Твой едкий дым / Шуджи Ханма
Временами ты ненавидишь этого взбалмошного парня, что никогда не может усидеть на месте без приключений. Ты терпеть не можешь, когда во время ваших прогулок эта наглая шпала тянется в карман своей белой форменной куртки и ищет там пачку сигарет, которая к вечеру уже почти пуста. Он вытаскивает очередную сигарету из пачки и смотрит на тебя с обыденным вопросом, ведь его извечная привычка терять зажигалки в драках никуда не девается, и он прекрасно знает, что в каждой твоей куртке найдётся огонёк, а иногда и сигаретка.
Ханма Шуджи — чёртов паровоз двадцать первого века, что никак не может, а скорее не хочет избавиться от столь ненавистной тебе привычки, и дело даже не в тебе, ты уже привыкла к вечному дыму, что витает вокруг Шуджи, к запаху дешёвого табака, которым безвозвратно пропахла каждая его вещь, вот только твои родители терпеть не могут Ханму, упорно считая его отпетым ублюдком, хотя в глазах большинства тот таковым и является, вечно дерущийся и получающий невероятное удовольствие от страданий своих жертв.
Ты видишь, как он медленно тонкими длинными пальцами вертит в руках зажигалку, и, задумавшись о чём-то, смотрит в даль людных улиц. Ты застываешь на несколько секунд, наблюдая за этим завораживающим зрелищем. Он лениво раскуривает сигарету глубоким вдохом и размеренно наблюдает за дымом, вылетающим прямо в твоё лицо.
— Ханма, ну сколько можно, а?
Ты морщишь нос и слегка надуваешь губы в обидчивом жесте, отчего по его расслабленному лицу расплывается коварная улыбка. Ханма в очередной раз выдыхает дым в твою макушку, откуда запах уже давно не выветривается, и ты миришься с этим, смотря в сверкающие янтарные глаза.
– Тебе повезло, что я тебя так сильно люблю.
Ты уходишь чуть вперёд, слышишь нервный смешок сзади, а после и громкий смех, разносящийся по всей вечерней улице. Да, ты влипла по самые уши, влюбившись в этого странного парня, что любит бить ублюдкам лица, ввязываться в сомнительные авантюры, а после приходить к тебе и отдавать всё, что может подарить его больное сердце.
— Я слишком люблю, когда ты пахнешь мной.
Этот чёрт просто безумный собственник, одержимый тобой, и только подумать, что ваша любовь оказалась взаимной. Ханма действительно пытается отдать тебе всего себя, утопиться в той любви, которой ему так не хватает, отметить, что ты принадлежишь только ему и пахнешь его сигаретами, и никто не посмеет притронуться к тебе.
Ты на это только тяжело вздыхаешь, но тебе нравятся эти глаза, нравится, с какой несвойственной нежностью они сейчас смотрят на тебя. Ты чувствуешь, как Ханма быстро догоняет тебя и заключает в объятия, не позволяя продолжить прогулку. Он опять закидывает тебя себе на плечи, зная, что ты полностью пропахнешь дымом, а на его куртке останутся твои духи.
— Детка? — Ханма ощущает, как ты начинаешь мёрзнуть, твои руки, погружённые в его короткие, уже растрёпанные волосы, холоднее обычного и начинают неметь от морозного ветра, почти оставляя его макушку в покое. — Пойдём домой, ты уже замерзаешь.
Шуджи удивительно внимателен к таким вещам. Он знает, когда ты огорчена, когда начинаешь заболевать, когда тебе хочется закурить от усталости, а потому он спрячет свои сигареты и не станет тебя лишний раз дразнить, ведь как бы ни был романтичен твой курящий вид, его коробит от одной мысли о смоле в твоих лёгких.
Вы идёте по холодной улице, точнее, Шуджи тащит тебя на себе, и со стороны это выглядит странно, но тебе нравится смотреть на вечерние улочки свысока, видеть, как уже пар вьётся вокруг Шуджи, замечать, как он ненароком распугивает гопников своими примечательными татуировками и поглаживает твои замёрзшие тонкие ноги.
Вы идёте, кажется, уже битый час. Ханма даже не жалуется на усталость в плечах, но ты видишь, как он пытается снять напряжение и разминает шею до тихого хруста в костях. Вы идёте уже по знакомому району, в котором гопников вообще не бывает, и тебе не надо знать, как Ханма вытравливал их отсюда, устраивая потасовки на каждом углу.
Ты видишь, как горит свет в твоей квартире, как рослая фигура нервно ходит у зашторенного окна, и ты уже знаешь, что ничего хорошего дома тебя не ждёт. Ханма спускает тебя с рук и сразу замечает твоё испорченное настроение, понимая, что тебе влетит в очередной раз. И ему уже жаль, что он решил проводить тебя до самого дома, невольно испортив этот прекрасный вечер.
— Прости, я опять накосячил.
Ты удивлённо пялишься на него, зная, каким трудом ему даются эти извинения, но его виноватый вид очаровывает тебя, и ты уже не печалишься от будущих криков, ведь эти чудесные глаза стоили того. Он целует тебя в лоб, провожая взглядом твою спину.
— Не делай такое лицо, Шу-чи.
Ханма видит твоё улыбающееся лицо и сам расплывается в улыбке, когда до его слуха доносится это ласковое прозвище. Он остаётся сидеть во дворе до самого утра, ночует на улице в ожидании, пока ты пойдёшь на учёбу. Но всё происходит куда раньше. Ты выходишь из подъезда с тяжёлой сумкой уже через пару часов и просто валишься на оледеневший асфальт, не обращая внимания на посторонние взгляды прохожих.
С Ханмы моментально слетает сонная пелена, он срывается с насиженного места, роняя сигарету и прожигая старые спортивки, в секунды преодолевает разделяющее вас расстояние. Ты совершено не замечаешь его приближения, но чувствуешь запах знакомых сигарет и тёплые руки, что не позволяют тебе остаться на земле.
— Шу-чи...
Он слышит твои тихие всхлипы и как сопли забили твой нос. Ханма поднимает твоё заплаканное лицо и ясно узнаёт красный след от пощёчины, что скоро станет синяком. Его коробит изнутри, и ты видишь, как его разрывает, как разливается гнев в его глазах и как сжимаются его кулаки.
— Это того не стоит, Шу-чи.
— Тогда пойдём домой.
Ханма чувствует, как ты продолжаешь проливать слёзы, и просто продолжает утешать тебя, целует в лоб, и вы вместе идёте в его квартиру посреди холодной зимней ночи. Шуджи тащит твои вещи на своём плече, но он совершенно не чувствует этого веса, ведь теперь ты останешься с ним на ближайшую вечность.