глава 7
Охико выходит во двор, лениво потягиваясь. На ней лёгкая, уже немного потёртая форма — всё ещё без клинка. Она замечает стоящую у ворот Шинобу, ровную, как тень на восходе. Подходит, хмурясь от утреннего света.
Охико (с зевком, недовольно): — Чего стоишь как фонарь без огня? Кого ждёшь?
Шинобу (не оборачиваясь, но голос — с лёгкой улыбкой): — Сегодня у меня совместное задание со Столпом любви. Она должна подойти с минуты на минуту.
Охико (приподнимает бровь): — Столп любви? Это она кого там влюбляет, демонов?
И в ту же секунду снаружи, с весёлой лёгкой поступью, почти подпрыгивая, раздаётся звонкий голос:
??? (радостно, тепло, как весеннее солнце): — Шиноообу-чааан! Я пришла!~
Охико оборачивается — и замирает.
По тропинке к ним идёт она — высокая, сияющая, с развевающимися розово-зелными волосами, в белом хаори и с глазами, полными доброты. Улыбка у неё такая, будто она обнимает мир целиком.
Охико слегка приоткрывает рот, её глаза расширяются, словно она впервые увидела нечто невозможное.
Охико (почти зачарованно, шёпотом): — …какая вы красивая.
Мицури тут же останавливается и… буквально вспыхивает румянцем до кончиков ушей. Она всплескивает руками и наклоняется к Охико, радостно хлопая ресницами.
Мицури (восторженно): — Аааа! Ты такая милая! И честная! И у тебя такие выразительные глаза! Это так приятно слышать!
(зажимает щёки ладонями и начинает кружиться на месте от избытка эмоций)
Шинобу (в полголоса, с кривой усмешкой): — Ну вот. Осторожно, Охико, а то она тебя сейчас удочерит.
Охико (отвлечённо, всё ещё не отводя глаз от Мицури): — А я… не против. Даже… может, это любовь с первого взгляда?
Мицури (в шоке, загорается ещё ярче): — Каааавааай!~ (схватывает Охико за руки) — Ты такая честная и смелая! Шинобу-тян, она такая очаровательная! Это твоя ученица?! Я хочу с ней дружить!
Шинобу (беззвучно хохочет, прикрывая рот рукой): — Боюсь, ты только что подписала себе приговор, Охико.
Охико (бормочет, всё ещё под чарами): — Да я вообще-то на прогулку вышла, а не жизнь менять…
Прошла неделя после Последнего отбора, и, по мнению Охико, это была самая скучная неделя в её жизни. Она уже успела пять раз умереть от безделья, трижды переесть моти и однажды устроить конкурс по бросанию мисок с рисом через забор. Неофициальный, конечно. Победителя не было — только один сердитый медик и ночь без ужина.
Но утром седьмого дня что-то изменилось.
Она сидела на крыльце и рисовала палкой на земле лицо демона, которому дала имя «Буся Сопливый», как вдруг из-за её спины раздалось:
— У тебя сегодня важный день.
Охико подпрыгнула и резко обернулась:
— ШИНОБУ?! Ты как дух! Почему ты всё время подкрадываешься? Купи, наконец, колокольчик! Или ведро на ногу!
Шинобу стояла с привычной невозмутимой улыбкой и с руками за спиной.
— Может, я просто слишком лёгкая для твоего восприятия? — мягко произнесла она. — А вот ты слишком громкая даже для камней.
— Ну так и задумано! Я, вообще-то, природный сигнал тревоги.
Она тут же вскочила. — А что за важный день? Меня исключили? Наградили? Выдали медаль «Самая шумная ученица»?
Шинобу кивнула в сторону внутреннего двора.
— Там твой клинок. И кузнец. Он… ждёт.
Охико замерла.
А потом резко:
— МОЙ?! НАСТОЯЩИЙ?! МОЖНО ТРОГАТЬ?! МОЖНО РЕЗАТЬ?! Нельзя?! МОЖНО?!
— Можно взять, — сдержанно, но с видом обречённости ответила Шинобу. — Всё остальное — позже. Или никогда, если будешь себя вести, как обычно.
Охико шмыгнула носом, закинула руки за голову и шутливо заныла:
— Ох, как тяжела судьба ученицы! Даже поиграть клинком не дают! У меня клинок будет, а свободы нет…
— Тебе бы в театр, — сухо заметила Шинобу. — Только там ты точно погибнешь в первом акте.
---
Когда они вошли во двор, там уже бурей ходил человек в длинной маске. Он яростно размахивал руками, будто спорил с невидимым врагом, и что-то бормотал себе под нос:
— Синий… На этот раз точно будет синий… Если не будет — я... я себе ноги откушу… в маске! Прямо в маске!
— Это Хаганезука, — шепнула Шинобу. — Постарайся быть… деликатной.
— Я всегда деликатная! — шепнула в ответ Охико. — Как снежинка в лицо!
Шинобу закатила глаза, но не ответила. Они подошли ближе.
— Ты — Охико?! — Хаганезука метнулся к ней, как разъярённый вепрь. — Где ты была?! Я уже начал думать, что ты сдохла, пока я шёл неделю!
— Я не сдохла, просто притворялась картошкой. А вы кто — мой подарок на день рождения?
— Я КУЗНЕЦ! — взревел он и сунул ей в руки обёрнутую тканью катану. — На! Только молю, пусть он будет синим! Пусть судьба, наконец, услышь мою боль!
— Ну, — Охико сделала вдох, — давай, малыш. Не подведи меня перед старшей. Я потом на тебя всё свалю, если что.
Она взяла клинок за рукоять.
В тот же миг сталь вспыхнула.
Сверху вниз по лезвию потёк холодный голубой оттенок, прозрачный, будто лёд на реке весной. Снежинки, тонкие и чёткие, появились вдоль клинка, перемешиваясь с изящными бабочками — нежными, тонкими, почти живыми.
Тишина.
— …ААААААААААААААА!!! — завопил Хаганезука. — НЕТ! НЕТ!!! БАБОЧКИ?! СНЕЖИНКИ?! ГОЛУБОЙ?! ЭТО ЖЕ... ЭТО ЖЕ... НЕ СИНИЙ!!!
Он плюхнулся на землю и начал кататься, как человек, решивший сгореть в позоре.
Охико, с выражением «я старалась, но не виновата», наклонилась к Шинобу и шепнула:
— Слушай, а он всегда такой… эмоциональный? Или только если видит меня?
— Всегда, — ответила Шинобу. — Но с тобой — хуже.
— Ой, как мило! Значит, мы с ним подружимся!
Охико подняла катану и покрутила её в руках. — Прямо как я и хотела. Холодный, блестящий и психует при первом знакомстве. Идеальный!
Шинобу подошла ближе и внимательно посмотрела на клинок.
— Голубой… Необычно. Узор… как и ты.
— То есть странный?
— Я бы сказала — нестандартный. Но если хочешь, можешь считать, что странный — это комплимент.
— Я ВСЁ СЛЫШУ!!! — раздался вой Хаганезуки из-под ближайшего куста, куда он уже успел отползти. — Я СДЕЛАЛ ЭТОТ КЛИНОК, А ОНА НАД НИМ ИЗДЕВАЕТСЯ!
— Я его люблю! — крикнула Охико. — Это просто у нас такие отношения — странные, как суп без соли. Но вкусные.
Шинобу чуть качнула головой:
— Ну что ж. Официально поздравляю. Теперь у тебя есть катана. И, кажется, ещё один личный враг.
— Отлично! — ухмыльнулась Охико. — Осталось найти демона, который оценит мой стиль и умрёт от красоты. Ну или от смеха. Как пойдёт.
Шинобу отвернулась, чтобы не выдать улыбку.
Охико подняла клинок, глядя, как он сверкает на солнце. В нём было что-то хрупкое, холодное — и очень живое.
— Ну, дружочек. Пошли творить хаос. Ты бабочка, я молот. Ты ледышка, я ураган. Всё логично.