Архив WCKD
Архив WCKD ждал. Пыльное, глухое место — как сердце, в котором давно никто не жил.
Система молчала, пока я не подошёл к терминалу. Голос — безэмоциональный:
«Доступ к заблокированным данным разрешён только через добровольную жертву. Код крови. Нейросвязь. Без возврата.»
Рядом — устройство. Похоже на старую медицинскую машину. Только куда более страшное. Внутри — иглы, сенсоры, нейронные щупальца.
Рядом мигает красная надпись:
«Предупреждение: возможно повреждение тканей, ампутация, отказ органов. Только для экстренного доступа к памяти.»
Я смотрел на это — и дрожал.
Но потом посмотрел на записку Ньюта, мятое письмо из моего рюкзака.
«Сделай, что должен.»
— Прости, — прошептал я. — Но я должен знать.
Я вложил левую руку в фиксатор. Машина сжалась.
Иглы впились под кожу.
Тело содрогнулось от шока. Боль пронзила кости.
Я закричал — не как герой, а как человек, который всё потерял и решил на шаг больше.
Вспышка света. Плоть горит. Ткани рвутся. Боль затмевает сознание.
Мир обрушивается.
Я очнулся в темноте. Дыхание прерывистое. Рука — мертва. Кожа обуглена, как после пожара.
Система жужжала. Экран загорелся. И, наконец:
«Доступ к памяти субъекта #A02: Ньют. Загружено.»
И я увидел его детство.
Он был ребёнком. Золотые волосы, глаза широко раскрыты от страха. Он стоял в маленькой комнате с панорамными окнами. За стеклом — охрана WCKD, крики, сирены.
Его родители кричали. Они спорили с кем-то в белом халате.
— Вы не возьмёте моего сына! — кричала женщина. — Он не подопытный! Он — ребёнок!
— Он особенный, — ответил мужчина в форме WCKD. — Он важнее, чем вы думаете.
И выстрел.
Отец Ньюта падает. Мать бросается к нему — и тоже. Всё происходит на глазах ребёнка.
Он ревёт. Бьётся в истерике. Стучит по стеклу, царапает его ногтями, пока они не ломаются.
Кричит:
— МАМА! ПАПА!
— НЕТ! ПУСТИТЕ! Я НЕ ХОЧУ! Я НЕ ХОЧУ ТАК ЖИТЬ!
Охранники оттаскивают его, надевают на голову нейрошлем.
Перед глазами мальчика всё гаснет. Но последние его слова — полные ужаса:
— Я всё запомню. Всё.
Теперь я понимал:
Ньют не был просто одним из. Он был живой архив, сосуд памяти. У него была особенная мозговая структура — он запоминал всё, даже то, что система пыталась стереть. Его пытались ломать, перепрошивать, подавлять — но внутри он всё ещё держал образы, чувства, правду.
Он был ключом к правде, и за это его и мучили.
Я плакал, когда экран погас.
Моя рука больше не двигалась. Я перевязал её как мог.
Но внутри я чувствовал: я стал ближе к нему, чем когда-либо.
Я не просто узнал, кто он был.
Я стал частью его памяти.