Червоточины
Золотые предки,
я предстаю перед вами сегодня с открытым сердцем и смиренным духом, чтобы просить прощения.
В подземных лабиринтах, именуемых Червоточинами, сыро и темно.
По ним бродят сосланные сюда Золотыми предками люди, совершившие страшные, уму непостижимые преступления. Долгими столетиями они скитаются по длинным извилистым коридорам, питаясь насекомыми и собственными гнетущими мыслями, а потом превращаются в озлобленных злых духов, намеревающихся уничтожить всё вокруг себя.
Раньше у Червоточин и расположенного под ними царства демонов, что зовётся Беззрячье, была правительница. Жестокая и безжалостная, она держала подчинённых в благоговейном страхе и не гнушалась казнями, но благодаря ей демоны становились сильнее, умнее и хитрее. Это были не безмозглые, ведомые низменными желаниями твари, а могучие воины и умелые маги.
Правительницы в Беззрячье больше нет. Бросив свои владения, она оставила демонов на произвол судьбы. Без неё они сошли с ума, а их обиталище, некогда полное дворцов, арен и увеселительных домов, превратилось в бескрайний хаос, что однажды обязательно должен разорвать землю и поглотить всё сущее.
Если бы Золотые предки действительно беспокоились о своих подданных, они бы взяли Беззрячье и Червоточины под свой контроль и не позволили злым духам выходить наружу.
Но многие из них выходят. И долго-долго наслаждаются кровавой охотой, отравляя своим присутствием множество человеческих поселений.
Она тоже здесь. Она — это Лия из рода Син, цветок рассвета, гнилая принцесса, дева Син, чудовище, Вэйль. У неё много прозваний, но суть одна. И суть эта похожа на чёрное и вязкое пятно, что прилипает ко всему и дурно пахнет.
Золотые предки её не наказывали. Не в этот раз.
Я признаю ошибки и проступки своего прошлого и прошу вашего руководства и мудрости, поскольку я стремлюсь исправить всё, что было сотворено моими руками.
Она сама себя наказала, отдав своё тело корням старого древа. Потому что увидела, как жители деревни готовятся к празднеству, нацепив на себя жуткие демонические маски, и её сознание, опалённое безумием, сыграло с ней злую шутку.
Взяв любимый меч деревенского старосты, она жестоко расправилась со всеми, включая маленькую девочку, которую растила несколько лет и к которой, как казалось ей самой, привязалась. За это она приговорила себя к заточению в Червоточинах, где ходит уже третью сотню лет.
Кожа Вэйль сползла с её лица, но она об этом не знает. В лабиринтах царит чернота, и увидеть своё отражение хотя бы в небольших лужицах воды попросту невозможно.
Она пытается спасти остатки своей души с помощью медитация и молитв. Когда идти дальше становится невмоготу, она опускается на землю, прислонившись к стене, и начинает молиться. Другие люди, полулюди и духи проходят мимо, царапают её, заливают слюной, забрасывают гневными проклятиями, когда спотыкаются о её ноги, но она этого не замечает.
Она больше не помнит о том, что была зла на Золотых предков. Она больше не помнит, что отказалась молиться им, после того как они оставили её погибать — бесконечное множество раз. Она больше не помнит, что завидовала им и клялась отобрать у них небесные блага, что якобы должны были принадлежать ей.
Я молю о силе отпустить любые обиды, что удерживают мою душу от истинного исцеления. Пусть ваш золотой свет сияет надо мной и наполняет моё сердце состраданием и пониманием ко всем меня окружающим.
Она помнит только, что Золотые предки всегда прислушиваются к просьбам. Что они прощают тех, кто стремится к переменам. Что они мудры, добры и прекрасны в своей бескрайней мощи. Что их надо любить и почитать.
И она пытается любить и почитать — пусть и безуспешно.
Когда боль от Жгучих пут и укусов духов становится невыносимой, она рыдает во весь голос, забыв о молитвах, впивается ногтями в каменистую землю, пытается вырвать из плоти надоевшую кровожадную проволоку.
Раны становятся глубже, воспаляются, заживают. Раны кровоточат, гниют, заживают.
Она больше не идёт. Она забирается в самые узкие проёмы и ползёт по сваленным там острым костям, сбивая локти и колени в мясо. Какой-то дух движется рядом, и она чувствует, как он прижимается к ней своим ледяным телом и как его клыки цепляются за её плоть. Она вздрагивает, когда влажный рот жадно присасывается к ранам и пьёт кровь, но упорно продолжает свой путь.
Жгучие путы упиваются её муками, как вином. Золотые предки хранят молчание. Они никогда не растрачивают слова попусту — так, как это делает сейчас она, разбрасываясь молитвами, смысл которых теряется в Червоточинах вместе с затуманенным разумом.
Она вспоминает невинных жителей деревни, всего лишь желавших повеселиться; девочку-воспитанницу, перерубленную одним ударом меча; близкого друга, пытавшегося выжить грабежами. Вспоминает отравленных фалианских детей и их матерей, изуродованных братьев и обезглавленных родителей.
Она вспоминает огромную змею. Алые чешуйки на её гладком белоснежном теле похожи на крупные рубины. Гребни на спине остры, как бритва. Змея шёлковой лентой скользит в волнах и знает обо всём, что происходит на земле. И змее это не нравится.
Она вспоминает, насколько сильно любит пропавшую морскую богиню. Любит искренне, без надежды на ответ. Даже сейчас она готова пройти через все страдания ещё раз, чтобы просто посмотреть на неё хотя бы одним глазком.
Она вспоминает песню и поёт её, не открывая рта. Хаймаль, Хаймаль, пленительна твоя краса, как лунный свет, да губит твой взгляд, как горький змеиный яд... Дух, по-прежнему пьющий её кровь, недовольно шипит и, извиваясь, уползает прочь.
Она вспоминает о многом. Но забывает отрезанную часть своего естества. И вместе с тем — себя настоящую.
Губы всё-таки размыкаются, когда она переходит к очередному кругу молитв.
Я прошу прощения за любой вред, что я могла причинить другим. Помогите мне увидеть мои ошибки и взять на себя ответственность за свои действия.
Я прошу вас благословить меня мудростью и смелостью прощать других и себя, чтобы я могла двигаться вперёд с ясностью и миром в душе.
Она жмурится от яркого золотого света, который неожиданно возникает прямо перед ней, пугая визжащих в ужасе духов. Свет обретает форму юноши в дорогих одеждах, заливается переливчатым смехом, пританцовывает и надменно фыркает:
— Дура! И на что ты только тратишь своё время?
Он нехотя протягивает руку. Она хватается за его ладонь и —
вдыхает свежий воздух леса, слышит пение птиц и чувствует на себе солнечные лучи.
Вход в Червоточины за её спиной закрывается не до конца. Она знает это, как и знает и то, что множество голодных злых духов вскоре выберется наружу.
Но ей плевать. Пускай люди сами справляются с этим.
Спасибо вам, Золотые предки, за вашу безусловную любовь и руководство.
Пусть ваше прощение и благодать станут для меня маяком надежды, за которым я смогу следовать отведённую мне вечность.
Она смотрит на солнце, пока оно не выжигает её глаза досуха, и кланяется до самой земли.