7.Узумаки Шизука
- Ай, блин, - грохнувшись с кровати, простонала я, хотя было больше похоже на рёв недобитого животного. Мало того, что, из-за печати этого змея белого, у меня голова гундосит, так ещё я во время крика голос сорвала. Спасибо, Орочимару! С горем пополам я поднялась с пола. Как ни странно, но я нахожусь в кромешной тьме. Мне бы технику огня... Но мне забили все каналы чакры новой более сильной печатью, чтоб тебя, Орочимару! Представив, как прошибу его череп об землю, я немного успокоилась и ощупью стала искать направление к выходу.
Итак, что мы имеем? Шкаф, стулья, стол, ковёр, какие-то свитки - всё это лишь малая часть того, обо что я успела споткнуться, пока не нашла злосчастную дверь. Быстро её распахнув, я вышла в коридор, если это можно так назвать. Справа от меня была стена, слева дверь в другую комнату, потом одна ещё левее, скорее всего, кухня. Дальше идут несколько ступенек, опять же влево, и они ведут к двери. Ни о чём не подумав, я выбежала за её пределы.
Мы плыли в море, солнце уже садилось, а малиновый закат стал только-только появляться. Я на корабле, черт его дери. Орочимару прекрасно знает, что из меня пловец, как и политик - никакой, и в том, и в этом я полный ноль без палочки. Грустно оперевшись на поручни палубы, я смотрела на воду. Что нужно от меня Орочимару и Данзо? Ладно, саннин странный, даже очень, может я и перешла ему как-то дорогу, но что я сделала Данзо? Я вообще с ним никак не контактировала, я просто работала в АНБУ своего отца, как и Какаши, пусть и не рады, конечно, некоторые были, что дочь работает у отца... Дочь... Дочь... Я же не дочь Кушины-самы и Минато-сана, я приёмная... От этой мысли мне стало ещё хуже, что-то изнутри меня пожирало... Обида? Грусть? Злость?.. Кто ещё знал правду о моём происхождении? Почему мои названные родители скрывали от меня всё это? И вообще живы ли мои биологические родители? Они меня отдали Минато-сану и Кушине-саме? Или вообще как? Столько вопросов, а узнать-то не от кого. Ещё больше разозлившись, я ударила кулаком по железным прутьям.
- Даттебани, без чакры всё совсем плохо, - потирая ушиб, проговорила я. За спиной услышала смешок Орочимару.
- Была б у тебя чакра, Шизука, ты бы уже потопила этот корабль и нас в том числе, к тому же бы померла, ведь ни круга, ни чего-либо ещё, что позволило бы тебе удержаться на плаву - нет, а от корабля и щепок бы не осталось после твоего удара. Недаром же ученица Цунаде, по слухам, на прошлой недели чуть гору не снесла в порыве ярости.
- А ты, как я погляжу, всё продумал до мелочей: мне тебя не ударить, не уплыть и никого нет, кто бы мне смог помочь. Змеёныш, - прошипела я, а Орочимару только усмехнулся.
- Давай лучше во избежание лишних вопросов я всё тебе расскажу. Ты теперь будешь моей подопытной. Живёшь на острове, полностью окружённым водой, следовательно, с которого тебе не сбежать. В зависимости от того, как ты будешь себя вести, я буду пересматривать твои условия жизни, можно так сказать. К примеру: камера, еда и будешь ли ты работать физически или умственно, а может вообще двадцать четыре часа находиться в лаборатории, - меня заинтересовало слово «труд». Как оказалось, помимо опытов, Орочимару заставляет людей ещё и горбатиться на него. В каждом его убежище есть люди, отвечающие за порядок, пока он отсутствует. Сейчас он решил залечь на дно, ведь его разыскивают. Я пожелала ему хорошего времяпровождения с Ибики. Если меня ещё раз будет пытать Ибики, то мне придётся несладко, хоть он и старался не сильно мне навредить из-за моей, якобы, знатной крови, но было больно.
- А, это тебе, для того чтобы подумала на досуге, кто же ты такая, - он протянул мне папку формата А-4 и ещё какую бумагу, пожелтевшую и немного порванную по краям, - я покрутила эти вещи в руках, а потом решила открыть папку. Там лежали две бумажки. ДНК-тесты. Все отрицательные. Я не дочь Четвёртого. Я не дочь Кушины. Лишь далёкая её родственница по клану. Вторая бумажка потёртого вида описывала причину - письмо-объяснение. В нём мед-персонал извинялся за халатность медсестёр.
Как оказалось, когда Кушина-сама родила за границей деревни, так как является джинчурики, ребёнка взяли на обследование. Меня, и, получается, настоящую дочь Четвёртого. Подозрения посеялись, когда мне было шесть лет. Я серьёзно заболела, каждый день под вечер температура под тридцать восемь, порой и уколами не сбить было. Я думала, что меня вылечила Цунаде-сама, но это оказалось наследственное, от моих настоящих родителей, заболевание, которое само прошло, но ни Кушина-сама, ни Минато-сан не болели такой болезнью. Им предложили сделать тест-ДНК, но они отказались, скрыв от меня правду. Эти ДНК-тесты мог легко подделать Орочимару, ему это как конфетку у ребёнка отнять, и я бы не поверила, если бы на этой второй бумажке с правдой не было поставлено росписей о неразглашении моего происхождения. А вишенкой на торте моей боли являлось то, что та девушка умерла в бою будучи двенадцатилетним генином.
Чёрт, мне теперь хоть утопиться, но... А это отличная идея! Орочимару не будет на мне опыты ставить и унижать, к тому же все и так считают меня мёртвой, да и к тому же люди, которых я считала второй семьёй предали меня... Я села на поручни, готовая спрыгнуть вниз, но на секунду задумалась. И эта секунда стоила мне лишения вечного покоя. Змеиная техника Орочимару, снова словно верёвки, обхватила меня, потом одна из змей укусила меня в шею. Я провалилась в забытие, а последнее, что почувствовала, это как меня на руки поднял Орочимару, буркнув что-то кому-то... Так спать хочется.
***
Проснулась я во всё той же каюте, спать хотелось дико, но я решила рывком сесть на кровать, так как прохлаждаться некогда. И тут я услышала тихое пение. Пела женщина, и так красиво, так волшебно, что я невольно окунулась в прошлое, где я играла в прятки с Минато-саном. Я решила взглянуть на обладателя чудного голоса. Ею оказалась девушка, тихонько сидевшая в углу на сером матрасе. Она, ну может, чуть старше меня, а в руках у неё был ребёнок? Он был закутан по уши в одеяло. Увидев моё пробуждение, девушка прекратила петь и спросила, нужно ли мне что. Я лишь помотала головой. Через некоторое время я уже знала, что Орочимару прозвал её Замарашкой, что он убил её семью, что ребёнок, лежащий у неё на руках, её дочь. Дочурке месяц отроду, а молодой маме лишь девятнадцать. Замёрзшему младенцу я отдала свою кофту. Орочимару мне её вернул, правда вот, зачем, я не знаю, зато малышка приятно засопела, и мы втроём улыбались. Ещё немного поболтав, я решила возобновить свой сон.
***
Проснулась я на более жёсткой койке, чем засыпала. На мне по-прежнему серая потёртая сорочка, ноги босые, а тут лютый холод... Быстро спрятав свои посиневшие ступни под простыню, служившую мне одеялом, я стала оглядывать новую «комнату». В общем, ничего примечательного: серые стены, каменный пол, каменный потолок, решётка, нет ни единого окна, источник света - факел, где-то в коридоре за решёткой. Сама камера довольно скудных размеров, мебели, за исключением койки, нет вообще, так что мне даже ножик или ещё что, не спрятать. Вот же ж змей. Давно знала, что он ещё та тёмная лошадка.
- Орочимару! - завопила я во всю глотку. - Иди сюда! Слышишь?! Змей недожаренный, я проснулась! - я долго так голосила, надрывав голос так, что в скором времени снова охрипла. Но зато ко мне со взбешённым лицом приполз Орочимару. Он начал кричать, что я ему своими криками мешаю проводить какие-то супер-пупер важные опыты, до которых мне до лампочки. Также он начал угрожать, что поменяет меня местами с каким-то подопытным. В ответ я лишь усмехалась и вытянула язык. Да, в моём положении это самоубийство чистой воды, но как же глаза радуются, когда змей кипит от злобы, и кажется, что ещё вот чуть-чуть, и он лопнет.
- Прости, Орочимару, я манерам не обучена, - он что-то буркнул про морение голодом и работой в шахтах, но я этого уже не слышала. Он потушил факел, стало темно, а ветер сквозил по полу. Я закуталась получше в простынь, стараясь думать о чём угодно, но лишь бы не о прошлых друзьях и псевдородителях. Но этого не получалось, поэтому, мало того, что я окоченею от холода, так ещё и Орочимару будет рад моим слёзам. Нет, я не сдамся! Я сбегу и вернусь в деревню, доказав свою невиновность! Ведь я - Узумаки Шизука!