9. Неожиданный поворот
Пока я рассуждала о смысле бытия и вспоминала детство, на часах стукнуло полседьмого. В восемь я должна была стоять в приёмной у де Тревиля в кабинете и слушать рассказ о своих новых обязанностях. На скорую руку я собралась и выбежала из дома. «Кстати, — мелькнуло в голове, — мы давно не видели уже четырёх неразлучных».
Вбежала я в приёмную без пяти минут. Ого, я начала блистать пунктуальностью, хоть её у меня отродясь не было. Меня впустили в кабинет, и я начала слушать нудный и долгий рассказ. Ну, как долгий? Всего около часа мы беседовали, и я приступила к работе.
В мои обязанности входило: с девяти до двенадцати я должна была принимать мушкетёров де Тревиля, которым требовалась моя помощь; с двенадцати до четырёх я должна была обходить дома всех больных и раненых, которые находились на домашнем лечении; в четыре же я должна возвратиться к де Тревилю с отчётом: кто ранен, болен, когда встанут на ноги. Вот и вся моя работа, никаких выходных, кроме религиозных праздников. Зашибись!
Поскольку я не знала Парижа, ко мне был приставлен сопровождающий. Это был юноша девятнадцати лет, его звали Алер, он только поступил в роту. Улыбчивый, весёлый паренёк, он мне сразу понравился. Правда, он будет со мной, пока я не освою город. Он мне кого-то напоминал: Лёшу, что ли.
К слову, зарплата военного лекаря была на одном уровне с мушкетёрским жалованием, и, поверьте, это совсем немного. Это было обидно: вот бегаешь по всему городу, лечишь больных с риском заражения, а зарплата... её почти нет!
Конечно, моим пациентам было очень приятно и необычно видеть нового врача-девушку. И тут здорово пригодился Алер. В приёмной, она находилась в доме де Тревиля, меня никто и пальцем не тронул, разве что руку целовали в благодарность, вот и всё. А вот с обходами обстояло сложнее. Это их территория, а я чужак женского пола. Догадайтесь, из-за чего были инциденты? Должна признать, Алер очень недурно владеет шпагой, поэтому обидчики быстро раскаялись и попросили прощение, получив немало царапин и неглубоких ранений.
Ну, вот и четыре часа, пора к де Тревилю. Я зашла в кабинет и встала в ступор — здесь стояли мои подруги, причём в полном составе.
— А, Вероника, проходите.
Я стала с ними в один ряд.
— Я... я принесла отчет...
— Да, я приму его у вас после поездки в Лувр.
— В Лувр?! — я опешила. Что они смогли натворить? И я тут причём?
— Король желает увидеть девушек, которым захотелось стать военными, и лично вас, военного лекаря.
После мы вышли и сели в экипаж. Всю дорогу хранили напряжённое молчание, как будто не в Лувр едем, а на Гревскую площадь. Хотя от Лувра до неё — дорога в несколько шагов. Так, погодите, а где же наши «замечательные» хранители? Или свыше от нас решили избавиться? Непонятно.
Тем временем, пока меня посещали абсурдные мысли, мы приехали в Лувр. Нас сразу пригласили к королю. Мы зашли и присели в реверансе, которому нас целый день учила Бонни. Король сидел в кресле и, видимо, ждал нашего появления.
— О, вы прибыли, чудесно, — Луи довольно улыбнулся. — Де Тревиль, оставьте нас наедине.
Де Тревиль поклонился и вышел, оставив нас на съедение Людовику XIII.
— А теперь, сударыни... — он поднялся, — мне бы хотелось услышать, зачем вы появились в Париже так внезапно и устроились на такую... далеко не женскую работу?
— Ваше величество, — я взяла дело в свои кривые руки, — мы лишь хотим оказаться полезными Франции и уж, конечно, вам, сударь! — сам же подписал приказ о нашем назначении, а теперь тут устраивает допрос, ничего так, весело!
— Я так понимаю, вы Вероника, военный лекарь роты де Тревиля?
— Да, Ваше величество, — опять присела в корявом реверансе. Вообще, догадаться было не сложно, ведь мои подруги были одеты в военную форму, а я в самое простое платье, по меркам тогдашней моды.
— Что ж, ну, а скажите, почему я могу доверять вам? — Что? Что за странный вопрос? На что он намекает? Или у меня синдром поиска глубинного смысла включился?
— Вероятно, вы подозреваете нас в шпионаже. Но я хочу заверить, что я и мои подруги преданы Вашему величеству.
— Ну почему же в шпионаже? — он попытался выкрутиться, ведь если мы не шпионки, то это было большим оскорблением. — Ну, хорошо, если вы пройдёте моё испытание, я вам поверю, — он хитро улыбнулся и взял шпагу. — Кто из вас осмелится сразиться со мной?
Все дружно посмотрели на Марго.
— Маргарита, верно? Ну же, смелее, — он обнажил шпагу.
— Ваше величество, вы оказываете мне большую честь, и я боюсь, что её не достойна.
— Ну, у вас два выбора: первый — вы сражаетесь со мной, второй — вы отправляетесь на Гревскую площадь, как изменники.
Марго побледнела и обнажила шпагу.
— Вот и прекрасно, начнём.
Что он хотел выяснить этим боем, для меня осталось загадкой. Но после двух минут этого сражения у двух соперников сломались шпаги.
— Что ж, неплохо! Последний вопрос: как я вижу, вы приезжие, почему вы покинули свою страну и стали на защиту Франции?
— Ваше величество, мы всегда восхищались Францией, как сильной страной, и, конечно, у такой страны должен быть прекрасный правитель,— неожиданно, но это была Амелия. После своих слов она сделала глубокий реверанс и поклонилась.
Людовик, конечно же, был польщён, хоть и пытался скрыть это. После того, как нам вручили солидный кошелёк, мы были отпущены. Как только мы вышли и сели в экипаж, сразу рассказали всё де Тревилю.
— Да, слабость королей — самолюбие! — Де Тревиль улыбнулся.
Нас любезно доставили домой, где д'Артаньян нежился в объятьях Констанции. Но как только мы зашли, девушка вскочила и зарделась. Увидев это, Карина побежала в комнату. Вскоре Констанция ушла: я думаю, к королеве. Марго и Амелия тем временем сели за ужин.
— Никуся, ты не будешь кушать?
— Нет, я не голодна! — сообщила я и побежала успокаивать Карину.
Я зашла в комнату и увидела её лежащую в постели. На неё с недоумением смотрели хранители.
— Эм... Можно мы поговорим наедине?
— А, Ника? Да, конечно! — Райто улыбнулся, и они с Бонни покинули комнату.
— Сколько ещё раз я должна разбиваться вдребезги, чтобы, наконец-то, стать счастливой? — сказала через слёзы Карина.
— Бедняжка, неужели ты его полюбила всерьёз?
— Я... Не то, чтобы... Он мне нравился, и я думала... — Карина начала невольно успокаиваться и села на кровать, я устроилась рядом.
— Эх, любовь... Вот любишь, а тебе разбивают сердце, поэтому я больше не хочу влюбляться. А насчёт д'Артаньяна: он и должен быть с Констанцией, я об этом тебе уже говорила.
— Погоди, те слова, ты что, уже когда-то влюблялась? — она придвинулась ко мне и окончательно успокоилась.
— Давай не будем об этом, — я улыбнулась. — Что прошло, то прошло, а д'Артаньяна я тебе и в двадцать первом веке найду. Тебе нравятся блондины с веснушками?
— Нет.
— А шатены с голубыми глазами?
— Нет!
— А русые с зелёными глазами?
— Хм... Нет.
— Ну вы посмотрите на неё, какая разборчивая, хирурги ей не нравятся. Ну, ничего, у меня ещё есть терапевты, кардиологи...
— Психиатры! — перебила меня Карина.
— Психиатры? Ну да, они тоже.
Мы расхохотались.
— Да, Ника, ты, пожалуй, права. Д'Артаньян должен быть с Констанцией, а я... а ты меня познакомишь со знакомым психиатром!
— Договорились!