Первая волна
На вдохе центаврида стонала словно от холода. В эти моменты её тело пробирала лёгкая дрожь; дрожали также и полузакрытые веки. Большие и крепкие груди выпирали вперёд, предаваясь ласкам Ио. До боли в мышцах напрягался пресс.
Стон на выдохе был подобием зова дикого зверя, ищущего свою самку в забытых лесах. Он бил Ио по ушам, но возбуждал его все больше и больше. Работница не знала, куда ей деть свои руки: они то сжимали балку до белизны в костяшках пальцев, то обхватывали расслабленные плечи мальца, то запутывались в его густых волосах.
Ио снова ощущал власть над лошателой. Теперь он знал пределы чувствительности её груди, его движения стали чётче, напористее, но без жестокости. Сама грудь после всего произошедшего стала более податливой. Она так и просилась в руки...
Сильнейшее возбуждение заставляло губы Ио дрожать. Приблизившись к одной из груди, малец открыл рот и медленно облизнул её сосок, снизу доверху. Хозяйка откинула голову назад, глубоко вдохнула и задержала дыхание. Дрожь нахлынула на неё на выдохе; стон был таким громким, что малец даже прикрыл глаза от... он даже сам не знал, от чего. Ио почувствовал слабый привкус чего-то непонятного, но очень приятного.
Возбуждение вскружило голову Ио. Он принялся заботливо и тщательно вылизывать сосок, водить языком по нему и вокруг него. Малец раскрывал рот пошире, чтоб полностью обхватить ту объемную прелесть.
- Бери... Имей... Имей его... Имей их... - дыхания у труженицы хватало только на короткие слова. Её руки ухватили голову Ио, не желая отпускать её от своей груди. - Со... со... соси... Отсоси их...
Положив большой палец руки на второй сосок, уже в слюне, Ио обхватил губами первый и присосался к нему. Центаврида ухватилась руками за его руку на груди и за голову, до боли закусила губу и застонала громче. Трудно было понять, сам ли малец прижимается к груди головой, либо же это работница прижимает его к себе. Возбуждение било мысленные и немыслимые пределы. Ио пару раз менял соски во рту и каждый раз встречался с новым взрывом дрожи и стона, без слов. Он сосал хозяйку так долго и так страстно, что даже начал задыхаться.
Мелкая дорожка слюны потянулась от соска до нижней губы Ио, когда он наконец оторвался от него и задышал полной грудью. Малец так и не понял сути вкуса на его языке, но одно он знал точно: он будет хотеть ещё и ещё...
Труженица была на взводе. Ощущения всё ещё не отпускали её. Глаза её были закрыты, рот пыхал жаром, а губы иссушились. Её тело, помимо мелкой дрожи, переполнялось... удовольствием. Ио наслаждался зрелищем, ведь это он всё сделал.
Упёршись в крепкие груди лошателой, Ио нащупал пятками балку нужной высоты и стал на неё. Оказавшись на одном уровне с возбуждающими, большими и сухими губами, он обхватил хозяйку уже за шею и крепко поцеловал её. Как и всё остальное, рот, губы и язык у мальца были меньше, чем у неё. Это не мешало ему засосать нижнюю губу труженицы, вновь наполнить её влагой. Сама хозяйка поначалу удивилась такому, но затем обняла Ио; поцелуй стал долгим и страстным.
- У тебя такой... маленький ротик, - оторвавшись от губ Ио, страстно зашептала центаврида. Мальца обдало жаром. - Я чувствую... свой собственный вкус.
- А что это... за вкус? Непонятный, но... такой приятный, - работница снова сильно прижала Ио к своей груди; у него не хватало дыхания на слова. Лошателая водила кончиком своего носа вокруг носа мальца, игриво перехватывала его губы своими, но не уводила в поцелуй.
- Это я, дурашка...
Она перехватила его за голову и спину так властно, что он потерял балку под ногами. Последовавший поцелуй был своеобразным, на границе с безумием; большой язык хозяйки беспардонно влезал в рот Ио и не давал его языку никакого шанса. От размеров центавриды рот мальца переполнялся слюной, челюсти болели; он отчаянно замычал, сглатывая раз за разом. Наконец он ощутил почву под ногами. Поцелуй не прервался.
Получив небольшую свободу в теле, Ио так страстно вцепился в груди лошателой, что та обдала его жаром, задышала чаще и напористее. Она зажглась ещё больше, застонала, хотя с поцелуем это было скорее страстным мычанием. Дрожь усиливалась. Ио крепко ухватился за всё ещё влажные соски. Работница разорвала поцелуй и уткнулась лбом в лоб мальца, застонала отчаянно, почти что заревела. Медленно сжимая соски пальцами, Ио потянул их на себя и вверх...
Хозяйка зашлась дрожью такой силы, что Ио забоялся случайного удара спиной об балки. Дыхание полностью сорвалось.
Ио крепко обнял центавриду и поддержал её внезапно ослабевшее тело; передние копыта буквально подгибались. Она уткнулась в плечо мальцу и не могла восстановить дыхание. В этом всём была какая-то особенная эстетика, ведь сильная центаврида, всегда жившая по-своему и любящая одиночество, теперь опиралась на партнёра, не ожидая, что тот упадёт, скинет её или ещё что-то. Ио ощущал... доверие. Это было именно доверие, неподдельное и светлое. Малец и сам был уверен, что она не даст ему пасть во время слабости. В объятиях зарождались удивительные чувства...
- Как ты? - Ио поцеловал лошателую в шею. Та в ответ шумно вздохнула.
- Мне... нужно ещё что-то говорить? - ослабленно засмеялась хозяйка.
- Нет...
Ио не зря держал себя в форме. Он держал труженицу ровно столько, сколько ей потребовалось, чтоб снова ощутить силу в теле. Наконец она медленно выровнялась, осмотрела всего мальца и протёрла лицо. Глядя на это расслабленное, довольное лицо, Ио невольно улыбнулся. Лицо улыбнулось взамен и покраснело ещё больше.
- Значит, у тебя... никогда не было... этого? - Ио посмотрел на центавриду в недоумении. Она явно хотела возбудиться очередным горячим разговором. - Ну... у вас же есть бабы и мелкие, и страшные. Вы суёте в них свои... стручки, хэх. Ты никогда... не совал свой... стручок?
- Нет... - прогоняя фантазии о таком, Ио моментально покраснел. Работнице только это и надо было.
- Хочешь... попробовать... с настоящей женщиной? - она нарочно закусила губу, смотря на тело Ио в разрезе халата. Он и сам опустил взгляд вниз, затем вздрогнул.
- Но... у тебя ведь всё не так, как у наших... баб.
- Что-то так, что-то... не так. Не бойся, мы всё придумаем... Ну так что? - Ио вильнул головой, ощущая ещё один прилив жара. То же самое явно чувствовала и хозяйка.
- Мне нужно ещё что-то говорить? - он повторил её фразу почти в той же интонации. Улыбку лошателой вполне можно было считать оскалом.
- Нет... - повторила и она его ответ.