводит ее пристрастие, — с отчаянием говорит он, и касается ладонью своего лба. —Но такими методами он смог избавить ее от ломки. Ее кости выкручивались так сильно, что крича в подвале, я слышал все, сидя на кухне. Гаяна в то время пребывала в своем пузыре из подростковых депрессий, а Тайя гостила у бабушки в России. Им чертовски повезло, что они не знают, как звучит ад.
—Мне жаль, — говорю я, перебирая собственные пальцы. —Прости, что нарушила твои правила. Мне просто нужна была разрядка.
—Ищи разрядку в чем угодно, но не в этой дряни, — с раздражением отвечает Исай, и кладет голову на спинку дивана. —В следующий раз я не буду предупреждать, не буду отбирать, просто сделаю то, что делаю со всеми наркоманами на своей территории.
Лёгкая тревога зарождается в груди.
—Что?
—Убью, — произносит он, и мурашки бегут по спине, а холодный пот выступает на лбу.
От его слов становится плохо, и я будто на рефлексе истерически усмехаюсь.
—Дело не в моем скептическом отношении к наркотикам. Дело в отношении ко мне. Уважение, Агата. Уважение ко мне, и к моим приказам. Ты живешь не в Диснейленде, и розовые очки с легкостью могут выколоть тебе глаза. Не ищи во мне добрые стороны, я все ещё Пахан, все ещё мужчина, который может сломать тебе шею одной рукой. Поэтому будь добра, соблюдай правила, и живи в свое удовольствие без той хрени, которую ты зовёшь разрядкой.