4 глава
Солнце быстро садилось за острые пики не далёких гор, небеса полыхали алым пламенем, как в огне. Бесхвост бродил по лесу один, рядом были только его мысли, такие одинокие и глубокие, как бездонное ущелье. Он очень любил младшую сестру, но Мягколапке всегда всё удавалось намного легче, чем ему. Она полностью росла под опекой старшего брата, когда забота о малышке свалилась на его молодые плечи, он был лишь ученик, а точнее обучающийся у Щавеля. Этот старый целитель стал Бесхвосту, не только наставником, но другом и даже сумел заменить ему отца, который погиб незадолго до его рождения. Мать горевала не очень долго и быстро нашла себе нового друга. Бесхвост мгновенно возненавидел нового выбранного матерью пса, он не верил, что тот способен заменить ему отца. Новый друг матери, Сокол, не горел желанием даже посмотреть на чужого ему малыша не то, чтобы помочь или проявить к нему интерес. Лилия, мать бесхвостого пса, постоянно устраивала скандалы из-за пренебрежительного отношения друга к её первенцу, но этим лишь зарабатывала себе новый шрам. Вскоре родилась Мягколапка и ещё несколько щенят, но они умерли при рождении вместе с их общей с Бесхвостом мамой. Отец щенят и внимания не обращал на маленькую дочку, которой единственной удалось выжить в тяжёлую пору голых деревьев. Сокол давно приметил себе новую подругу. Бесхвост поклялся над телом матери, что будет заботиться о сестре и он сдержал своё слово, к тому же, до сих пор его держит. После смерти Щавеля, Бесхвост стал полноправным целителем, а Мягколапка завершала обучение и готовилась стать воительницей. Много-много воспоминаний крутилось в голове целителя. Он вспоминал всё... Как умерла возглавляющая, а её место занял кровожадный и властолюбивый глашатай... Он вспоминал, как голодали и умирали воины и не только... Не способные охотиться, старейшие, щенки, кормящие или больные воины умирали либо с голоду, либо от жестокого обращения... Только Корнехвост осмелился кинуть вызов главарю, уводя всех желающих в неизвестность... Много смертей было во время великого похода... Воспоминаний было много и кареглазый пёс хотел, чтобы они были тем, что он и другие воины смогут рассказывать своим щенкам.
Целитель вернулся в лагерь с полной пастью трав, которые собирал вспоминая детство. Войдя в целительскую палатку, он увидел Мягколапку, дремавшую на его подстилке и лежавшую рядом с ней пушистую белку «обожаю белочек по вечерам» - подумал целитель. Разложив все травы, он отправился спать с мыслями о том, что ему удастся попасть в лес Небесной Своры. Бесхвост не захотел будить сестру и, как в старые времена, он подлёг к ней положив голову на спину. Он уснул вместе с ней, при этом всём приятное тепло разлилось по телу целителя, он быстро заснул под ритмичное дыхание Мягколапки.
***
Медолапа, сонно потянувшись на подстилке, задела хвостом нос спящего на соседней подстилке Синицы и тот громко чихнул. Все кто спал в этой палатке моментально открыли глаза и подняли головы, а некоторые даже вскочили на лапы. Гром с трудом заставил шерсть на загривке снова лечь ровно и зло посмотрел на несчастного Синицу, воин с тёмной, как кора старого тёмного дуба, шерстью спокойно прошёл мимо, что-то непонятно пробурчав себе под нос. Все воины смотрели на бледно-рыжего пса, как на лисицу в детской. Только один Храмолап ничего не говорил и смотрел на брата с пониманием, он видел, как пушистый хвостик Медолапы пощекотал нос Синицы, после чего тот чихнул, но он решил ничего не говорить. Гром, выйдя наружу, отряхнулся и начал искать Мягколапку. На ум пришло только одно место, где она может быть ночью, помимо воинской палатки. Однако, неожиданное движение у кустов, заставило вздрогнуть.
В палатке целителя же, по-прежнему царствовал беспрерывный сон. Бесхвост перевернулся на другой бок и почувствовал рядом холод, с трудом приоткрыв глаза, он понял, что Мягколапки уже давно нет, раз местечко рядом уже остыло «наверное ещё на рассвете ушла» - подумал целитель и снова уснул. Лапы безумно жгло от бега по пустошам, он видел новую траву и была ну очень странная и на вид, и на запах, и на вкус просто ужасно отвратительная. «Розовые лепестки, короткий тёмно-зелёный стебель и колючие листики, а и вкус кислый жгучий » - повторял в пол голоса Бесхвост, просыпаясь. Устало поднявшись, целитель совершенно не ощущал себя бодрым, но заставил проснуться и выйти наружу. Покинув целительскую палатку, он лениво волоча лапы вышел на главную поляну. Перестав щуриться, от сильно светящего прямо в глаза солнца, он увидел, как мило смотрятся вместе Гром и Мягколапка.
- Какой-то ты грустный и усталый сегодня, даже проспал до пика солнца, - заметил подошедший Корнехвост.
- Не очень выспался, - ответил Бесхвост и, будто в подтверждение своих слов, широко зевнул.
- Ты бы отдохнул, совсем в лагере тебя не видно. Ты либо в лесу, либо занят своими целительскими штучками, - заметил предводитель и пошёл в сторону заросшего кустами места, между кучей дичи и целительской палаткой.
«Скоро всё изменится, скоро совсем скоро всё изменится» - прозвучал над ухом Корнехвоста незнакомый грубый голос. Предводитель одернул ухо и на секунду остановившись осмотрелся, будто желал увидеть в лагере того самого незнакомца, что произнёс эти странные слова.
***
Листвянка, помахивая длинным хвостом, шла по лесу и внимательно внюхивалась в запахи витающие в воздухе. Вдруг она заметила чёрную тень и ей в нос ударил совершенно чужой запах. Тихо, словно змея, она скользила по земле, держась в тени растений, но чужак почуял преследовательницу и рванул, как заяц, ловко бежал среди деревьев. Наконец запах стал достаточно сильным и Листвянка оказалась возле старой постройки двулапых, место где сами двулапые много лун тому назад хранили сено, но теперь там только мыши да крысы. Обойдя сооружение со всех сторон и даже заглянув вовнутрь она убедилась, что снаружи и внутри никого нет. Воительница решила немного подождать, надеясь на то, что чужак выйдет. Листвянка караулила в тени кустов, но никого не дождавшись, она в ярости кинулась к щели и зарычала своим самым устрашающим голосом.
- Выходи, я всё равно тебя найду, вот достану тебя и тогда на куски разорву, - бешено рычала волчица в щель, а эхо от стен здания только устрашило и усилило крик разочарованной воительницы.
Немного поблуждав Листвянка всё же ушла прочь, но просто так она это не оставит, скажет Корнехвосту и вот тогда у этого существа, кем бы оно не было, появиться неприятности. Она целенаправленно побежала в лагерь, забыв о том, зачем вообще покидала его. Злость и азарт разгоняли кровь по жилам, чёрная волчица с хищным оскалом неслась не останавливаясь, ни перед чем. Она умело перепрыгивала любые кусты и ямы, ловко огибала все деревья. Ветер яростно дул в мордочку Листвянки, звеня в ушах, как будто она сходит с ума. Вскоре волчица достигла цели, тяжело отдышавшись она поплелась к зарослям бересклеты.
Корнехвост нежился в тепле своей подстилкаи, перебирая в голове леденящие кровь воспоминания. В предводительскую пещеру быстро вошла Листвянка, шерсть на спине стояла дыбом. Её грудь быстро вздымалась и опускалась, от быстрого бега, посмотрев на неё предводитель понял, что его ждёт важный и долгий разговор. Выпрямившись, он направил на вошедшую свои пронзительные чёрные глаза, обжигая горящим в них ледяным огнём. Волчица не медлила, она рассказала всё, что запомнила о названном.
Медолапа лежала на камнях возле непредназначеной пещеры. Все были заняты какими-то своими делами и даже у Пышнохвостки не хватало времени не подругу, одиночество убивало бедняжку, словно разрушало её изнутри. Храмолап пришедший вместе с Синицей, после их рассветной прогулки заметил Медолапу и сердце у него ёкнуло. Кто-то или что-то сказало ему на ухо - «это твой шанс другого может и не быть, она сейчас уязвима, как никогда раньше». Храмолап уверенно взял два лесного голубя и пошёл к ярко-рыжей собачке.
Когда Храмолап подошёл, Медолапа, рыжей стрелой, соскочила с камней и прижалась к нему всем телом, от неожиданности пёс выронил дичь. Так они простояли несколько секунд, а потом Медолапа отошла от него, отвернулась и стиснула клыки, чтобы не закричать, она зажмурила глаза и опустила голову, слёзы непроизвольно потекли по её щекам. Храмолап не знал, что случилось, но сел рядом и нежно лизнул её в щёку, слизнув солёную слезу. Воительница посмотрела на него тёплым взглядом и лизнула в нос, Храмолап почувствовал, что под шерстью покраснел, как рябина. Воительница ничего не сказала, лишь многозначительно подвинула к ним выроненных ранее голубей. Спустя какое-то время Медолапа и Храмолап не спеша поели и решили прогуляться, чтобы пообщаться наедине. Выйдя из лагеря через поганое место, чтобы их никто не увидел, они убежали в лес. Медолапа недавно нашла небольшую полянку, недалеко от лагеря, там было очень много лопухов. Обогнав друга собака с медовым оттенком шерсти повернула налево и скрылась за широким стволом дерева.
Храмолап смотрел на Медолапу, а она посмотрела на него и их взгляды встретились. Они долго смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Храмолап подошёл в плотную к Медолапе и его дыхание приятно обожгло её мордочку, но вдруг закрыв глаза она рухнула на траву. В ужасе тёмно-рыжий пёс уставился на собачку и все его попытки разбудить были четны. Храмолап по возможности быстро положил Медолапу себе на спину и побежал в лагерь так быстро, как только ему позволяла лежавшая на спине собака. Лес хранит в себе многое, неужели мы совсем нечего о нём не знаем. Нет, это не так, разгадка близко, её нужно лишь найти или позволить ей самой найтись, когда это будет нужно.
***
Бесхвост снова брёл в угодьях Небесной Своры. Но ни единой травинки ему не попалось, он был среди гнёзд двулапых, но они были не такие какие он видел на окраине леса, эти были огромные и высокие. «Что это значит? Зачем я попал сюда, неужели тут есть лечебные растения?» - целитель не понимал, что ему здесь делать пока не увидел маленькое растение в дырке одного из гнёзд. Подойдя немного ближе, он его разглядел, это было зелёное растение с колючими краями. Откусив одно он почувствовал горько-сладкий привкус, но потом он стал менее неприятным, и даже показался Бесхвосту не таким уж и плохим. Затем всё исчезло и он был уже в своём лесу, и видел гнездо, в котором было это загадочное растение, целитель знал лишь то, что должен его добыть любой ценой.