На грани бездны / Ханма Шуджи
- Выглядишь хреново - внезапный знакомый голос, еле слышный среди прочего шума, заставляет тебя вздрогнуть всем телом, чуть не выронив сигарету изо рта, и с трудом повернуться к своему столь знакомому собеседнику, что по своему обыкновению гаденько улыбается, наблюдая, как ты давишься сизым дымом - Может уже хватит травиться этим дерьмом, ты все равно не умеешь нормально курить.
Он нагло забирает твою сигарету прямо изо рта, тушит о холодный бетон, совершенно не обращая внимания на твое недовольство и привычные тяжелые вздохи. Ханма терпеть не может, когда ты куришь, захлебываясь в собственных слезах и кашле. В это место ты не приходишь просто так, и не встречаешь его так равнодушно, даже не пытаясь дать ему по лицу за старые обиды.
- Может уже расскажешь куда успела вляпался? - он рассматривает синяки на твоем лице, почти не видные под светом ночных фонарей, но Шуджи слишком хорошо знает твои черты, чтобы не заметить огромную опухшую гематому на правой щеке.
- Не задавай глупых вопросов ты и так знаешь - а Ханма все равно упорно молчит, ожидая от тебя объяснений, которые и так очевидны - Ты же знаешь, быть женщиной в банде – дело непростое.
Да, Шуджи знал тебя уже много лет, и даже не смотря на все его странности и твои суицидальные наклонности, вы все равно остаётесь рядом друг с другом. И Ханма каждый раз корит себя, что, однажды недоглядев позволил тебе вступить в банду, хотя, это все было больше похоже на мафию, и он понимал, что ты вляпалась по самые уши, работая на эту сомнительную организацию уже несколько лет.
Ханма всегда спасал тебя, не мог с равнодушием смотреть на то, как ты самозабвенно ломала свое тело и душу, как однажды он чудом успел срезать, веревку сдавившую твою шею, оставившую шрам, от которого его до сих пор перекашивает в ужасе. Даже сейчас из твоего потрепанного кармана торчит знакомая белая баночка, полная сомнительных препаратов, купленных по поддельным рецептам, и ему вновь и вновь приходится смотреть на пустеющий бутылек таблеток, способных довести тебя до передоза.
Поэтому, когда он не находит тебя дома он всегда идет на крышу старой многоэтажки, где бывают только торчки и бомжи. Ты редко сбегаешь из дома, но каждый раз это не заканчивается хорошо, и признаться, он начинает уставать вытягивать тебе с того света, смотреть на твое синеющее тело и закатанные глаза.
Однажды он силой заставляет тебя перевезти вещи в его прокуренную квартиру на окраине Токио, где на каждом подоконнике расставлены пепельницы, и царит беспорядок, не поддающийся логическому объяснению. Он таскается с тобой повсюду даже если это тебя бесит, не позволяет запираться в ванне даже на пару минут, и роется в твоих сумках, боясь найти очередной опустевший блистер таблеток.
- Хааа - воспоминаниями он все продолжает оставаться в студии с зашторенными окнами, наедине с твоим полумертвым телом - Когда ты уже закончишь все это, сейчас у меня достаточно денег чтобы обеспечить нас обоих, но ты все равно продолжаешь заниматься этим дерьмом. Неужели так хочешь подохнуть!
Он сам не замечает, как повышает голос и начинает кричать во всю глотку, заставляя тебя рефлекторно сжиматься от страха, прикрывая шею и голову. Ханме слишком хорошо известен этот жест - жалкий и бессильный, умоляющий о пощаде, такими были его жертвы. Ты ведь постоянно так дёргаешься, сколько он себя помнит, ты всегда шугаешься любого, даже легкого прикосновения и кричишь по ночам, разрывая голосовые связки, в порыве нематериального страха. И после этого он всегда остается рядом - единственный кого ты подпустила так преступно близко, позволив любить себя будучи безвозвратно поломанной.
Оставаться в таком положении было легко, ты могла ожидать смерти в любой момент, будь то шальная пуля, нож в спину или побег от полиции, возможности подстерегали на каждом углу, и ты с удовольствием подставлялась, ища простой способ покончить с собой, не видя отчаяния и гнева на лице Ханмы, после очередного неудачного инцидента.
- Не будь я такой трусливой давно бы спрыгнула - ты поднимаешься на ноги и с болезненной улыбкой вертишься на одной ноге у самого края, ведь Шуджи в любом случае не позволит тебе упасть, как делает это всегда - Прости...
Ханма знает тебя слишком хорошо, и даже твое нестабильное настроение для него предсказуемо. Сейчас ты расплачешься, как делаешь это всегда, будешь стоять на коленях и плакать пока не отключишься, а он отнесет тебя домой через весь город и накачает тебя успокоительными пока кошмары не покинут тебя. Но в этот день все идет не так, и пусть твои глаза все так же печальны, но ты не пытаешься переступить грань бездны, превратившись в раздавленный кусок мяса.
- Пойдем домой, уже поздно - ты не слышишь его тихой речи на фоне ночного шума, только рассматриваешь его уставшее лицо, непривычно сведенные брови и опухшие глаза, смотрящие так только на тебя.
- Пошли скорее отсюда, я приготовлю шоколадные кексы - ты наконец сама спрыгиваешь со смертельно опасной черты многоэтажного здания, утягивая Шуджи с собой к полуразрушенной лестнице, пиная по пути несколько камушков, и улыбаясь ему так непривычно широко, что скоро начинают болеть мышцы.
Но Ханма все равно успевает заметить знакомый блистер с таблетками, который ты оставила там, выбросила из собственных карманов, из собственной из жизни по своей воли. И Шуджи кажется, что он сам начинает цвести, наблюдая за твоими слегка неловкими, но такими искренними эмоциями. В этот раз ему не приходится насильно стаскивать тебя с крыши, заламывать руки, заставляя только больше впадать в истерику.
И Ханме действительно хочется верить, что он больше не увидит слез на любимом лице, не придется таскать тебя к столь ненавистному психиатру, что теперь ты сможешь избавиться от тяжкого груза, которым ты никогда с ним не делилась. Шуджи и сам расплывается в улыбке, когда видит чистый блеск в твоих глаза, не затуманенных пеленой наркотического кайфа, и пусть старые шрамы, оставшиеся глубоко на коже, всегда будут ему напоминать, о слабости, которая могла убить тебя, Ханма всегда будет любить их, будет любить тебя, пока ты сама не пожелаешь оставить его, забыв страшное прошлое, частью которого он стал.
Но сегодня ты ведешь его сквозь обшарпанные улицы, идешь своими ногами, стремительно преодолевая очередной поворот, таща за собой высокого парня, что поддается каждому твоему капризу, идя в место, которое ты наконец смогла назвать своим домом.