Пролог
Ветер мощным порывом срывает листья с деревьев.
Телефон на беззвучном, но от постоянных вибраций мне хочется разбить его нахуй. Я шастаю по парку в надежде, что большое открытое пространство слегка освежит мою голову. Ведь стены, словно сужаясь, постоянно давят: в офисе, дома, даже в ресторане — везде, как в тупых фильмах про клаустрофобов.
Один из моих помощников снова звонит по какой-то хуйне, жена что-то пишет, секретарша просит проверить исправленный отчёт.
Я, блядь, схожу с ума.
Мозг уже напрочь отказывается отдавать какие-либо приказы — что подчинённым, что собственному телу. Я просто наступаю своими чёрными оксфордами на хрустящие листья, стараясь проветриться.
В моей жизни всё слишком быстро изменилось.
Когда-то меня радовала людская ничтожность и зависимость, постоянная гонка за моим одобрительным взглядом или похвалой, но сейчас я просто хочу, чтобы все от меня отъебались, хотя бы на время.
Теперь режим «не беспокоить» будет проглатывать каждый звонок и сообщение, давая мне хоть один блядский вечер покоя и свежего воздуха.
Взяв эспрессо в будке возле расположенных в центре парка фонтанов, прикуриваю. Чёрт, курю под моросящим дождём с напитком в пластиковом стаканчике, словно бедный подросток. Не думал, что, имея всё, в итоге вернусь к настолько ничтожным мелочам.
Эмоционально я буквально разлагаюсь на части. Меня ничего не волнует. Во мне никаких чувств, я абсолютно лишён эмпатии по отношению ко всему миру. Будь я на ничтожный процент религиозен, попросил бы бога вселить в себя немного заинтересованности, хоть каплю смысла.
Вечерняя прохлада показывает, что тепло закончилось, и в ближайшие месяцы можно его не ждать.
Куря одну сигарету за другой, я рассматриваю всё, что происходит в парке — хотя происходит ровным счётом ничего. Продавец кофе курит с другой стороны от своей лавки. Фонтаны уже отключены. На летних террасах никто не сидит. Людей вообще нет. Только девушка на скамейке в пяти-шести метрах от меня точит в одиночестве что-то похожее на бутерброд или булку, и так медленно, любуясь едой, закрывая от дождя рукавами.
Ухмыляюсь про себя.
Довольно милое зрелище, которым я мог бы проникнуться, не будь чёрствым ублюдком.
Начинаю идти вперёд просто потому, что не могу стоять на месте. Видно, вконец раздолбленная психика всегда заставляет меня что-то делать — либо стучать пальцами по столу, либо выкуривать по полторы пачки сигарет в день, если график позволяет.
Чёрная жилетка прилипает к белой рубашке, которая также клеится к телу.
Подышал, называется, свежим воздухом.
Побыл в одиночестве.
Насладился тишиной.
Сама погода не даёт мне абстрагироваться от навалившихся дел.
Медленно, держа одноразовый стаканчик в руке, иду и вижу, как девушка тоже решает где-то укрыться от дождя. Она встаёт на ноги и начинает шагать в том же направлении, что и я.
Несмотря на усиливающийся с каждой секундой ливень, здесь довольно спокойно: только я, собирающийся сворачивать торговлю продавец кофе и эта девушка, одетая совсем не по погоде. Втроём мы делим эту часть парка.
Выкурив очередную сигарету в несколько затяжек, я останавливаюсь. Оказавшись прямо передо мной, та девушка спотыкается. Она падает, опираясь руками об асфальт. Недоеденная булка летит в лужу. После падения рукава её платья, как и оно целиком, в грязи. Несколько секунд она даже не двигается. Понятия не имею, откуда берётся столько участия и жалости, но я сразу же, без колебаний, опускаюсь рядом с ней на корточки, подаю руку и помогаю подняться. Она принимает мою помощь, но опасливо отводит взгляд. Могу поклясться, что она плачет — просто слёзы смешиваются с дождём, отчего их сложнее разглядеть.
Но я вижу.
И слышу почти беззвучные всхлипы.
— Сильно ушиблась?
— Всё в порядке, спасибо вам, — робко говорит она и смотрит на порванные колготы.
Давно я не слышал простого искреннего «спасибо». Хотя я вообще ничего искреннего давно не слышал.
Промокшая до нитки, с разбитыми локтями и коленками, в одном платье. Она выглядит юной и жутко растерянной. У меня есть вопросы к родителям, которые отпускают молодую дочь гулять в таком виде в позднее время суток. Она совершенно не выглядит как способный о себе позаботиться человек, даже если ей лет двадцать. Очевидно, ей не больше двадцати или двадцати одного.
В голове случается бзик, помутнение. Вроде мозгами понимаю, что протянул ей руку и дальше могу быть свободен, но почему-то не ухожу и продолжаю осматривать её, как котёнка со сломанной лапкой.
Это для меня в новинку, учитывая, что я не особо люблю животных.
— Ну не плачь, принцесса.
Какая, нахуй, принцесса? Что я несу?
— Пошли, я отвезу тебя домой, а то ты так совсем в ледышку превратишься.
Со мной явно что-то происходит, ведь я говорю то, чего даже нет в моих мыслях.
Наконец мы встречаемся с нею взглядами — я вижу грусть, потерянность и страх, который передаётся и въедается под кожу.
— Не бойся. Я тебя не обижу, обещаю.
Она немного дёргается и отстраняется, когда я дотрагиваюсь до поражённой руки, но сразу успокаивается.
— Как тебя зовут?
— Полина.
— Рад знакомству, Полина. Меня зовут Стас. Моя машина стоит недалеко, снаружи парка.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Я не оставлю тебя тут.
И сразу же, про себя задаюсь вопросом — почему?
Она не отвечает, но всё же следует за мной. Некоторое время Полина покорно идёт рядом, но ближе к выходу она замедляет шаг, а затем и вовсе останавливается.
— Что такое? Я же сказал, что не обижу тебя. Неужели я так опасно выгляжу?
Можно ли задать более тупой вопрос, чем этот? Очевидно, что незнакомый ей амбал, в костюме, под два метра ростом — выглядит более, чем опасно. Особенно в глазах молодой хрупкой девушки вроде неё, которую он ведёт к своей машине поздним вечером.
— Нет, совсем нет, — лжёт она.
— Возможно, я выгляжу опасно, но у меня нет никаких плохих намерений в отношении тебя.
— Просто дело не в этом.
— В чём же тогда дело?
Мокрые волосы слегка облепляют обе девичьи щеки. Осторожно я убираю каштаново-шоколадные пряди с её лица и окидываю её мягким взглядом с высоты своего роста.
— Я решила не идти сегодня домой, — заявляет она. Но, вместо уверенности, в голосе сплошная безропотность и страх неизвестности.
— И куда же ты в таком случае решила пойти? В такое время и такую погоду? К кому-то из друзей?
— Нет... Нет у меня друзей.
— То есть тебе некуда идти, и ты собиралась всю ночь одна шастать по парку? — спрашиваю вслух, но затем прокручиваю очевидные вещив голове: конечно, у неё что-то случилось. Возможно, она поссорилась с родителями и так быстро ушла из дома, что даже не успела накинуть на себя куртку. Купила себе какой-то еды и предпочла мёрзнуть на улице ночью, нежели общество взрослых. — Что же мне с тобой делать?
Естественно, оставлять девушку в таком уязвимом состоянии одну в парке — кощунство и преступление. Любой урод может воспользоваться положением и сотворить с ней ужасные, мерзкие вещи. Может, я и безразличный мудак, но во мне просыпаются остатки совести. По совершенно непонятным мне причинам.
Она виновато опускает голову, словно щенок, которому дали по носу за то, что тот обоссал диван.
— Совсем не хочешь возвращаться домой?
— Совсем. Я не вернусь.
— Ладно, тогда давай сделаем так: ты переночуешь в моей квартире, а завтра утром я приеду, и мы уже вместе решим, что делать.
— Вы приедете утром? — удивляется она. — А где вы сами будете ночевать?
— Не переживай за меня, я живу в другом месте.
— А это будет удобно? — она всё ещё осторожна и напугана, что вполне логично, но уверен, предложение кажется слишком заманчивым, чтобы от него отказываться.
— Если я предлагаю, значит, это более чем удобно, правда? Квартира пустует, поэтому тебе никто не помешает. Выпьешь горячего чая, согреешься, выспишься. А завтра мы подумаем, что дальше.
— Спасибо вам большое.
— Да не за что.
Она не моя забота и не моя ответственность, но необъяснимая сила заставляет меня проявить сочувствие и помочь ей.
Задумавшись, я понимаю, что даже если бы свободной жилплощади не было, всё равно ни за что не оставил бы её здесь одну.