Глава 4
Тимофей
— Док, мне совсем поплохело! Только скажи правду, это очень серьёзно?
Ранним утром, войдя в медпункт, чтобы заняться своими прямыми обязанностями врача, вижу Богатырёва на кушетке. Широкоплечий Константин не помещается на узкой кушетке, он похож на моего большого золотистого ретривера, который решил занять кошачью кроватку.
— Доброе утро, Константин. Что случилось?
— Не знаю, Тимофей. Но видимо мне нужно в клинику или сразу на кладбище.
Хочу на повышенных тонах наехать на Богатырёва, мол, опять развёл тут балаган, но в глазах напротив читается неподдельный страх и тревога. Которые очень быстро передаются мне, так быстро, что я не успеваю их блокировать.
— Расскажите по порядку, что у вас стряслось?
Усевшись рядом с лежащим Константином на стул, окидываю его профессиональным взглядом. Богатырёв, как обычно, пышет здоровьем. Он свеж и румян, никаких признаков недомогания и, тем более, заболевания, не наблюдается.
— Я встал утром на работу. Смотрю, а я весь синий! Синюшный!
Сказав это, Богатырёв снимает свитер, обнажая рельефный торс. Действительно кожа у него синюшного оттенка, который контрастирует с оливковым цветом лица.
— Вы аллергик, Константин?
— Конечно, я аллергик! Да у меня аллергия на всё на свете!
— Вы употребляли что-нибудь, что могло вызвать аллергическую реакцию?
— Да хрен его знает! Говорю же, встал утром, смотрю я весь синий! И сразу такое сердцебиение, стало плохо, голова закружилась, заболел живот и голова! Какие-то ужасные симптомы!
— Расстёгивайте брюки и ложитесь на живот, — говорю я, проходя к шкафу с медикаментами.
— Но сейчас не время для... Этого... Тим... — смущённо замечает Константин.
Посмотрев на него испепеляющим гневным взглядом, я беру шприц и наполняю его лекарством.
— Я сделаю вам инъекцию антигистаминного препарата.
— Анти... чего? Только не иглы! Я ненавижу уколы! — Вскрикивает Константин, и синеет, кажется, ещё больше.
— Что вы как маленький, Богатырёв! Немедленно снимайте штаны!
— с угрозой в голосе говорю я, стоя над ним с готовым шприцом.
— А что я смертельно болен? Может, лучше скорую?
— Скорая приедет, и они вам тоже поставят антигистаминные препараты. Прекратите ломаться, Богатырёв!
— Так ты не ответил, Тим. Хоть жить буду?
— Зависит от того, как быстро вы дадите сделать укол.
Константин смотрит на меня такими глазами, будто я собираюсь вколоть ему яд африканской мамбы. Моё терпение подходит к концу, я багровею от гнева и набираю побольше воздуха, чтобы заорать на него.
Богатырёв, глядя на иглу шприца, дрожащими руками расстёгивает джинсы, поворачивается ко мне спиной и спускает их вместе с бельём.
— Только, пожалуйста, осторожней! Это ужасно больно! Вот в детстве помню, в школе мне поставили укол, так я неделю не мог сидеть. Была гематома и ужасный синяк. И чем только мне мама не мазала этот синяк, но он никак не сходил, ужасно болел! — причитает Константин, рассказывая историю очень эмоционально с надрывом.
— Да успокойтесь уже, Константин. Я уже давно сделал вам укол. Одевайтесь.
Удивлённый Богатырёв, стонет так, словно боль ему причинена неимоверная. Чувствую себя просто извергом каким-то.
С трудом мужчина натягивает джинсы и падает обратно на кушетку. От чего та опасно скрипит и шатается.
— Константин, лежите смирно. И не мешайте врачебному обследованию, — говорю я, наклоняясь поближе.
Я заметил, что синева на коже имеет строгие границы. Она начинается от пояса брюк и заканчивается на ключицах и запястьях Богатырёва.
— Ещё завещание не написал! Дел-то сколько не сделано! Тимофей, почему у тебя такое лицо?! Я что, умираю?! Да скажи же что-нибудь!
— Прекратите разводить панику, Константин. Раньше было такое посинение кожи или изменение её цвета?
— Ничего у меня раньше не было! Я был здоров, как бык. Наверное, чем-то отравился в ресторане. Или тот ликёр, он же был синего цвета. Может же быть такое?
Взяв ватный диск, смачиваю его спиртом и принимаюсь протирать кожу Богатырёва на руке. Диск становится синим, а кожа приобретает свой обычный красивый оттенок.
Я уже хочу сказать Константину, что это всего лишь краска, но тут он хватает меня за руки и горячо шепчет:
— Тим, ты такой славный хороший парень... Я не могу умереть, когда я встретил тебя! Я не хочу, ты понимаешь? Моя жизнь только начала налаживаться, после встречи с тобой. У меня было столько планов, как мы с тобой прекрасно будем жить! И тут это на меня навалилось! Мне нужно ехать в клинику! Может быть, меня ещё спасут!
Закатив глаза на эту патетику, я показываю ему синюю от краски вату.
— Богатырёв, идите в душ и отмойтесь. Что на вас было надето? Видимо ваша одежда полиняла.
Мужчина изумлённо смотрит на вату, и начинает пальцами тереть свою синюю кожу. Теперь все его ладони синие, а он начинает придурковато улыбаться.
— На мне была одета синяя футболка с рукавами. Неужели, она зараза полиняла так?
Рассмеявшись Богатырёв, с облегчением вздыхает. Его смех вызывает у меня улыбку. За это секундное проявление дружеских эмоций Константин немедленно цепляется.
— Вот видишь, Тимофей! Как мне нужен, просто жизненно необходим личный доктор. Ты же подумаешь над моим предложением?
— Я уже дал вам ответ, Константин. Ипохондрия лечится у психотерапевта. Обратитесь к хорошему специалисту.
— Да при чём тут психотерапевт! Последний психотерапевт сказал, что мне не хватает любви и ласки. Что я забочусь обо всех, но никто не заботится обо мне. Пока эта ситуация не изменится, никакое лечение мне не поможет. В любом случае, мне нужен семейный доктор. Почему ты отказываешься?
— Я уже всё вам пояснил, Константин. Я проведу общий осмотр, раз уж вы пришли. Ещё жалуетесь на что-нибудь?
— Да всё со мной нормально! — отмахивается Константин, пытаясь подсесть ко мне поближе.
Слушая его сердце и замеряя давление, замечаю лёгкую аритмию и повышенное давление.
— Сердечко шалит у меня с тех пор, как я встретил тебя, — поэтическим тоном заявляет Богатырёв.
— Константин, изменение состояние вашего здоровья не зависит от моего появления, — сухо отвечаю я, и ставлю ему градусник.
— Всё изменилось с тех пор, как ты появился, Тимофей. Мир заиграл совершенно другими яркими красками. Даже задышалось гораздо легче.
— Игнорируя эти его комплименты, делаю записи в журнале. Накапав ему Корвалола, протягиваю стаканчик, чтобы он выпил. Богатырёв, сморщившись, отодвигает стаканчик.
— Не надо меня поить этой отравой. Я лучше коньячку выпью.
— Я сказал, пейте! Я вам прописываю курс Корвалола. Успокойте нервишки, — глядя на него грозно, произношу это ледяным тоном.
— Мои нервишки будут в порядке тогда, когда ты, Тимофей, согласишься моим лечащим врачом. Я уверен на сто процентов, что моя ипохондрия сбежит и не вернётся.
— Константин, мало того, что вы любите конфликтовать, Вы ещё и мыслить логически отказываетесь.
— Но я же всё сказал очень логично. Я весьма рациональный человек.
Скептически посмотрев на мужчину, я отпиваю воды из бутылки. Даже в горле пересохло, столько спорил с этим спорщиком.