Глава 2
Вновь оказавшись на улице, Гарри, к своему крайнему удивлению, обнаружил, что дождь прекратился, хотя еще пару минут назад лил как из ведра. Лютный, после дождя ставший еще более грязным и омерзительным, вновь кишел людьми: они сновали из лавки в лавку, из таверны в таверну, из одного сомнительного заведения в другое, не менее сомнительное, и своей суетливой, опасливой повадкой напоминали крыс. Тусклые отсветы, падающие из окон трактиров, выхватывали из ночного сумрака то согбенную фигуру ведьмы, предсказывающей судьбу по руке, то размалеванное лицо проститутки, то чей-то загадочный силуэт в капюшоне. Взад-вперед прохаживались подозрительные типы, продающие запрещенный магический товар; Гарри видел, как время от времени один из них, сторговавшись с покупателем, нырял в какую-нибудь подворотню, а потом вновь показывался в переулке, монотонно бормоча скороговоркой: «Яды – сонные зелья – афродизиаки – опиум – веритасерум...», и это бормотание, сливаясь с приглушенными разговорами, руганью, смехом и визгливой музыкой, несшейся из окон кабаков, поднималось над всем Лютным, превращаясь в беспрерывное, почти гипнотическое жужжание.
Гарри перешел на противоположную сторону переулка и огляделся, размышляя, как ему поступить. Он оставил Драко в одном из увеселительных заведений Лютного с пафосным названием «Сад наслаждений мадам Манифик» и собирался отправиться домой, когда ливень заставил его искать укрытия в лавке; теперь же Гарри решил, что за это время Драко наверняка уже успел вкусить сомнительных удовольствий, предлагаемых этим довольно-таки убогим заведением, и если Гарри зайдет за ним, то они смогут отправиться домой вместе. Лютный, еще недавно казавшийся ему пусть и зловещим, но необычайно привлекательным именно этой своей <i>зловещестью</i>, теперь увиделся Гарри местом, в котором он уж точно не хотел бы оказаться один поздней ночью. К тому же, рядом с Гарри не было Драко, который знал Лютный как свои пять пальцев (во всяком случае, утверждал, что знает) и благодаря своей поистине поразительной изворотливости мог вызволить Гарри из любой переделки (в которые тот по вине Драко и попадал).
Гарри бросил взгляд в конец Лютного, где мигала вывеска «Сада», размещавшегося в подвале под пивной, потом вновь посмотрел на лавку, из которой только что вышел. Ее мутная застекленная витрина мягко светилась в ночном сумраке, бросая теплые отсветы на мостовую, и Гарри, совсем продрогший в своей промокшей куртке, отчего-то пожалел, что не остался там. Таинственная книга и ее не менее таинственный обладатель всё не шли из головы; Гарри испытывал смутное чувство, некое предвкушение чего-то чудесного и в то же время – пугающего, словно в тот момент, когда он вошел в лавку, решилась его судьба, и теперь всё непременно будет по-другому. Гарри, все еще сомневаясь, опять взглянул на вывеску «Сада» с игриво подмигивающей ведьмочкой, отвернулся и, оглянувшись по сторонам точь-в-точь как вороватые продавцы запрещенных зелий, направился к лавке.
Со стороны витрины Гарри не смог разглядеть ничего, кроме задней стенки шкафа и деревянной совы, которая отчего-то так поразила его при первом взгляде; но, обойдя лавку и нырнув в проулок, такой темный, что Гарри пришлось пробираться едва ли не наощупь, он обнаружил, что с торца неплохо просматривается тот самый закуток, в котором Гарри увидел ее загадочного хозяина. Сейчас за бюро никого не было, и Гарри, одновременно разочарованный отсутствием хозяина и обрадованный тем, что ему представилась возможность еще раз взглянуть на книгу без риска быть замеченным, подошел поближе.
К досаде Гарри, книга оказалась закрыта; на ее черной бархатной обложке, уже порядком истертой и затрепанной, Гарри не смог различить ни названия, ни имени автора. Немного расстроенный, он оглядел закуток, раздумывая, куда мог исчезнуть хозяин; судя по оставленной лампе и открытой чернильнице, он не ушел насовсем, а лишь ненадолго отлучился. Со своего положения Гарри мог видеть только часть отгороженного высоким шкафом пространства, поэтому он опасался, что хозяин может быть где-то рядом и, возможно, уже заметил Гарри, в то время как Гарри его не видит; эта мысль заставила его на какую-то долю секунды похолодеть от страха. Он отступил в темноту проулка, надеясь, что здесь, за гранью света, проникающего из застекленной витрины, его не заметят, и продолжил осматривать лавку.
По сути, в том клочке пространства, что открывалось взгляду Гарри, не было ничего примечательного: угол шкафа, стоящего к нему задней стенкой, старинное бюро с потускневшей и местами облупившейся позолотой, чернильница с красивым черным пером, закопченная масляная лампа... Разве что только книга, прикованная к бюро, неизменно влекла к себе Гарри. Снова и снова его взгляд возвращался к ней даже тогда, когда он не собирался смотреть на книгу; эта странная власть, которую Гарри ощущал даже здесь, за стеной лавки, немного тревожила его – но это было скорее приятное волнение, чем страх.
Гарри не знал, сколько времени он простоял в проулке, прячась в темноте и разглядывая лавку, когда вдруг заметил тень, упавшую на пол у бюро, и в следующее мгновение Гарри увидел хозяина. Тот появился словно бы из ниоткуда – просто возник за бюро, как будто никуда и не отлучался – и раскрыл книгу, прикоснувшись к ней с какой-то почтительной осторожностью. Гарри вытянул шею, испытывая неудержимое, почти детское любопытство, – но черная фигура хозяина заслоняла от него страницы книги: Гарри видел только его узкую костистую руку, лежащую на крае бюро; рука изредка поднималась, брала перо из чернильницы и делала какие-то пометки на полях книги. Гарри притих, внимательно наблюдая за движениями руки – в этом было что-то завораживающее, как в смене красоты и смерти на той камее; Гарри чувствовал, что готов наблюдать за этим странным человеком вечно.
Но вот что-то произошло; Гарри и сам не смог бы определить словами, что именно, но в одно ошеломившее его мгновение он понял: хозяин <i>знает</i>, что Гарри наблюдает за ним. Более того, он намеренно не задернул шторы, обычно скрывавшие эту часть лавки, словно заранее был уверен, что Гарри вернется и попытается заглянуть туда из проулка.
Это открытие настолько потрясло Гарри, что он не сразу услышал, как его окликнули; а когда услышал, то обмер и отшатнулся от Драко, словно перед ним вдруг появился зловещий черный человек из лавки.
– Поттер! Я думал, ты давно ушел, – Драко посмотрел на побледневшее лицо Гарри, проследил за его взглядом и оглянулся на витрину. – У тебя такой вид, будто ты увидел привидение. Впрочем, ты и так каждый день видишь их в Хогвартсе... – Драко хохотнул. – Да что с тобой? На тебе лица нет.
Гарри посмотрел на лавку – и не увидел ничего, кроме мутного стекла, решетки и складок серых замызганных штор.
- Ты знаешь, что это за лавка? – спросил он, обнаружив, что у него дрожит голос.
Драко нахмурил белесые брови, изображая напряженную умственную деятельность – прямо как на уроках, когда Малфой по своему обыкновению делал вид, что он, конечно, знает ответ на вопрос учителя, только вот что-то запамятовал...
– Это... Это нечто вроде «Боргин и Беркс», – наконец выдал он, – только для магов победнее. Разный магический хлам, который его хозяин называет «антиквариатом». А что? Хочешь прикупить подарок для своей Уизли? – Драко выдал одну из своих самых мерзких ухмылочек.
– Пошел ты, Малфой, – огрызнулся Гарри. Он всё еще стоял перед витриной, не обращая внимания на Драко, который и так и этак тянул его прочь из проулка. – Она не «моя» Уизли. И вообще... это... неважно. Что ты знаешь об этой лавке?
Драко бросил тщетные попытки сдвинуть Гарри с места и воззрился на него со своим фирменным выражением «а вы не так безнадежны, как я думал».
– Ого! С каких это пор для тебя не важна Уизли? – Драко игриво приобнял Гарри. – Значит, у меня есть еще шанс, а, Поттер?
Гарри вывернулся из-под его руки.
– Малфой, отстань, достал уже своей дурью, – проворчал он. – Так ты знаешь что-нибудь об этой лавке? Ну, что-нибудь конкретное?
– Конечно, знаю, – заявил Драко наигранно оскорбленным тоном. – Я знаю о Лютном всё, забыл? Эта лавка... дай припомнить... Так вот, эта лавка пользуется дурной славой даже в этом проклятом месте, знаешь ли. Говорят, что магическое барахло – всего лишь прикрытие для неких темных, отвратительных и жутких дел, которые проворачивает ее хозяин в колдовские часы перед рассветом, когда Лютный засыпает и никто не видит его макабрических клиентов...
– Каких-каких клиентов?
– Макабрических, – повторил Драко. – Фи, Поттер, какой же ты неуч.
Какое-то время Гарри с недоумением слушал Драко, который с видом знатока разглагольствовал о «темных делах» и «леденящих кровь воплях», раздающихся из лавки перед рассветом, а потом отвернулся, сунул руки в карманы и пошел прочь из проулка. Драко поспешил за ним.
– Эй! Поттер, чего это ты?
– Ничего, – буркнул Гарри. – Ни черта ты не знаешь, Малфой. Просто врешь, как всегда. А я ведь тебя серьезно спрашивал...
– Я не вру! – обиделся Драко; помолчав, он добавил немного смущенно: – Ну хорошо, хорошо, я мало что знаю об этой лавке. Салазар, да о ней никто ничего толком не знает! Ею владеет колдун по имени Северус Тобиас Снейп, человек угрюмый и нелюдимый; вне лавки появляется редко, ни с кем дружбы не водит, о погоде не разговаривает, редких посетителей, если те случайно к нему забредают, встречает без особого энтузиазма и старается поскорее выпроводить, из-за чего народ к нему почти не заходит. Но несмотря на то, что никто ничего у него не покупал, кажется, с самого открытия лавки, она продолжает существовать неизвестно на какие шиши. Нет ничего удивительного в том, что люди давно уже говорят всякое о самом Северусе Тобиасе Снейпе и о том, каким товаром он на самом деле торгует. А тебе-то что с того, Поттер? Если не ошибаюсь, перед тем, как я до смерти перепугал тебя своим появлением, ты пытался что-то высмотреть через витрину. Можешь, кстати, не стараться – все равно ничего не увидишь: насколько я понимаю, даже стекло здесь и то заговорено так, чтобы прохожие не видели, что творится внутри.
Гарри и Драко уже вышли из проулка и направлялись к Диагон-аллее, но Гарри все-таки обернулся, надеясь увидеть лавку. Однако позади виднелось лишь тусклое, напоминающее болотные огни, мерцание вывесок Лютного, заслонившее тихое свечение таинственной лавки.
– Честно говоря, я и сам не знаю, – сказал Гарри задумчиво, ежась от ночного холода. – Я зашел в лавку, чтобы переждать дождь, и она показалась мне...
– Что-о-о? – Драко остановился и уставился на Гарри так, словно перед ним возникло нечто необычайное. – Ты был там? Ты был в чертовой лавке кошмаров Северуса Тобиаса Снейпа?! Так что ж ты молчал, Поттер?! Это ведь... невероятно! Живо рассказывай, что ты там увидел.
Гарри смешался, смущенный бурным восторгом друга.
– Вообще-то, ничего из ряда вон выходящего, – ответил он, глядя себе под ноги. – Всякие... странные вещи. Старые книги и колдографии, магические амулеты и всё в таком духе. Ничего из того, что нельзя увидеть в том же «Боргине и Берксе», но...
– Обожаю это твое «но», – встрял Драко, который, по-видимому, уже предвкушал хорошую страшилку.
– ...но все эти вещи... и шкафы, и столы, и вообще – даже стены... были какими-то... ну... необычными.
Драко запнулся обо что-то, ободрал лакированный нос своей туфли и с чувством чертыхнулся.
– Необычными? – переспросил он, с сожалением посматривая на испорченную туфлю. – Что значит – необычными? Ты в Лютном, Поттер! Здесь всё необычно.
Гарри пожал плечами.
– Не знаю... Я не могу это объяснить. Там во всем чувствовалось волшебство... Волшебство с большой буквы. Не так, как в других местах в Лютном. И вообще нигде. Я еще никогда не ощущал ничего подобного, как будто... как будто я попал в какую-то страшную сказку.
Драко удивленно приподнял бровь.
– Опять ты со своими фантазиями, Поттер, – сказал он. – Говорю тебе, твое воображение не доведет до добра – помяни мое слово. И что же, ты не видел ничего, кроме сказочного старого барахла? Хм. Признаться, я разочарован.
– Ну... Еще я видел хозяина лавки. Того... Северуса Снейпа.
Драко опешил.
– Не врешь? Ты правда его видел? – воскликнул он ошеломленно. – Ох, Салазар, да это ж всё равно что увидеть графа Дракулу! Или Кровавого Барона во плоти, или... или вменяемую профессора Трелони! В общем, ты понял, Поттер – этого просто не может быть! И что, и что? Какой он? Страшный, наверное? Или, может, наоборот – роковой красавец? Вот это было бы...
– Да нет, – сказал Гарри; ему отчего-то стало неловко говорить с Драко о лавке и о ее хозяине – каждое слово давалось ему с трудом, будто Драко заставлял его говорить о чем-то слишком личном и дорогом для Гарри. – Он... не особенно красивый, но и не страшный... наверное. Высокий и худой. С черными волосами. Очень бледный. Я... кажется, я не успел рассмотреть его как следует. Во всяком случае, сейчас я не могу вспомнить в точности, как он выглядел, – Гарри задумался, удивленный: действительно, сколько бы он ни силился представить перед собой образ хозяина лавки, который, как казалось Гарри прежде, навсегда запечатлелся в его памяти, он не мог припомнить ничего конкретного – только высокая черная фигура за старинным бюро, черные волосы и бледный овал лица. – Когда я увидел его, он читал книгу... большую, очень старую, с черными страницами и алыми знаками, значения которых я не знаю. И... он предложил мне прочесть ее.
Гарри замолчал, думая о чем-то своем. Не дождавшись продолжения рассказа, Драко хмыкнул:
– И что? Знаешь, прочесть книгу – это еще не самое худшее, что может предложить колдун с Лютного такому симпатичному мальчику, как ты.
Гарри поморщился – его отчего-то покоробили слова Драко, хотя, казалось бы, он уже давно привык к подобным шуткам Малфоя.
– Да ну тебя с твоими намеками, – сказал Гарри устало. – После того, как на тебя нашла эта глупая блажь изображать из себя гея, ты стал совсем невыносимым.
– О, значит, куда лучше подсматривать за странными мрачными хозяевами странных мрачных лавок и рассказывать о них так, словно встретил любовь всей своей жизни, – Драко надулся. – И вообще, знаешь что, Поттер? Я не хочу, чтобы ты снова заходил туда. О лавке Северуса Снейпа действительно ходят разные зловещие слухи, а люди зря говорить не станут. Еще не хватало, чтобы ты стал каким-нибудь наркоманом или оборотнем, или еще кем похуже, и все решили, что в этом есть и моя вина. Твои родители и без того уже смотрят на меня так, будто из-за «этого Малфоя» их мальчик катится по наклонной.
– Брось, Драко, – Гарри даже рассмеялся. – Мои родители вовсе так не считают.
Драко все еще обижался.
– Считают, – отозвался он. – Просто стараются не подавать виду, потому что наши мамы – приятельницы. Я уверен, что наедине твои родители обсуждают, какой дрянной сын вырос у такой почтенной четы, как мистер и миссис Малфой.
Гарри пихнул Драко в бок.
– Ну хватит тебе, Малфой, – сказал он добродушно. – Вечно ты себя накручиваешь. Еще неизвестно, у кого из нас воображение богаче.
– Ладно, Поттер, – сдался Драко. – Но пообещай мне, что больше не подойдешь к этой лавке. Или я напишу Грейнджер, что ты решил взяться за ум и подготовиться вместе с ней к экзаменам!
Гарри фыркнул от смеха.
– О, нет, Малфой, ты этого не сделаешь! – воскликнул он с комическим ужасом. – Я не верю, что ты настолько жесток.
Драко напустил на себя суровый вид, на какой-то миг даже став удивительно похожим на своего отца.
– Вот увидишь, Поттер, – ответил он, – только ты намылишься навестить своего ненаглядного Северуса Тобиаса Снейпа и всласть начитаться его черно-красной книги, как я отправлю Грейнджер сову, и весь остаток каникул ты проведешь в библиотеке, копаясь в старых-пыльных-тяжеленных-заумных-скучных учебниках! Вот так-то, Поттер. Я страшен в гневе, если ты еще не заметил, – с этими словами Драко вытащил Гарри из темноты Лютного переулка, и они оказались в шумной, веселой, сияющей разноцветными огнями, как рождественская елка, Диагон-аллее.
– Ты думаешь, Северус Тобиас Снейп действительно занимается чем-то... плохим? – пробормотал Гарри, рассеянно глядя по сторонам, на нарядные витрины магазинов. – Мне отчего-то в это не верится...
Драко раздраженно взглянул на Гарри.
– Поттер! Опять за свое?! Гляди у меня, я еще и Лавгуд напишу – о том, что ты изъявил желание поискать мозгошмыгов у себя в голове и нуждаешься в ее помощи в этом нелегком благородном деле, – Драко хлопнул Гарри по плечу. – Идем скорее, Поттер. Верну тебя твоим родителям и попробую напроситься в гости с ночевкой – а то мои предки, в отличие от твоих, не поверят, что мы искали подарок для этой твоей Уизли до часу ночи.