Соннасарнова [Том 1]

Fernova, Fervetus, Confert, Emponenthem, Scimasarnova, Scimasarvetus

Confernova, Confervetus, Viaram, Herrenam, Scassarnova, Scassarvetus

Глава 1. В один миг случается то, на что не надеешься и годами Accidit in puncto, quodnon contigit in anno

Это казалось странной игрой. Необычным и захватывающим экспериментом. Жутковатой насмешкой над собственной судьбой... Но теперь все изменилось. Пропало предвкушение небывало-извращенного представления, пропало щемящее чувство самоистязания, вместо него рос истый звериный страх. Ужас приближающейся смерти.

Киноварно-красные волосы трепещут от пузырьков в мутно-зеленой воде. Человек по ту, другую сторону стекла, вглядывается в искаженные водой черты лица. Он удивлен, он в смятении. Он прижимает свои пальцы к стеклу, и теперь их руки отделяет лишь несколько миллиметров.

- Странно... Бесподобно странно... - шепчет человек по ту, другую сторону стекла.

- Что вы имеете в виду, доктор Кэйн? – девушка, стоящая возле приборной панели, обернулась на этот тихий голос и нервно, вопросительно вскинула бровь.

Они все в белых халатах, люди, находящиеся в лаборатории. Девушка с каштановыми волосами, обернувшаяся на шепот доктора, два лаборанта, неотрывно следящие за показателями на мониторах, и доктор с киноварными волосами, который прижимается лбом и ладонями к стеклянному резервуару и с интересом вглядывается внутрь.

- Что странно? – повторила девушка.

- Я не могу понять, где я. Я здесь? Или за стеклом? Я вижу себя его глазами, когда я говорю – его губы двигаются. Или это не я говорю? Может, на самом деле я за стеклом? Прямо сейчас умираю.

Устройство на голове у доктора напоминает терновый венок, сверкающий тремя красными лампочками.

- Процесс почти завершен, - обнадеживающе произносит девушка.

Доктор Кэйн скривился от боли: вены будто выгорают изнутри, и с каждой секундой боль лишь нарастает.

«А что, если я – он? – мелькнула предательская мысль. – Что если я на самом деле за стеклом? Я не доктор, я на самом деле умираю, а ОН наблюдает?!»

Ужас ледяным клинком вонзается в сердце. Боль подчиняет, доктор падает на колени, а человек в резервуаре колотит кулаками по стеклу.

- Я на самом деле умираю... - шепчут они одновременно. – Я тебя нена...

Один из приборов издает длинный гудок, по экрану тянется тонкая ровная линия.

- Процесс завершен, - произносит девушка. – Он мертв.

Человек в резервуаре обвис на держащих его ремнях. Доктор, скрутившись калачиком, лежал возле него.

- Кэйн! Кэйн, ты как? – Девушка подбежала к нему и присела на корточки.

Тот сделал глубокий вдох, на его лбу выступила испарина. Он сел, откинул голову назад и громко рассмеялся.

- Прекрасно умереть в субботу с утреца.

***

- Подобное искусство – это форма получения визуального наслаждения посредством наблюдения за развитием болезненного стремления автора вытащить на публику свои внутренние желания, так сказать эксгибиционировать душу. Другими словами – извращение.

- Доктор Кэйн, зачем вы вообще сюда пришли, если так ненавидите выставки? – зашипела ему на ухо девушка с каштановыми волосами.

Сегодня она одела маленькое черное платье и выглядела особенно обворожительно, вот только тот, кому бы следовало делать ей комплименты, этого не замечал.

- Мне сказали, на презентации будут бесплатные пончики.

Девушка страдальчески прикрыла глаза.

- Подло наврали. Тут лишь какое-то извращение на шпажках.

- Единственный извращенец здесь – это вы!

- Позволю себе не согласиться. Вполне вероятно, что не единственный...

Они стояли возле колонны с краю огромного выставочного зала – отличная позиция, чтобы незаметно рассматривать всех присутствующих. К тому же, рядом шведский стол.

- Вот смотри, вон те двое, - Кэйн указал на пару бокалом шампанского, - дама с петушиными перьями на воротнике...

- Это павлин...

- ...и ее муженек, в своем рабочем костюме, и судя по его декадансному виду – одному из двух костюмов, которые он меняет раз в неделю на протяжении многих лет...

- Хватит использовать термины из истории искусств, будто вы знаете, что они означают!

- Я прочитал в макулатуре, что свалена возле входа.

- Это рекламные брошюры открывающейся выставки!

- А я о чем?

Девушка вздохнула и улыбнулась уголками губ. Несмотря на то, что она делала сварливый вид, ей нравились подобные разговоры с доктором Кэйном и нравилась его прямолинейная непосредственность.

- Так что с той парой?

Кэйн, который уже почти потерял из виду чету, о которой начинал говорить, вновь нашел их взглядом.

- Ну вот возьми, к примеру, ее: готов поспорить, ходит на все мероприятия подобного рода. А почему?

- Из-за любви к искусству?

- Из-за того, что: а) на открытия пускают бесплатно, б) это прекрасная возможность случайно попасть на фотографию в газете и поразить знакомых, в) она хочет почувствовать свою принадлежность к "высшему свету", интеллектуальной элите, коей ее муж, скорее всего, в ее глазах не является. Смотри, она никого здесь не знает, ни с кем не здоровается. Да я и то знаю больше последователей открытого извращизма, чем она.

- В последнем нет ничего удивительного.

- Конечно, я ведь ведущий сотрудник самого "интеллектуального" заведения в нашем часовом поясе. И несколько трагично осознавать, что с виду интеллектуальные люди ходят на подобные мероприятия...

- Это выставка живописи, а не дискотека кому за тридцать...

- В живописи нет ничего интеллектуального!

- Тсс. А что муж?

- Какой муж?

- Ее муж.

- Тут все еще проще. Ты посмотри на его выражение лица. Мука. Ужасающая мука. Он здесь только потому, что она приказала. Вывод: извращенцы. Она – садистка, он – мазохист.

- Все ясно, - девушка вздохнула и пригубила шампанское. - Доктор Кэйн видит извращение во всем.

- Потому что во всем оно и есть.

- Понятно.

- Прекрасное открытие, не так ли?

Размеренной походкой к ним подплыл мужчина с лоснящимися, зачесанными назад волосами и не менее лоснящимися бегающими глазками. Свой пусть и дорогой костюм носил он как-то неуверенно, то и дело поправлял то манжету, то галстук, то цветок в петлице. Наличие последнего казалось излишеством, придающим индивиду еще более разнузданный и неопрятный вид.

- Вот этот извращенец даже не скрывается, - сказал Кэйн, наклонившись к уху девушки, но куда громче, чем следовало.

Подошедший к ним мужчина с яростью сжал бокал шампанского. Лицо его скривилось, пока он пытался возобладать над своим гневом. Кэйн без интереса наблюдал за его метаморфозами. Уняв гнев, мужчина даже усмехнулся чему-то, пришедшему ему на ум. Оттеснив девушку с каштановыми волосами, он подошел к Кэйну вплотную и, источая аромат парфюма, смешанный с неприятным запахом изо рта, прошептал тому на ухо:

- Наслаждайтесь вечером, доктор Кэйн. Вполне вероятно, это ваш последний светский прием. – И, отстранившись, добавил громче, чтобы и девушка слышала. – Какой длины смотровое окно в вашей лаборатории? Я думаю, поставлю там стол, но чтобы заказ доставили к новоселью, заказывать нужно уже сейчас, не находите?

Кэйн перевел на него полный презрения взгляд. Сохраняя внешнее спокойствие, он все же напряженно молчал.

- Что за бред ты несешь, Каан? – взорвалась девушка. – Шампанское в голову ударило?

- Да, думаю, мне уже хватит, - с этими словами он всучил ей свой бокал и пританцовывающей походкой удалился.

Девушка с брезгливостью поставила его бокал на стол.

- Полный бред, - никак не могла успокоиться она. – Ему ни за что не заполучить вашу лабораторию, он же бездарь!

- Сама на нее метишь? – вдруг спросил Кэйн, переведя на нее подозрительный взгляд.

И девушка никак не могла понять, шутит он или нет. Она растерялась, устыдилась и разозлилась одновременно.

- Успокойся, Аре, я шучу.

- Ладно, - девушка не могла успокоиться, возмущение все еще рвалось наружу.

- Тебя зовут, - Кэйн указал на двух особ в арке, пытающихся незаметно привлечь ее внимание, но боящихся подойти к ней, пока доктор Кэйн рядом.

- Ладно, - в том же тоне отозвалась Аре и пошла к ним.

Кэйн перевел взгляд на зал. Извращенцы, извращенцы всех мастей... Хм. А вон тот какой-то особенный извращенец.

Статный и высокий, костюм сидит так, будто шит частным портным по фигуре. Идет от картины к картине, замирает перед каждой, изучает. Ни на кого из окружающих и мимолетного взгляда не кинул. Аристократичная сдержанность, ни тени недовольства на лице, хоть и понятно, что все присутствующие заметно ниже него по статусу. И длинные иссиня-фиолетовые волосы как-то не вяжутся с консервативным видом, слишком эксцентрично. Все плывут мимо него, не задерживая взгляд и нескольких секунд. Странно, такой богатый человек обязан привлекать к себе внимание. От него за версту разит скрытой мощью. Почему? Внешне он не кажется опасным. И все же, чем дольше глядит на него, тем сильнее Кэйн чувствует исходящую от этой плавной поступи, этого меланхолично-заинтересованного взгляда, этих отливающих фиолетовым цветом волос опасность. И почему никто не обращает на него внимания?! Он плывет от картины к картине, точно наваждение, видимое только Кэйну.

Яркий белый свет ламп стал еще ярче, доктор Кэйн слышит усиливающийся гул плафона, находящегося у него над головой. Глаза его следят за странным человеком-наваждением, и Кэйн ловит себя на мысли, что не удивился бы, если б гости в следующее мгновение прошли сквозь него.

- Доктор Кэйн, вы в порядке? Доктор Кэйн!

Рядом вновь стоит Аре, и он не сразу смог понять, почему ее взгляд так напряжен. Он сжал бокал в руке с такой силой, что по стеклу пошли трещины. Еще чуть-чуть, и он раскрошился бы и осыпался на пол, привлекая всеобщее внимание. Кэйн счел за лучшее поскорее вернуть его на стол.

- Я просто задумался.

Он поднял взгляд на зал, но заинтересовавшего его индивида не заметил. Неужели и вправду призрак?

- Ты не видела здесь такого... фиолетововолосого?

- Кого? – удивилась Аре и окинула взглядом зал. – Нет.

- Ну вот, - вздохнул Кэйн, - в кой-то веки нашел какого-то особого извращенца, и то тот оказался призраком...

Девушка посмотрела на него, в который раз не в силах понять, о чем он говорит. Это было ее обычное состояние. Утешала она себя мыслью, что практически все часто не могли понять, о чем говорит доктор Кэйн. Этим он и привлекал ее внимание.

- Господа! Минуточку внимания, прошу вас!

Гости, разгуливающие по трем залам, собрались в последнем, где на небольшом пьедестале в окружении софитов находилась картина, до поры скрытая под яркой жоржетовой тканью. Импресарио этого вечера стоял чуть поодаль и бил серебряной вилочкой по краю бокала шампанского. Мелодичный звон разносился по залу.

Доктор Кэйн и Аре без спешки присоединились к остальным.

- Позвольте представить вам уникальнейшую находку нашего века! Утерянная картина легендарного Леопольда Ла Гранда с изображением демона, похитившего душу великого художника! С гордостью сообщаю, что сегодня эта картина становится самым ценным экспонатом нашего Национального музея искусств!

Ткань была сорвана, и картина предстала перед публикой. Глаза Кэйна расширились в удивлении. Тонкий аристократичный профиль, витые алебастровые рога и горящий аметистовым пламенем взгляд. И темные фиолетовые волосы, которые будто вбирают в себя свет. Картина поражала, исходящая от нее аура гипнотизировала, старая кованая рама внушала страх. Гости с благоговением смотрели на самое дорогое произведение искусства в этом зале. Но Кэйна интересовало другое. Он с интересом следил за фигурой, застывшей на границе света и тени. Бледные пальцы сжимали трость. Лицо исказила улыбка: кривая и самодовольная. Рогов, правда, Кэйн не увидел, но, блесни они в свете фотовспышек, он бы не удивился.

- Так писал художник в письме к своему другу. Он написал, что продал душу за талант и запечатлел своего покупателя в картине, - тем временем продолжал вещать куратор выставки.

- Аре, ты его видишь? Вон там, в стороне ото всех. Ты видишь человека?

Девушка удивленно проследила направление, куда указывал Кэйн.

- Там кто-то стоит, - согласилась она. – А что?

- Ты не находишь в нем ничего странного?

- Нет, - девушка всмотрелась еще раз и пожала плечами. – Просто еще один из посетителей. А что не так?

Кэйн не ответил. Он готов был поклясться, что видит, как демон негодующе скривился от слов куратора. Он резко развернулся, фиолетовые волосы описали дугу, вспыхнув на свету, и вновь волной упали на плечи. Он зашагал прочь, а Кэйн, не размышляя более ни секунды, поспешил за ним, отдавливая ноги зевакам в интеллигентной толпе.

- Что вы здесь делаете, доктор Кэйн? Я вас везде искала!

Он стоит перед картиной с идиллическим садом, но взгляд у него такой, словно меж ветвей цветущих слив он заметил рога дьявола.

- Я погнался за демоном, но он исчез прежде, чем я смог поговорить с ним.

Какое-то время Аре ожидала улыбки, свидетельствующей, что это была шутка, но ее не последовало.

- Понятно, - наконец, произнесла она. – Вероятно, вам повезло.

- О да! Я ведь такой везучий! – Кэйн криво усмехнулся и зло посмотрел на нее.

- Потише, - шикнула девушка, - люди кругом.

Секунду он смотрел на нее, и Аре подумалось, что испепелять можно подобным взглядом, а затем развернулся и зашагал прочь из музея.

***

- Аре-Аре-Аре.

Приторный голосок кажется липким, мусолит ее имя, и ей сразу же хочется помыться. Нет, провести дезинсекцию и коридора этого, и двери ее лаборатории, к которой она подошла, но не успела открыть. Однако приходится оборачиваться и улыбаться.

- Специалист Каан, - произнесла она тоном, подталкивающим к продолжению разговора.

Сегодня мужчина выглядел по-другому. Впрочем, именно этот его облик для девушки привычнее всего. Белый халат с большими карманами, в которые он постоянно прячет руки, рубашка с желтым от пота воротом, подвернутые брюки. Худой, он будто похудел после того, как приобрел эту одежду, иначе почему она висит на нем так нелепо? И этот сальный взгляд, и вечно грязные патлы. Аре сильно сомневалась, что можно быть более отталкивающим, чем Каан.

- Давно ли вы видели нашего незабвенного доктора Кэйна? Прошло уже два дня с нашего корпоратива, а я никак не могу его застать. Мне нужно побеседовать с ним. Он же не брал бессрочный отпуск?

Взгляд девушки похолодел, она с трудом поддерживала показную доброжелательность.

- Доктор Кэйн сейчас очень занят в своем проекте. Я могу передать ему то, что вы хотели.

- Нет-нет, не беспокойтесь. Я лично ему скажу. Хотелось бы увидеться до того, как он преставится... То есть, - тут же поправился специалист Каан, делая вид, что случайно оговорился, - когда предоставит результаты проекта. Через два дня все решится, не так ли?

Аре одарила сального мужчину долгим взглядом.

- Я скажу ему, что вы его искали, когда увижу, - наконец, произнесла она. Больше ничего не говоря, открыла дверь лаборатории и вошла внутрь, быстро захлопнув дверь за своей спиной.

***

Фира Кэйн добавил в кофе две ложки сахара и принялся его задумчиво размешивать. Напиток давно уж остыл, а он продолжал создавать кофейный вихри в одной отдельно взятой кружке. Но его мысли были очень далеки от кофе.

«Не хватает корицы», - внезапно осознал он. Эта мысль его не порадовала, корицы в доме не было, да и будь она, вряд ли корица решит те заботы, что грузом лежат на его плечах. Однако, чтобы хоть как-то сдвинуть себя с мертвой точки оцепенения, Кэйн подскочил и отправился в город за корицей.

Ночной мегаполис Суюдя. Он даже оживленней дневного. Эти ночные жители, ночные развлечения. По перекрытым улицам мчатся, визжа тормозами, гоночные автомобили. Крики толпы. Голоса болельщиков. Визг полицейских сирен.

Кэйн проводил это взглядом стороннего наблюдателя. Все это казалось ему Жизнью, недоступной его пониманию. И все это казалось ему бессмысленным существованием. А каждый прохожий – безмозглым винтиком. Они не знают. Они такие глупые, такие наивные, такие беспечные. Жизнь каждого из них в руках изменчивого Случая, но они не знают. Они-то думают, что имеют Гарантированное Право на жизнь.

Что за глупые мысли лезут в голову. Сегодняшней ночью он больше ни о чем не может думать. Завтра он вернется в Кетер – и вскоре все будет кончено.

«А если не вернуться?» - пронзила острая, запретная мысль. Нет, он не может все бросить, но что, если повременить с возвращением?

Кэйн остановился возле яркой витрины, за стеклом которой красовались разноцветные манящие пирожные. Нет, он вовсе не желал ими полакомиться. Но их насыщенные пестрые цвета показались ему гимном жизни, апофеозом человеческого существования. Яркие пирожные. Что может быть глупее – красить еду в столь яркие цвета? И что может быть лучшим свидетельством человеческой беззаботности? Крашеная еда. Яркие пирожные – маленькие кусочки наслаждения. У Кэйна сердце защемило от того, насколько эти мелочи были ПОЛНЫ ЖИЗНИ. И еще острее он почувствовал, что очень хочет жить дальше.

- Ты либо покупаешь, либо проваливай, - выглядывая из-за прилавка, сообщил ему продавец.

- Ты либо рискуешь, либо сдавайся, - в тон ему отозвался Кэйн и зашагал прочь.

Он принял решение рисковать.

***

Дни превращались в года, года в века, века в эпохи. Впрочем, после второй тысячи он утратил всякое желание считать. Строились города, процветали, пустели, исчезали под слоем песка. Возникали и распадались империи. Вспыхивали и угасали войны. Его это мало касалось. Мелкие человеческие дрязги – какая скука! Чувства, истории, амбиции – все слишком ничтожно, чтобы заинтересовать всерьез. Единственное, что стоило внимания – искусство. Способность создавать, творить – вот чему он по-настоящему завидовал. Он восхищался Парфеноном, с замиранием сердца следил за постройкой Шартрского собора, первым любовался фресками Рафаэля и скульптурами Микеланджело. Он первым поверил в гений Дюрера и не усомнился (почти) в модернистах. Он часто развлекался, делая ставки на юные дарования – пройдут ли они испытание временем. И почти ни разу себе не проиграл. Однако с горечью признавал, что с течением времени все труднее бороться со скукой. В той или иной форме, а все уже было под солнцем, и фиолетововолосый повелитель теней давно утратил надежду найти себе новое (хоть какое-нибудь) по-настоящему увлекательное занятие. Восхищение человеческим искусством ему, сказать по правде, тоже давно приелось, но ничто другое его не увлекало. Вот и недавняя выставка... Он с усмешкой вспомнил того художника, как явился к нему в образе дьявола (не так уж трудно изобразить два рога, если ты повелитель теней), как пообещал ему талант, и как звезда Леопольда Ла Гранда ярко светила с тех пор, даже сейчас, после его смерти. Хотя слушать, как люди называли его демоном, ему было не слишком приятно.

Меланхолично прогуливаясь по сияющему огнями городу, фиолетововолосый повелитель теней приметил тумбу с афишей. В городском театре оперы и балета ночным показом давали «Генетическую оперу», ну что за прекрасное стечение обстоятельств и чудесное завершение вечера? Решение было принято молниеносно, в конце концов, в этом городе он еще на оперу не ходил.

Национальный театр оперы и балета – одна из самых известных достопримечательностей Суюди, и город им по праву гордится. Повелитель теней обошелся без портала и потому имел возможность по достоинству оценить произведение архитектурного, скульптурного и садово-паркового искусства. Все это вместе сливалось в идеальную композицию, а величественное здание театра, постепенно представавшее перед глазами во всем своем великолепии, порадовало даже такого привередливого эстета, каким за пять тысяч лет стал фиолетововолосый обитатель Нави.

Обстановка внутри не уступала внешнему оформлению. Повелитель теней предъявил свой билет и неторопливо прошествовал в ложу. Удобно расположившись на диванчике, он улыбнулся, когда первые ноты органа затрепетали в воздухе. Он настолько погрузился в музыку и чарующие звуки пения, что практически не замечал ничего вокруг.

***

«Не время сдаваться!» - твердил себе Кэйн, вновь натыкаясь на закрытую дверь магазина. Где купить корицу в такое время суток в городе, в котором он бывал довольно редко, Кэйн не знал. «Но не время сдаваться!» - повторил он себе и поспешил дальше по улице, в надежде найти хотя бы какую-нибудь кофейную лавку, где можно будет поторговаться насчет корицы. Похоже, в погоне за супермаркетами, в которых, он думал, найдется корица, он отдалился от центра, и теперь найти работающую кофейную лавку представлялось довольно сложным. Резко крутанувшись на сто восемьдесят градусов, Фира Кэйн заметил, как в конце улицы в сторону метнулась тень. Это могло показаться обманом зрения, но Кэйн привык доверять своим чувствам. И то, что тень предпочла быстренько спрятаться в подворотне, его не порадовало. Он замер на месте, размышляя, как ему быть. Грабителей он не боялся, однако сомневался, что это грабитель. И если он прав, в подворотне скрывается кое-кто более опасный. Точнее, более опасные. Но нельзя подавать виду, что он их заметил, Кэйн медленно двинулся вниз по улице. Тьма в подворотне не двигалась, словно там никого и нет. Тьма способна надежно укрыть под своим пологом.

Шансов не столкнуться с теми, кто прячется во тьме, оставалось все меньше с каждым, приближающим Кэйна к ним, шагом. Поэтому, внезапно выкрикнув: «О боже мой, это же скидка 40% на осеннюю коллекцию!» (окончание фразы потонуло в свистящем ветре), - Кэйн свернул на соседнюю улицу и стремглав побежал прочь, размахивая руками. Ему думалось, такое поведение не должно показаться никому странным, учитывая его крик про сорокапроцентную скидку. На этой улице и в самом деле находился бутик, чьи стекла приветливо сверкали, и скрывающиеся в подворотне тени сперва могли решить, что он бежит туда. Однако то ли ему не удалось их провести, то ли они впечатлились скидками и последовали его примеру, вскоре Кэйн услышал быстрый топот ног за спиной.

На полном ходу пробежав бутик, доктор свернул на соседнюю улицу и пересек незримую границу центра города. На холме, около здания оперы, оказалось большое скопление народа, и Фира бросился туда, в надежде затеряться в толпе. Для полной потерянности он купил билет на оперу и скрылся под спасительными сводами сверкающего здания. Когда он пробрался к своему месту, опера уже началась. Подлая кассирша, похоже, продала ему один из самых дорогих билетов, пользуясь тем, что он сказал «все равно». Кэйн нервно оглядывался по сторонам, но в темноте не мог разглядеть ничего, кроме сцены. Наконец, он устроился на своем диванчике и задумался над тем, как ему дальше быть.

***

Повелитель теней настолько погрузился в музыку и чарующие звуки пения, что практически не замечал ничего вокруг. Не заметил он и нервно оглядывающегося парня, усевшегося на диванчик за его спиной. Не заметил он и того, что еще через пятнадцать минут в ложе стало уж слишком многолюдно. Кэйн, однако, не заметить последнего не мог, но деваться ему уже было некуда: единственный путь из ложи оказался перекрыт, и скрыться он теперь мог, лишь сиганув вниз в партер. От чего Фира Кэйн предпочел воздержаться. Он повернулся и упер взгляд в того, кто уже некоторое время стоял вплотную к нему. Этот высокий мужчина в черном костюме нависал над ним немым и неподкупным укором. Кэйн прочитал укоризну во взгляде его серых глаз. Сзади него – еще человек десять, в открытую держащих оружие в руках.

- Охайо, Нильсси, - вздохнул Кэйн.

Человек, которого нежно назвали Нильсси, достал планшет и, смотря на экран, стал перечислять:

- Доктор Фира Кэйн, вы задержаны за преступную халатность, сокрытие результатов исследования, нарушение соглашения о неразглашении, срыв проекта, подлое пренебрежение результатами проекта и...

Говорил человек, которого нежно назвали Нильсси, довольно громким звучным голосом, и на середине фразы повелитель теней не выдержал и обернулся для того, чтобы навек оборвать невежду.

- Я занят – оперу смотрю, - тем временем отмахнулся доктор Кэйн. – И вообще, как вы меня нашли?

- Вы сами идете или вам помочь? – пренебрегая его вопросом, поинтересовался Нильсси.

- Но я же оперу смотрю! – возмутился Кэйн.

Создавшаяся ситуация несколько позабавила повелителя теней, и он с высокомерным видом поинтересовался:

- Вам никогда не говорили, что невежливо мешать человеку наслаждаться искусством?

- А ты помолчи, мужик, вообще-то не с тобой разговариваем, - заявил Нильсси.

Тейн поднял бровь и с изумлением воззрился на этого неотесанного мужлана. Мужлан не проникся, тем временем пытаясь поднять доктора Кэйна с дивана. Увлекшись, он не обратил внимания на то, как медленно и угрожающе восстает со своего диванчика повелитель теней. В следующее мгновение Нильсси отлетел к стене, сделав живописное сальто, и врезался в своих бойцов. Кэйн и оставшиеся не сбитыми своим капитаном бойцы удивленно проследили его полет и перевели взгляд на повелителя теней. Бойцы возопили и кинулись на наглеца. Сообразив, что оперу досмотреть не удастся, уворачиваясь от «воителей», Тейн грациозно спрыгнул с балкона. Кэйн задумчиво проводил его взглядом. На принятие решения оставались доли секунды, и он сиганул следом, пока Нильсси не успел прийти в себя.

Повелитель теней быстро скользил к выходу из оперного зала. Он, конечно, имел возможность перенестись отсюда куда угодно, но не в его правилах было сбегать, пусть даже и от таких мелких назойливых существ, как люди. Он вышел в холл и плавно, с достоинством, обернулся, уперев аметистовый взгляд в странного парня с киноварно-красными волосами. Его зеленый клетчатый френч и темная рубашка резко контрастировали с яркой прической. А взгляд, направленный на повелителя теней, показался тому подозрительно заинтересованным.

Фира Кэйн воодушевленно улыбнулся. Он узнал фиолетововолосого демона с картины Леопольда Ла Гранда, и это показалось ему по меньшей мере крайне интригующим совпадением.

Но не успел он открыть рта, как в холле появились бойцы Нильсси. Глаза фиолетововолосого опасно сверкнули. Яркий свет стал глуше, а тени по углам – длиннее и чернее, глубже. К тому моменту, как яркость ламп уменьшилась и не превышала света, даваемого свечой, глаза повелителя теней стали самой яркой, светящейся фиолетовым светом, точкой в холле. В следующую секунду длинные черные нити, словно сотканные из теней, протянулись к каждому из преследователей, плотными петлями затянувшись вокруг их шей. Тейн изогнул бровь, и нити с тонким свистом исчезли в тенях. Через несколько секунд обезглавленные люди плавно опустились на пол, заливая его кровью. Лампы снова вспыхнули ровным ярким светом.

Развернувшись, повелитель теней хотел обратиться к яркому парню, но того заслонил вышедший с другой стороны Нильсси.

- Что... Что ты такое?! - воскликнул он, целясь в повелителя теней из пистолета.

Повелитель теней сверкнул фиолетовыми глазами и плотоядно ухмыльнулся, собираясь отправить главу бойцов вслед за его командой, но Кэйн поменялся с Нильсси местами, встав между ними.

- Стой! Хватит!

Повелитель теней высокомерно выпрямил спину, но внутри у него воцарилось смятение. Он был уверен, что ему задолжали как минимум слова благодарности.

Кэйн вздохнул и обернулся к Нильсси, который в это время с ужасом рассматривал трупы за спиной фиолетововолосого монстра.

- Как вы безусловно не могли догадаться, я не просто так покинул лабораторию, - саркастично произнес Кэйн. – Так что мой вам совет: в следующий раз дважды подумайте, прежде чем очертя голову кидаться меня возвращать. О приближении фазы я помню получше вас.

- Эмном... - пробормотал Нильсси, все еще не в состоянии отвести взгляда от трупов.

Фира Кэйн оставил его осмысливать произошедшее, обернувшись к фиолетововолосому демону.

- По чашечке кофе? – предложил Кэйн.

Повелитель теней чуть склонил голову на бок,оценивающе глядя на странного человека. Ему приходилось признать – тот оставался для него загадкой. Сочтя чашку кофе в интригующей обстановке достойной (по человеческим меркам) благодарностью за услугу, повелитель теней чуть кивнул и последовал за человеком прочь из здания оперы.