Глава 12. Ловушка.
Мы уже не знали, куда идём, но выбора у нас не было. Дорога, вымощенная обломками прошлого, тянулась перед нами, как длинная и бесконечная рана на теле этого мира. Солнце, спрятавшись за густыми тучами, лишь время от времени просачивало тусклый свет, заставляя отражаться искрам пыли в воздухе. Я шагал вперёд, сжимая в руке АК-47 и держа монтировку, готовый к любому неожиданному повороту судьбы. Рука, обожжённая до запястья, пылала, напоминая мне о том, что каждая минута может обернуться болью.
Мы шли группой: Гас и Эдгар шагали впереди, зорко следя за каждым движением, Джесси и Пайпер — на страже, не опуская оружия, а Фэнг, укрывшийся под своей тёмной зип-кофтой, оставался загадкой, доступной лишь тем, кто знал его по-настоящему. Но, как обычно, всё мое внимание было приковано к Мэнди. Её уверенный, отстранённый взгляд и холодный тон речи всегда создавали вокруг неё ауру неприступности, которую я не переставал пытаться разгадать.
Она шла немного поодаль, словно стараясь сохранить дистанцию, но я не мог оторвать взгляд от её внешности: мокрые, распущенные зеленые волосы обрамляли её лицо, подчеркивая аккуратные черты, а смуглая кожа, слегка блестящая под дождём, и тонкий румянец на щеках заставляли моё сердце биться быстрее. Чем больше я видел её, тем яснее понимал, что с каждым днём моя любовь к ней растёт, несмотря на все наши разногласия.
Наша компания двигалась через заброшенные кварталы, где дома и витрины магазинов были лишь немыми свидетелями ушедшей эпохи. Тишину нарушали лишь наши шаги и отдалённый шум ветра, гоняющий по разбитым стеклам. Внезапно, когда мы прошли узкий переулок, я почувствовал, как напряжение в воздухе сгущается. Было что-то не так с зомби, которых мы привыкли видеть по пути.
– Посмотрите, – тихо произнёс Эдгар, указывая на группу мертвецов, медленно продвигающихся вдоль забора. – Они... они двигаются не так, как обычно.
Я напрягся. До этого момента зомби были предсказуемы: бесцельно бродили, иногда наступали, если замечали движение. Но эти... их походка казалась чёткой, как будто они следовали заранее определённому маршруту. Фигуры двигались неуклюже, но целеустремлённо, и их глаза, если можно так сказать, казались сосредоточенными на каком-то невидимом пункте назначения.
– Что за ерунда, – буркнул Гас, сжимая кулаки. – Может, вирус мутировал ещё раз?
Пайпер молча кивнула, лишь сдержанно проверяя свой дробовик, и я заметил, как в её глазах мелькнуло беспокойство. Фэнг же делал вид, что ничего не происходит, но я знал: его взгляд был напряжён, даже если внешне он оставался спокойным.
Мы замедлили шаг, стараясь не привлекать внимания. Зомби, казалось, не обращали на нас внимания, движимые каким-то загадочным инстинктом. Мне захотелось верить, что в этой новой реальности не осталось места для старых страхов, но что-то внутри меня подсказывало: опасность подстерегает за каждым углом.
***
Через некоторое время мы решили остановиться в переулке, где было хоть какое-то укрытие от ветра и дождя, который начинал усиливаться. Как всегда, я чувствовал себя обязанным быть тем, кто ведёт за собой. В этом мире, где каждая секунда может стать последней, я считал, что именно я должен принимать решения, не допуская промедлений. Но сегодня, как будто сама стихия дождя усиливала мою решимость, я вновь взял на себя инициативу.
Когда мы взглянули на карту, я, не дожидаясь общего согласия, заявил:
— Мы должны пойти влево здесь. Это позволит сократить путь и обойти группу зомби, которые, кстати, ведут себя странно. Видите, они стоят неподвижно, как будто затаив дыхание, а потом внезапно начинают двигаться хаотично, будто кто-то управляет ими?
Мои слова прозвучали громко и решительно, но Мэнди, стоявшая рядом, нахмурилась и холодно ответила:
— Честер, ты опять бросаешься вперед, не слушая мнения остальных. Мы — не отдельные герои, а команда. Всегда действуешь по-своему, и это уже начинает сказываться.
Я почувствовал, как внутри меня появляется обида. Ведь моя цель была одной — защитить нас всех, не дать зомби подкрасться. Но вместо этого мои слова вызвали холодную реакцию Мэнди.
— Ты думаешь, что твои поступки говорят за тебя? — продолжила она, её голос был ровным, но в нём слышалась тень усталости. — Иногда твоя самоуверенность мешает тебе услышать, что говорят остальные.
В этот момент дождь усилился, капли забрызгивали наши лица, а я, увлечённый своим героическим комплексом, даже не заметил, как мы с Мэнди начали отдаляться от основной группы. Наш спор затмили шум дождя и странное поведение зомби, которые, казалось, всё больше становились неуправляемыми, как будто в них просыпалась какая-то новая, зловещая сила.
***
Когда наши голоса эхом разносились по узкому переулку, я не заметил, как наши шаги стали расходиться с маршрутом, выбранным Гасом и остальными. Но я и Мэнди шли в стороне, словно затерявшись в собственных мыслях. Наш спор обострялся с каждой минутой.
— Ты всегда думаешь, что твой метод – единственно верный, — кричала она сквозь грозу. — Иногда нужно прислушиваться к другим. Мы – команда, а не группа поддержки!
Я не мог сдержаться:
— Команда? Может, если бы ты хоть раз доверилась мне, мы бы не попали в эту ситуацию! Я несу ответственность за всех, а ты постоянно сомневаешься и тормозишь нас.
Под ногами влажный асфальт стал скользким от дождя, а вокруг нас начали проявляться странные детали: мёртвые существа, которых мы привыкли знать как зомби, вели себя совершенно необычно. Некоторые из них стояли неподвижно, их глаза казались пустыми, но при этом будто бы фиксировали что-то вдалеке, другие же медленно, почти неуловимо, двигались в одном направлении, будто их направлял невидимый сигнал.
Мэнди посмотрела мне прямо в глаза, и на мгновение в её взгляде вспыхнула боль, но затем сменилась решимостью.
— Ты не понимаешь, Честер, — сказала она тихо, почти шёпотом, но с такой силой, что мне пришлось остановиться, чтобы её услышать. — В этом мире твоя импульсивность может стоить нам жизни. Я не прошу тебя быть идеальным, но хотя бы думать о нас, о команде.
Слова её ударили меня. Я давно знал, что за её холодной маской скрывается ранимая душа, но в пылу ссоры эти чувства уходили на второй план.
Не успели мы осознать, что ссорились, как под ногами зазвучал странный хруст. Мы шли по участку, который казался достаточно обычным, но вдруг земля под нашими ногами дала трещину, словно подготавливаясь к страшной ловушке. Я замер, почувствовав, как пол начинает дрожать под ногами, а Мэнди, сосредоточившись на дороге, пыталась отполучить равновесие. Но было уже поздно: с грохотом мы оба провалились вниз.
Падение казалось вечностью. В темноте я слышал, как дождь стучит по камням, как обломки разлетаются вокруг, а мои мысли метались между чувством вины и осознанием того, что моя героическая поспешность привела к нашей разобщённости.
Вскоре я понял, что мы оказались в узком, сыром подземном помещении. Здесь было темно, и лишь слабый свет, просачивающийся сквозь трещины в потолке, давал понять, что мы всё ещё живы.
— Мэнди! Ты в порядке? — крикнул я, пытаясь найти её в темноте, чувствуя боль в ногах и вспоминая о пылающем ожоге на запястье.
— Я... да, Честер, — ответила она, голос её был несколько отрывист, но я уловил в нём облегчение, что она не пострадала серьёзно. — Мы, похоже, попали в какую-то ловушку.
Наши первые минуты в ловушке прошли в состоянии шока и замешательства. Мы оба пытались прийти в себя, оглядываясь в темноте. Я рукой нащупал влажные каменные стены, пытаясь найти хоть какой-то ориентир, в то время как Мэнди стояла рядом, прислонившись к холодной поверхности. Вдруг, в тишине, наши голоса снова вспыхнули.
— Это твоя вина, — резко сказал я, не в силах сдержать обиду, — если бы ты не была такой нерешительной, мы бы не сбились с пути!
Мэнди нахмурилась, её голос сначала был холоден:
— Может, ты и прав, Честер, но твоя вспыльчивость тоже играет свою роль. Если бы ты хоть раз остановился и подумал, мы бы не оказались здесь!
Ссора вспыхнула вновь, и в этом тесном подземном пространстве наши слова эхом отдавались по стенам. Мы оба были настолько поглощены чувством вины и негодования, что сначала казалось, будто пространство вокруг нас уменьшается, лишая возможности дышать. Но затем, спустя пару минут, в нас медленно воцарилось осознание: дальнейшая вражда не спасёт нас от этого адского места.
***
Я замер, оглядываясь вокруг в полумраке, и вдруг почувствовал, как сердце начинает биться в такт не только страху, но и осознанию нашей общей участи. Сконцентрировавшись, я тихо произнёс:
— Слушай, Мэнди... мы оба здесь не по своей воле. Продолжать ругаться сейчас не поможет нам выбраться.
Мэнди, сидевшая рядом, казалась напряжённой. Она не стала сразу говорить, но её взгляд говорил о боли и разочаровании. Наконец, она, сжимая переносицу, тихо сказала:
— Честер, ты всегда стремишься взять всё на себя, но иногда ты забываешь, что мы — команда. Мы не можем просто полагаться на одного, даже если он считает себя героем.
Я опустил взгляд, чувствуя, как в груди сжимается боль не только от падения, но и от её слов.
— Я делаю всё, чтобы нас защитить, — тихо ответил я. — Может, я слишком уверен в себе, но я верю, что если я возьму на себя ответственность, мы сможем выбраться отсюда.
Её голос прозвучал с лёгкой горечью:
— Иногда твоя уверенность звучит как высокомерие, Честер. Ты так привык доказывать свою правоту, что даже не пытаешься услышать, что говорят вокруг.
В этой тесноте, под звуками капающей воды и эхо наших голосов, напряжение между нами нарастало. Я понимал, что упрёки, брошенные в пылу спора, ранили нас обоих. И в тот момент, когда я пытался оправдаться, Мэнди тихо добавила:
— И, кстати, мне иногда кажется, что то признание в любви было игрой. Ты говоришь, что любишь только меня, но я же не дура. Я вижу, как ты смотришь на Пайпер, но не могу объяснить это странное чувство.
На мгновение в её глазах промелькнула не только боль, но и тихая ревность — тень, которая говорила о том, что она боится того, что я могу увидеть в других.
Я пытался оправдаться, но зубы будто прикусили язык. Вместо привычного бурного ответа я лишь промолчал, чувствуя, как внутри всё сжимается от осознания своей ошибки. Дождь продолжал лить, и капли, стекающие по моим волосам, казались символом того, как смывается всё, что было раньше.
В её глазах я увидел отражение боли и чего-то ещё.
— Я люблю только тебя, Мэнди, — наконец, тихо произнёс я, — даже если иногда мои действия кажутся эгоистичными. Я хочу, чтобы ты знала, что ни один другой человек не может занять того места, которое отведено тебе в моём сердце.
Её глаза мелькнули сдержанной ревностью, хотя она не стала об этом прямо говорить. Вместо этого, её голос прозвучал ровно:
— Возможно, мне стоит пересмотреть своё мнение... Но я всё ещё не хочу, чтобы твоя гордыня заслоняла наше общее благо.
Эти слова, сказанные в полумраке, оставили глубокий след в моём сознании. Я понял, что моя попытка быть героем отдаляет нас, что истинная сила заключается в том, чтобы слушать и принимать мнения других.
В течение долгих минут мы сидели в темноте, позволяя нашим мыслям и чувствам вырваться наружу без лишних слов. Тишина в ловушке давала нам возможность осмыслить не только физическую опасность, но и ту боль, которую мы причиняли друг другу.
Я почувствовал, как моя самоуверенность, столь привычная и необходимая в нашем мире, начала тускнеть под тяжестью слов Мэнди. С одной стороны, я всегда считал себя защитником, героем, готовым сделать всё для спасения группы. Но теперь, оказавшись наедине с Мэнди в этой ловушке, я понял, что моя попытка быть героем обернулась тем, что я перестал слышать её и других людей.
— Может, нам стоит попытаться выйти отсюда вместе? — тихо предложил я. — Перестать спорить и просто искать выход. У нас нет времени на ссоры, когда каждая секунда на вес золота.
Мэнди на мгновение смягчилась, и её голос стал чуть теплее:
— Возможно, ты прав. Но я все еще не могу забыть, как ты часто действуешь без оглядки на нас. Это не простые слова, Честер... Это про то, что я боюсь потерять тебя, если ты перестанешь слушать меня.
Я взглянул на неё, чувствуя, как между нами возникло нечто новое, скрытое за старыми обидами. Мои слова, когда-то полные уверенности, теперь звучали уязвимо:
— Я знаю, что иногда мои поступки кажутся самонадеянными, но я всегда думал, что делаю это ради нас. А теперь, давай забудем о прошлом и попробуем направить наши общие усилия на исследование этого места?
Мэнди задержалась на мгновение, и я увидел, как её лицо смягчается, словно под напором реальности.
— Ты прав, — сказала она тихо, — мы не можем изменить прошлое, но можем попытаться выйти отсюда. Давай действовать вместе, а не друг против друга.
Эти слова, сказанные с такой неожиданной искренностью, заставили меня почувствовать, что наш конфликт — лишь способ отгородиться от боли, которую мы оба несли в себе. Я опустился на колени и оглядел окружающие стены, ощупывая их холодную, влажную поверхность.
— Может, здесь есть какой-то выход, — предположил я, — или хотя бы трещина, через которую мы могли бы подняться.
Мэнди присела рядом, и мы стали вместе исследовать небольшую часть подземного помещения. В полумраке, где едва различимы очертания камней, мы нашли только узкую щель в стене, за которой вряд-ли скрывался выход. Руки дрожали не столько от страха, сколько от усталости и осознания того, как глупы были наши ссоры.
— Я помню, как раньше ты говорил, что не боишься мира, — с осторожностью начала Мэнди, вспоминая школу, — но я вижу, что в этом мире нет места для тех, кто теряет голову от злости.
Я посмотрел на неё, и в её глазах мелькнула искра, которую я никогда раньше не видел.
— Может, я и вспыльчив, — признался я, улыбаясь, — но ты тоже не лишняя. Мы оба делаем ошибки. Если бы не ты, я бы, наверное, уже сдался.
Её губы приподнялись в едва заметной усмешке, и голос её стал мягче:
— Мы здесь не для того, чтобы обвинять друг друга, Честер. Мы здесь, чтобы выжить. А для этого нам нужно доверять друг другу, даже если нам кажется, что у нас совсем разные пути.
Мы молчали несколько минут, слыша лишь собственное дыхание. В эту тишину вплетались наши мысли, и я вдруг осознал: в этом мраке, где каждая секунда была важна, мы нашли возможность быть честными друг с другом. Без масок, без защиты.
— Знаешь, — окончательно отвлекаясь от поиска выхода, я решил уделить внимание душевному разговору, — я долго думал о том, почему мы постоянно спорим. Возможно, потому что я боюсь, что если мы будем слишком близки, я потеряю себя... или тебя.
Мэнди посмотрела прямо в мои глаза, и в её голосе прозвучало нечто, чего я не ожидал:
— Мы все боимся потерять тех, кто нам дорог. Но, может, стоит рискнуть, чтобы не остаться навсегда в одиночестве в этом мире?
Наши слова, тихие и искренние, заполнили небольшое пространство, и я почувствовал, как тяжесть обид начинает спадать. Свет пробивался через маленькие щели в потолке, и каждая искра надежды давала нам силы.
***
Время шло медленно, словно в ожидании чего-то неизбежного. Мы сидели, прислонившись к сырым стенам, и я пытался осмыслить весь этот хаос, который привёл нас сюда. В нашем разговоре всплывали воспоминания о тех, кого мы потеряли, о наших страхах и надеждах. Мы говорили о том, как жесток этот мир, но и о том, что даже в такой тьме можно найти искру человечности.
— Ты помнишь, как раньше, до войны, мы могли смеяться без оглядки? — спросил я вдруг, словно пытаясь вернуть хоть на миг те далекие дни, когда всё казалось возможным.
Мэнди задумалась.
— Да, помню. Смех, музыка, простые радости. Но теперь... всё превратилось в борьбу за выживание.
— И всё же, — продолжил я, — даже в этом аду мы не должны забывать, кто мы есть. Наши ошибки, наши споры — они лишь часть пути. Я понимаю, что иногда, когда ты видишь мир таким, какой он есть, трудно не закрыться в себе. Но, может, если мы будем держаться вместе, мы сможем найти хоть искру света?
Мэнди тихо кивнула, глядя на мою перевязанную руку, бинты которой уже давно испачкались в грязи.
— Я всегда ценила твою способность видеть за гранью очевидного, Честер. Твои слова дают надежду, даже когда всё кажется потерянным.
Наши разговоры постепенно становились всё менее эмоциональными и более расчетливыми. Мы осознавали, что ругань уже не имеет смысла, когда на кону — жизнь. Вместо этого, мы обсуждали, как лучше действовать дальше. Я предложил исследовать дальнейшие участки стены, возможно, найдется узкий проход или даже старая лестница, ведущая наверх.
— Давай попробуем осмотреть эту сторону, — предложила Мэнди, — может, мы найдём хоть какую-то подсказку, как выбраться отсюда.
Я кивнул, аккуратно сжимая ее руку, чувствуя, как боль от ожога пульсирует, мокрые от дождя пальцы соприкасаются с ее теплом.
В этот момент я осознал, что с каждым мигом моя любовь к ней становится крепче, а ее взгляд, полный тихой решимости, заставлял меня верить, что даже после наших ссор есть шанс на примирение.
Мы решили, что, как бы тяжело ни было, будем действовать сообща. Каждый из нас внёс свою лепту: я стал осматриваться, искать зацепки, а Мэнди внимательно исследовала стены, словно отыскивая какой-то скрытый механизм. В этой тесноте я думал о том, как сильно я ошибался, когда стремился быть героем, и как важно теперь учиться слушать других.
***
Прошло полчаса, и вдруг вдалеке я услышал звуки, не похожие на эхо наших голосов. Сначала они казались неясными, как тихий шелест, затем переросли в реальные голоса. Я напряг слух, пытаясь распознать слова, и понял, что это — наши товарищи. Гас, Эдгар, Пайпер, Джесси и Фэнг, должно быть, уже заметили наше отсутствие в основной группе и искали нас.
— Честер, слышишь? — спросила Мэнди, едва заметно дрожащим голосом, но теперь уже не в гневе, а с надеждой. — Кто-то идёт...
Я поднялся, осторожно вставая на скользкий камень, ловя лицом капли дождя, и крикнул:
— Ребята, вы здесь?! Мы попали в ловушку!
Звуки усилились, и вскоре мы услышали отчётливые голоса:
— Честер! Мэнди! Где вы?
Гул шагов и тихие разговоры приближались. Наши сердца забились быстрее, и я почувствовал, как через полчаса заточения в этом сыром аду мы наконец обрели связь с внешним миром.
Голоса стали ближе, и через несколько мгновений слабый фонарь озарил светом всё подземное помещение. Джесси и Гас, ведомые заботой о нас, осторожно протянули найденную неподалеку верёвку, а Пайпер и Эдгар подготовили оружие, чтобы защитить нас от любых непрошенных гостей.
Я с облегчением и нескрываемым стыдом посмотрел на Мэнди — наш конфликт, который казался важным в момент вспышки гнева, теперь казался незначительным перед лицом общей опасности.
— Давайте быстрее, — приказал Гас, — не теряйте ни минуты!
Мы, обессиленные, но все же объединённые общим желанием выбраться, с усилием потянулись к выходу. Я чувствовал, как ожог на запястье пылал, но боль уступала место чувству облегчения от того, что мы не одни. Мэнди, впервые за долгое время, позволила себе мягкую улыбку, когда наши руки встретились при передаче верёвки.
***
После спасения нас отвели в небольшое убежище, где группа смогла перевести дыхание и обсудить дальнейший маршрут. Дождь постепенно стихал, оставляя после себя свежесть и прохладу разрушенного города. Гас, Эдгар, Пайпер и Джесси говорили о следующем шаге, а Фэнг молчал, накидывая на голову капюшон, как всегда наблюдая за всем происходящим.
Я сидел рядом с Мэнди, и, невольно, мои мысли вновь возвращались к тому разговору в темноте. Мне было стыдно за свою прежнюю неумелость, за то, что моя потребность быть героем заслоняла мнение других. Но я понимал, что истинная сила заключается не в бурном героизме, а в способности слушать и меняться.
Ее взгляд, устремленный в сторону дождливого горизонта, говорил о том, что она всё еще переживает прошлые обиды, но уже готова отпустить их.
Когда группа продолжила путь, мы с Мэнди шли рядом, не требуя громких слов или объятий. Наша тишина была полна взаимопонимания. В моменты, когда наши взгляды встречались, в них читалась вся искренность: сожаление о ссорах и надежда на лучшее, что впереди нас ждёт что-то новое.
Я не стал возвращаться к теме ревности, не вспоминая те болезненные слова, сказанные в ловушке. Вместо этого, я позволил нашим молчаливым обменам взглядами сказать всё за нас. В этих тихих улыбках было заключено прощание с прошлым и тихое обещание быть вместе, несмотря ни на что.
***
С каждым шагом по разрушенным улицам, под чистым небом, где дождь окончательно уступил место мягкому вечернему свету, я чувствовал, как всё вокруг преображается. Наш путь был усеян испытаниями, а странное поведение зомби, которое ещё недавно пугало нас своим неестественным спокойствием и внезапной агрессией, постепенно становилось лишь одним из многих вызовов этого мира.
В эти моменты я всё больше осознавал, что моя любовь к Мэнди крепнет с каждым мгновением. Её присутствие, её нежность, её решимость — всё это заставляло меня верить, что даже в самом разрушенном мире можно найти частичку света. Я старался быть внимательным, слушать её, понимать её страхи и надежды, ведь она была для меня всем.
Я, Честер, больше не позволю себе быть слепым героем, который не слышит окружающих. Теперь я понимаю, что настоящая сила заключается в умении слушать и меняться, в способности признать свои ошибки.
Моя любовь к Мэнди чиста и неподдельна, и я знаю, что ни один другой человек не сможет занять её место в моём сердце.