Глава 16 «Паутина сжимается»
Лиса — сидела в своём офисе, глядя в экран монитора, но не видя букв. В голове крутились слова Николасса, фразы, эмоции, которые он вчера принёс с собой. Он сделал невозможное. Он заставил правду всплыть. И теперь всё должно было измениться.
Её пальцы нервно барабанили по столу. Ей не терпелось узнать, когда всё начнётся. Не просто разговоры — а действия. Конкретные, официальные. Чтобы всё, что было украдено у неё — у Евы, у самой Лисы — наконец вернулось.
Телефон завибрировал.
Николасс:
«Полиция уже едет»
Полиция двигалась быстро. Команда в штатском, камеры слежения были отключены за два квартала до подъезда. Всё должно было пройти гладко — но напряжение чувствовалось в воздухе.
Квартира Кэтрин — та самая, где она с улыбкой рассказывала, как разрушила чужую жизнь, — стояла в утренней тишине, как будто всё ещё надеялась сохранить иллюзию нормальности.
Оперативники переглянулись.
Один из них постучал в дверь.
— Кто там? — раздался голос Кэтрин.
— Утренняя доставка, — спокойно сказал сотрудник. — Нужно расписаться.
Щелчок замка. Дверь приоткрылась.
В следующую секунду её уже прижали к стене, руки за спину, резкий голос одного из офицеров:
— Кэтрин Морроу, вы арестованы по подозрению в преднамеренном покушении на убийство, сокрытии преступления, а также угрозе жизни и здоровью граждан.
— Что?! — выдохнула она, изо всех сил пытаясь сохранять маску непонимания. — Это какая-то ошибка! Кто посмел?..
— У нас есть аудиозапись вашего признания. У нас есть показания Николасса Бейла. У нас есть мотив. У вас — есть право на адвоката.
Она закричала. Первый раз — искренне, не театрально. Этот крик был не о сопротивлении. Он был о проигрыше. О том, что всё рухнуло. Всё, что она строила, наблюдала, контролировала — исчезло за одну секунду.
Николасс стоял у подъезда, наблюдая, как её выводят. Глаза Кэтрин выцепили его из толпы. Она смотрела с яростью. Но не сказала ни слова.
Николасс зашёл, как обычно — молча. Но теперь между ними не было того тяжёлого, неразрешимого напряжения. Теперь их связывала правда. И справедливость, которой они добились вместе.
Лиса, в этот раз не в строгом костюме, а в мягком свитере, смотрела на него с благодарностью, с пониманием — и с оттенком боли, которую всё ещё не отпустила.
— Она... арестована? — её голос был глухим, сдержанным.
— Да. Официально. Её уже увезли.
Тишина, пронизанная напряжением, сгустившаяся между двумя людьми, которые прошли сквозь хаос, боль, предательство и правду.
Лиса всё ещё стояла у окна, словно прячась от реальности. Глаза были устремлены в вечерний город, но мысли кружили внутри, как испуганные птицы. Она чувствовала, как её ладони дрожат, как сердце колотится под рёбрами, будто пытается вырваться наружу.
Николасс подошёл ближе. Он не торопился, просто шёл, будто боялся спугнуть её.
— Ты справилась, — тихо сказал он. Его голос прозвучал глухо, но в нём чувствовалась глубокая нежность. — Ты сильная, Лиса. И теперь ты не одна.
Она обернулась.
Её лицо — бледное, уставшее, и при этом по-своему прекрасное — было словно зеркало противоречий: облегчение и усталость, страх и неуверенность, но где-то в глубине — искра. Тепло. Жизнь.
— Мне кажется, я не чувствую ног, — прошептала она, пытаясь усмехнуться, но губы дрожали. — Всё это... это слишком.
— Это правда, — ответил он, — но теперь она снаружи. А не внутри тебя.
И в следующую секунду — всё произошло как будто само.
Они оба потянулись навстречу друг другу. Без слов, без расчёта. Просто... потянулись. Его ладонь оказалась на её щеке, тёплая, крепкая, надёжная. Её пальцы рефлекторно легли на его запястье, словно удерживая это касание, не позволяя ему исчезнуть.
— Если ты не хочешь... — начал он осторожно, но не успел договорить.
Лиса сама потянулась к нему. И он поцеловал её.
Это не был первый поцелуй в её жизни — но он был первым таким. Горячим, глубоким, настоящим. В нём не было ничего поверхностного. Он был полон накопленного молчания, боли, невыраженной заботы, желания быть рядом, не сближаясь лишь телами, но душами.
Она прижалась ближе. Её тело само искало опору в нём, и Николасс, не разрывая поцелуя, аккуратно поднял её и посадил на край стола. Дерево холодило сквозь лёгкую ткань её платья, контрастируя с теплом его ладоней, которые сжали её бёдра.
Он встал между её ног, прижимаясь ближе. Её колени слегка раздвинулись, чтобы дать ему место. Это движение было почти невинным — и в то же время разительно интимным.
Лиса чувствовала, как всё внутри неё будто тает. Как ломаются последние стены. Как подгибаются колени — но не от страха, от желания. От того, что она живая.
Он жадно целовал её губы, затем шею, скулы. Она тихо выдохнула, запрокинув голову, чувствуя, как по коже пробегает дрожь. Мир сузился до этого касания, до его дыхания, до собственных сбившихся мыслей.
— Ник... — прошептала она, слегка отстранившись. — Здесь... кто-то может войти...
Он замер. Их лбы соприкоснулись, он смотрел в её глаза. Слишком близко, слишком по-настоящему.
— Мне плевать, — хрипло ответил он.
Но она качнула головой.
— А мне... не всё равно.
Он улыбнулся. Без тени насмешки. Просто тепло, почти трепетно.
— Ты всё ещё прячешься, даже от себя, — сказал он, нежно касаясь пальцами её подбородка. — Но я подожду. Я рядом, Лиса. Не для того, чтобы сломать. А чтобы быть.
Она молча кивнула. Спустилась со стола, ощутив, как под её ногами покачнулся пол. Может, от слабости, а может — от осознания, что она впустила кого-то за свои щиты. Впервые за долгое время.
— Я... давно не чувствовала себя такой уязвимой, — прошептала она. — Даже не знаю, нравится ли мне это.
— Это значит, что ты живая, — мягко ответил он.
На губах всё ещё горело его прикосновение. А в сердце, впервые за многие годы, что-то начало расправлять крылья.
Она боялась этого чувства.
Но ещё больше — боялась его потерять.