6 Глава
Тишина опустилась на спальню, как гробовая крышка.
Директриса неспешно оглядела каждую кровать, каждый одеяло — будто подозревала, что кто-то под ним дышит неправильно. Свет фонарика выскребал из темноты мельчайшие пылинки.
Она задержалась у кровати Виталины, прищурилась, но та лежала с идеальным лицом «ангела с видом на ад».
— Хм. — Директриса выпрямилась и, не найдя зацепок, вышла.
Как только щёлкнул замок, тишина сломалась.
— Фух... — Рома выкатился из-под кровати. — Я думал, у меня сейчас сердце через пупок вылезет.
— А я думала, ты там и останешься. Постоянно. Жить, — сказала Виталина, садясь на постели. — Как ковровая плесень.
Из-за шкафа вылез Тёма, смахивая с себя пыль.
— Всё чисто, — сообщил Макс, выходя из-за шторы. — Все живы?
— Ну, как сказать... душевно — нет, — вздохнула Вика.
— Надо думать, что делать дальше, — серьёзно сказала Даша. — Мы же видели Савельича. Это не нормально.
— Ты уверена? В этом месте «ненормально» — это как «доброе утро», — пробормотала Виталина.
— Надо понять, кто был автором письма. — Макс опёрся на спинку кровати. — Помните, он писал: «Он в школе. Он не ушёл. Меня зовут...»
Рома щёлкнул пальцами:
— Птицын!
— Кто? — переспросили все вразнобой.
— Ну этот... Птицын! Я вспомнил. Прям фамилия для шпионского романа: «Птицын против Савельича. Бой века», — сказал Рома и поправил волосы, будто репортёр с Первого канала.
— Птицын, серьёзно? — фыркнула Виталина. — Что дальше — Синицын и Воробьёв?
Макс скривился:
— Птицын... странно звучит. Может, неправильно понял?
— Нет, Птицын точно, — подтвердил Тёма. — Я видел, он так и подписался. Быстро, наискось, но чётко.
— «Меня зовут... Птицын!» — передразнил Рома театрально, вскидывая руки. — А теперь спасайтесь, пока не поздно!
— О, давай я тоже, — сказала Виталина и пародийно понизила голос:
— «Мы должны выяснить, кто такой Птицын... и что за фигня творится в этой школе», — с явной насмешкой в сторону Макса.
— Ага, классика! — подхватила Вика. — «Надо проникнуть в архив. Остальное — по ситуации».
Все прыснули.
Макс закатил глаза, но улыбнулся.
— Ладно, вы сегодня в ударе. Но с утра — в библиотеку. Поищем этого Птицына. Он знал, что Савельич — это не просто повар с тараканами.
— Ну всё, значит, расследование официально начато, — протянула Виталина. — Осталось только придумать название нашей банды. «Саркастики и Цветочек»?
Макс в ответ молча протянул Даше скомканный полевой цветок.
— Это... тебе. Просто. Потому что ты молодец.
Даша удивилась, но взяла цветок, улыбаясь.
— Спасибо...
— Ну всё. Теперь точно «Саркастики и Цветочек», — прошептала Виталина Вике. — Как «Гарри Поттер и Букет подозрений».
— Ага, только мы все тут немного Малфои, — ответила та.
Макс бросил взгляд на Виталину.
— Завтра — серьёзно. Без приколов.
— Я всегда серьёзна, — ответила она, залезая под одеяло. — Просто на другом языке.
Класс истории тонул в тоске.
Войтевич, как обычно, вещал с таким вдохновением, будто вот-вот откроет портал в XVIII век прямо через старую доску.
На ней — куски непонятных дат и фамилий, мел скрипит, а воздух стоит, как перед грозой. От скуки.
— Авдеев, — сказал учитель, поправляя очки. — Расскажите нам о реформах Петра I. С точки зрения административного деления.
Андрей уверенно вышел к доске, как будто собирался не лекцию читать, а принимать присягу.
— Пётр Первый разделил страну на губернии. Это позволило... — начал он в своём духе — слишком чётко, слишком вылизанно.
Идёт мимо парты Макса.
Макс театрально закатывает глаза, прижимает живот и издаёт выразительное:
— У-грх...
Публика (в лице Ромы и Тёмы) еле сдерживается, Вика закусывает губу, а Виталина тихо всхлипывает от смеха, уткнувшись в тетрадь.
— Морозов, вы плохо себя чувствуете? — с подозрением спрашивает Войтевич.
Макс качает головой.
— Просто... слишком много энтузиазма. Меня такие реформы всегда... ну... трогают за душу.
— Или за желудок, — шепчет Виталина, стараясь не заржать вслух.
Авдеев, не подавая виду, продолжает отвечать. Но бросает в сторону Макса хмурый взгляд.
Атмосфера накаляется, но ненадолго. Звонок.
Звонок выстрелил в тишину, как сигнал к побегу. Ученики зашуршали тетрадями, затолкали ручки в рюкзаки и потянулись к выходу. Но Макс, не вставая, обернулся к Андрею, который собирал вещи у доски.
— Авдеев, — протянул он с напускной вежливостью. — А твои родители случайно не учителя в театральном?
Андрей поднял бровь:
— Нет. А что?
— Жаль. Такой монолог — и без приза зрительских симпатий.
Виталина хмыкнула.
— Мог бы ещё поклониться в конце. С мизансценой.
Андрей скривился, но ничего не ответил. Напряжение всё ещё висело в воздухе.
Даша и Вика вышли вслед за ним, но задержались у двери. Даша первой это заметила:
— Подожди. Ты это видела?
— Ага... — Вика кивнула. — На правой руке. Кольцо. Большое, массивное...
— Такое же, как у Савельича. — Даша нахмурилась. — Один в один.
Они переглянулись.
— Может, показалось? — прошептала Вика.
— Нет. Я точно видела. Он ещё убирал волосы, и кольцо блеснуло в свете. Такое... медное, тёмное. Почти старинное.
— У Савельича было такое — прошептала Вика, и мурашки пробежали по спине.
— Надо сказать ребятам, — уверенно произнесла Даша. — Если Авдеев что-то скрывает — он может быть не тем, кем кажется.
— Либо с ним что-то сделали. — Вика шепчет. — Или он нашёл кольцо. Или...