Любовь и другие несчастья

Когда я очнулась, уже было достаточно светло и я легко могла разглядеть палату, в которую меня определили. Вчера я даже ни обратила на всё это внимание— видела только кровать, к которой меня так и манило из-за постоянного головокружения.

Пытаюсь пошевелить рукой и ощущаю какое-то препятствие. Перевожу взгляд на свою левую руку и замечаю темные волосы Матвеева.

Он сидит на полу, при этом держа меня за руку. Даня спит, поэтому не замечает того, что проснулась я. Он выглядит умиротворённым и спокойным. Последний раз я видела его таким чуть меньше года назад. Когда мы были вместе.

Я лишь пару минут словно зависаю на том, насколько он нежен даже во сне. Потом мне словно меняют пленку и у меня перед глазами проскальзывает то, о чем я так хотела бы забыть на ближайшие несколько сотен лет.

Каролина.

Сейчас они вместе. Она может волноваться о нем, а он тратит время на свою «подругу», к которой придет на помощь в любую минуту, и бывшую девушку в одном лице.

Как бы я не хотела насолить Серебряковой, всё же понимала, что она его любит. И ей будет неимоверно больно от того, что он провел с мной на только ночь, но и утро.

А ещё перед глазами появляется воспоминание, которое было уже почти год назад. Когда мы были вместе.

Я смотрю сейчас на его спокойное лицо и фраза, которую год назад он сказал мне на полном серьёзе сейчас била больнее самого острого ножа. Больнее всех пуль мира, которые могут пустить одновременно.

«Я всегда буду любить и оберегать тебя. Ты— моя, Сергеева. Я никогда больше не допущу, чтобы с тобой произошло что-то плохое. Никогда.»

На глаза сразу же наворачиваются слезы. Слезы, полные боли и надежды, которая до сих пор не умерла. Нет, она медленно и мучительно угасала внутри меня и это было ещё больнее.

Обещал и не выполнил. Не сдержала своё обещание, которое было даже дороже, чем признание в любви.

Пытаюсь сдержать всхлип, полный боли, так и желающий вырваться из груди наружу. Еле удается, поэтому я беззвучно глотаю слезы, во всю струящиеся по лицу.

Такое чувство, словно мне воткнули нож куда-то в грудь и прокручивают на сто восемьдесят градусов. Словно вырезают все надежды и хорошие воспоминания. И я знаю, кто был тем, кто воткнул в меня этот нож.

Даня.

Четыре буквы, приносящие новую порцию боли каждый раз, как только они всплывают в сознании.

И я пытаюсь избавить себя хоть от части той боли, которую испытываю в эту секунду. Пытаюсь вытащить руку из слабой, но всё-таки, хватки Матвеева так, чтобы он не проснулся.

Хочу быстро собраться и уйти куда подальше от этой больницы. От Матвеева. От мыслей о нём и Каролине. От мыслей о нас.

Но все мои планы проваливаются ровно в то мгновение, когда Даня чувствует мои копошения и посыпается.

Сначала он непонимающе хмурится, наблюдая за мной своими сонными глазами, но руку всё же отпускает.

Я привстаю на локтях и стараюсь будто отползти подальше от него к спинке больничной кровати.

Он потирает глаза и словно приходит в себя. Замечает дорожки слёз на моих щеках и непроизвольно пододвигается ближе к изголовью кровати, куда я и "отползла".

— Стой,— хоть я и пытаюсь сделать свой голос твердым, Матвеев наверняка слышит, как он дрожит.

— Даша..— ещё хриплым ото сна голосом произносит Даня и меня словно передёргивает от того, как звучит моё имя на его губах. Как же давно я его не слышала...

— Нет,— более настойчивым голосом говорю я и уже готова выставить перед собой руки, чтобы он не приближался ко мне.— Не подходи..

— Но ты должна меня выслушать,— просит он и я вижу едва промелькнувшую в его глазах надежду. Только вот на что?— Прошу тебя. Один раз. Умоляю.

В его глазах столько мольбы, что я теряюсь. Он впервые с нашего расставания так со мной разговаривает. Просит о чем-то. Хочет, чтобы я его выслушала.

Он с такой надеждой на моё согласие смотрит на меня, что я мешкаюсь и нерешительно киваю, опустив взгляд на свои руки, сложенные на одеяле. Мои кудрявые волосы практически полностью скрывают моё лицо от Матвеева и при этом не позволяют видеть его. И я рада тому, что он не видел моего лица, когда он начал рассказывать.

Даня рассказал мне обо всём. Буквально.

Он начал с того, как встретил Каролину в аэропорту, когда уже собирался лететь ко мне с научной конференции. Как она сбивчиво рассказала ему о том, что я и моя жизнь в большой опасности и с этим связан Савицкий. Конечно, без подробностей, так что Даня сначала даже ничего и не понял до конца.

По прилёту в аэропорт нашего города они с Каролиной направились к месту встречи в Владом.

Даня рассказал о том, как Лизу сбила машина, и о том, как ему обо всём этом рассказал Дима. Как он опасался за мою жизнь и боялся, что со мной из-за Савицкого могут сделать тоже самое, что и с Лизой, а возможно и хуже.

А потом рассказал о требованиях, которые Влад выставил ему в ту встречу. О том, что Матвеев должен расстаться со мной и принести максимум боли своими посиделками и обжиманиями с Серебряковой.

Он также сказал о том, что когда он разговаривал со мной в университете и говорил о том, что не сдержался и «переспал» с Каролиной, то опирался только на угрозу для моей жизни. Что каждый день после сказанного он не мог не вспоминать обо мне и о том, что должен придерживаться условий для моей же безопасности.

— Даша, прости меня,— заканчивал он, опустив свою голову на мои руки в своих ладонях.— Я правда должен был поступить иначе. Должен был не соглашаться на условия Савицкого и увезти тебя подальше от всех этих неприятностей...

— Ты виноват не в том, что не так решил проблему,— хрипло выдаю я от слёз и рыданий, застрявших в горле от его «правды».— Ты должен был рассказать мне всё это с самого начала. Тогда всё было бы по другому. На было бы больно ни тебе, ни мне. Ты бы на играл пару с Серебряковой, а я с Савицким.

— С тобой могло что-то произойти. Я не должен тебе ни о чем рассказывать и только тогда ты будешь в безопасности,— упирается он.

— Нет, потому что эту проблему мы решили бы вместе. Вместе, понимаешь? Тебе бы на пришлось всё скрывать от меня и отставлять в сторонку.

Я поднимаю лицо и Матвеев видит новые слезы, застывшие в глазах.

— Отношения складываются на доверии. Ты скрыл от меня правду— так могу ли я тебе теперь доверять? Ты виноват в том, что скрыл от меня правду..

Тут Даня опускает голову к моим рукам, которые до сих пор держал в своих ладонях, и едва весомо дотрагивается губами до тыльной стороны моих рук так, что от неожиданности я чуть не подпрыгиваю на месте, но вздрагиваю ощутимо для нас обоих.

— Боже, Даша, прости... Я такой дурак.. Ты была права с самого начала. Всегда права. Я должен был тебе рассказать и тогда всё закончилось бы именно в тот момент.

Он всё также ещё несколько раз дотрагивается губами до моих рук.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя? Всегда любил и буду любить. Что бы ни произошло. Всегда. Никто и ни что не заставит меня разлюбить такую прекрасную девушку, как ты..

Ещё один поцелуй.

— Она никогда не занимала твоё место в моей жизни. Каролина. Никогда не занимала и не сможет занять, потому что оно принадлежит только тебе.

Поцелуй.

— Клянусь, ты самый прекрасный человек, которого я вообще знаю.. Моя самая родная и дорогая...

Поцелуй..

Я беззвучно плачу, пока наблюдаю за всем происходящим. Сердце больно сжимается от его признаний. От его клятв и обещаний. Бабочки появляются с животе ровно с первыми словами о прощении.

Он любит меня. Меня. Не Каролину. Ни кого-нибудь ещё. Меня.

Даня поднимает голову от моих рук и видит новые слезы на щеках. Приподнимается с пола и касается моего лица, когда моё дыхание прерывается.

Он едва ощутимо дотрагивается до дорожек слез на моих щеках своими губами. Так же, как и к рукам. Нежно. Бережно. Аккуратно. Осторожно..

Он целует мои слезы, а после, едва заметно для меня, переходит на губы. Накрывает мои своими, пока я практически не дышу. Я затаила дыхание на тот момент, когда вновь стала счастлива.

— Я всегда буду любить и оберегать тебя. Ты— моя, Кудряшка. Больше никогда не допущу, чтобы с тобой произошло что-то плохое. Никогда.

Он повторяет свои же слова, что и год назад. Теперь они обретают ещё больший смысл и важность.

— Я буду с тобой всегда. Клянусь..