Пролог
В глубокую моросящую ночь две призрачные белые тени, похожие на созданные ветром тонкие струйки дыма, вихрем пронеслись по свесам крыш, оставляя за собой мимолётный след в туманной изморози.
С тех пор как древний город стал популярной туристической достопримечательностью, в нём наблюдался оживлённый приток туристов, и только в дождливые непогожие дни межсезонья мощеными улочками редко встречались прохожие. С самой вершины холма и до подножия гор, где стеснившиеся в кучку старые дома освещал мягкий жёлтый свет, никто не замечал бесшумной погони, происходящей у них над головами.
Бегущий впереди юноша, с хрустом расколов зеленовато-синюю черепицу, почувствовал тупую боль в области сердца, едва приземлившись на ноги. В груди заныло — отчётливый признак того, что контроль над телом потихоньку ослабевал. Но убийственное намерение преследователя, продолжавшее громоздиться позади, напротив, оставалось бесшумным как кошка. Скоро его догонят.
Как раз в этот момент, уловив какофонию звуков, состоявшей из голосов, смеха и музыки, он направился к источнику звука, оставляя на зеленовато-синей черепице кровавые следы.
Оказалось, что во внутреннем дворике гостевого дома группа туристов устроила праздник: жарила барбекю и выпивала. Оставаясь незамеченным за зонтами, криками и смехом, молодой человек бесшумно спрыгнул на ближайшую крышу, смешиваясь с атмосферой веселья, царившей внизу.
Преследовавший по пятам наполовину скрытый во мраке мужчина грациозно приземлился на загибающийся кверху карниз. Ветер, легонько взъерошив рукава его одежд, сделал его схожим с парящей над землёй птицей.
— Дядя, позволь мне уйти, — в голосе парня слышалась игривость, но слова сквозили холодом, сравнимым с ледяной дождевой водой. — С таким количеством свидетелей во дворе тебе не удастся устранить всех до единого. — Семейный кодекс клана Бай гласит: «Не сей смуту на своей территории». И хотя современные законы вряд ли могли им что-то сделать, они стремились жить в гармонии с обществом, следуя правилам настолько, насколько это возможно.
— Отдай мне то, что не принадлежит тебе, — слетевшее с губ намерение прозвучало, как острый клинок, своей решимостью способный пронзить завесу дождя.
— Не отдам, — сказал юноша, нажимая на акупунктурные точки для облегчения боли. Рана на талии продолжала кровоточить.
— Ты слишком молод для собачьей жизни. Я дам тебе денег, а ты исчезнешь и больше никогда не вернёшься.
— Слишком поздно, — его глаза внимательно следили за каждым вздохом, каждым движением человека напротив. В темноте в их зрачках начинали плясать жуткие красноватые огоньки. — Если отдам, уже не смогу уйти.
— С этим тебе не найти ни дня покоя.
— Ни дня покоя, — фыркнул молодой человек. — Разве это не удел клана Бай?
Мужчина едва слышно вздохнул:
— Ты не такой, как Бай Эр. Ты нормальный. У тебя ещё есть шанс избежать печальной участи.
— В нашей семье нет «нормальных» людей, — с немалой долей грусти произнёс молодой человек. Жаль, что понял он это слишком поздно. — Что случилось с моей матерью? Где старший брат? Жив он или мёртв? Ответь, и я верну то, что ты ищешь.
— Я уже дал ответы. Просто ты не хочешь мне верить.
Переполненные злобой глаза вспыхнули яростью, словно горящие смолью факелы.
— Если ты не веришь в то, что Бай Эр лишил жизни твою мать, хотя бы признай, что он хотел убить тебя.
Боль в груди юноши стала настолько сильной, что его тело начали бить судороги.
Оглядевшись на многолюдную толпу и осознав, что теперь изменить ситуацию почти невозможно, мужчина бросил последний пристальный взгляд на молодого человека и, не произнеся ни слова, скрылся в темноте ночи.
Лицо юноши стало почти прозрачным от бледности. Тяжело дыша, он опустился на колени, стараясь совладать с пронзительной болью. Когда капли дождя, смешанные с густой ярко-алой кровью, стекли по крыше вниз, он ссутулил худые плечи, словно признавая свою беспомощность.