5
За ним кто-то гнался. Он убегал, прятался, маскировался. Вокруг него пылал огонь. Его преследовала инквизиция, грозящаяся сжечь и посадить на кол. Нет, наоборот, сначала посадить на кол, потом сжечь. Когда Билл первый раз увидел своего палача, то расхохотался и панибратски похлопал его по плечу. Тот тряхнул дредастой головой, вытер рукавом рот, измазанный в какой-то слизи, и достал инструменты. Билл так испугался, что соскочил с высокого помоста, похожего на сцену, и понесся, куда глаза глядят. А вслед ему летело громкое и трагичное:
— Она девственница! Слышишь, она девственница!
Билл вскрикнул и проснулся. Увидев перед собой лицо палача, заорал во всю глотку и метнулся на другую сторону кровати. Не рассчитал. Свалился. Больно ударился локтем.
— Ты чего? — свесился Том с кровати. — Приснилось что-то?
— Какого черта ты тут делаешь? — зашипел Билл.
— Хотел рассказать, — мило улыбнулся Том.
Билл не мог оторвать взгляда от его губ. Слизи, как во сне не было, но Том же им ест...
Брат смутился, вытер рот, хмыкнул, не обнаружив ничего крамольного, и пожал плечами. Помог ему перебраться на постель, уселся рядом.
— Ты понимаешь, она боится. Она сказала, что хотела бы, чтобы это произошло с любимым человеком...
— Ты ее не трахнул что ли? — состроил кислющую мину Билл.
— Я обещал, что не трону ее, пока она сама не разрешит или не попросит.
— Ты идиот! — застонал он, нервно похихикивая.
— Нет. Просто я очень сильно ее люблю. Она говорит, что тоже любит, но я — бабник, она не хочет быть одной из многих.
— Дура...
— Нет, ты не понимаешь... Пока я был просто Томом, этой проблемы не возникало. А сейчас она залезла в Интернет, почитала о нас...
— И когда она успела, ведь постоянно с тобой была?..
— Говорит, пока ты мылся... Она боится...
— Так плюнь на нее.
— Я люблю ее.
— Брось, Том, это всего лишь курортный роман. И потом, у тебя еще пять дней, так что поспеши. Обидно будет прилететь сюда за сексом, а остаться с носом.
— Гораздо обиднее будет остаться без носа, — засмеялся Том.
— Тем более. Я предлагаю бросить ее и завести себе новую.
— Охренел?! — взвыл Том, подскакивая.
— Шучу, — усмехнулся Билл. — В чем у тебя проблема-то? В том, что не дает?
— Нет. В том, что я не знаю как.
— В смысле? Как обычно. Ты от длительного воздержания забыл, где дырка у баб находится?
— Я палец в нее с трудом засунул... Ну не с трудом... Она такая вся чувствительная там внизу. Кончает так смешно... Представляешь, я ее до оргазма довел, а она не кончила. Отодвинулась, глазенки испуганные, закрылась вся... Сжалась... Дурочка... Второй раз вот недавно кончила... Я сам пошло кончил... Аж в глазах потемнело от удовольствия... Кое-как с собой совладал... А она вцепилась в меня, дрожит... Щеки пылают, в глаза смотреть боится...
— А ты?
— А что я? Я понесся в ванную шорты снимать... Со мной такого не было года два... А ведь хотел же сдержаться...
— Погоди, так ты одет был?
— Ну в шортах... Не буду ж я ее сразу пугать... Да и не выдержал бы я рядом с ней без одежды. А тут вроде как барьер во всех смыслах стоит.
— Попал ты...
— Помнишь, ты говорил, что у тебя девочка была? Расскажи, как ты ее... ну самый первый раз...
— Как-как? — проворчал Билл. — Как обычно. Она же не сказала... Я в нее вошел... А перед этим сопротивление какое-то несильное, словно она сжалась вся, или смазки мало. Ну, как-то туго так сначала было. Трахнул ее и так, и этак... А потом из ванной вышел, а на простыне капли крови... Я ей говорю: «Ты девственница?» А она: «Только Билл Каулитц был достоин сделать меня женщиной». Ужас... Я пока ополаскивался, думал еще такой, что за дьявол, бревно бревном, как угораздило... А она девочка... Бррр... Самое ужасное, что простыней-то больше нет в номере... Я выставить-то ее выставил, а спать пришлось на ее крови. Фу, так и не заснул, простынь убрал... Там на матрас протекло... В общем... Фу...
— Ага, — нахмурился Том, словно завязывая узелок на память. — Что же делать?
— Могу помочь с дефлорацией. Я опытный, — заржал Билл. — К тому же мы — близнецы и совершенно одинаковые, она не заметит подмены.
— Иди ты, — фыркнул Том. Перекинулся через Билла и взял с прикроватного столика ноутбук. — Слушай, я тут почитаю, что и как в Интернете пишут...
— Ты спятил? Зачем? — хохотал он.
— Ну как зачем? Чтобы знать, в какой позе удобнее, как сделать не больно, что потом делать? Я-то не собираюсь ее выгонять, как ты. У меня на нее долгоиграющие планы.
— Том, — Билл стал неожиданно серьезным. — Ты обещал, что это простой курортный роман.
— Угу, — кивнул Том, вводя пароль. — Простой курортный роман. Я тебя обманывал когда-нибудь?
— Том, — недоверчиво смотрел на него брат.
— Билл, я ж не могу быть такой свиньей и испортить девушке ТАКУЮ ночь! А сейчас спи. Надоел тут трепать.
— Что? — возмутился он.
— И вот что, хорошо, что напомнил. Ты б не закусывал водку луком. Рядом с тобой даже москиты дохнут.
Когда Билл проснулся, Тома рядом уже не было. Он послонялся по бунгало, лениво жуя сандвич с ветчиной, тихонечко заглянул в спальню к брату, обнаружил там спящую парочку, ехидно ухмыльнулся и ушел на шоколадное обертывание и массаж.
Сегодня его мяли так, что хотелось кричать от боли. Когда терпеть стало невмоготу, и Билл понял, что сейчас разорется, его отключили. Проснулся он в конце сеанса весьма бодрым и одухотворенным. Выпорхнув из салона, подобно радостной птичке колибри, он полетел на пляж — греть бока под жарким солнцем.
Поизображав из себя немецкую колбаску на гриле, подставляя под горячие лучи то один бок, то другой, накупавшись вдоволь, парень решил, что нужно что-то выпить, а еще лучше съесть. Только вот домой идти не хотелось... И обедать в одиночестве тоже не хотелось... А еще хотелось с кем-нибудь поговорить... Хотелось прогуляться вдоль берега. Пить холодную «Пина Коладу»... Хотелось какой-то бурной деятельности, что-то рассказывать, размахивая руками, делать... Это все Луиза. Отобрала у него Тома. Им так было весело вдвоем, а сейчас он из угла в угол слоняется, не знает, к чему себя применить.
Билл оттянул до последнего возвращение в бунгало. Он обошел остров по берегу. Повеселился на дискотеке соседнего отеля, закадрив какую-то девицу. Потом проводил ее до домика, и удрал к себе. Ночью в воду не полез, хотя очень хотелось. Просто брел не спеша по песочку и думал, что, в принципе, отпуск вышел отвратительным. А еще у него начинала болеть голова. Тонкий обруч боли стягивал лоб и виски, сползая иголочками куда-то на затылок. Болело не сильно, временами боль и вовсе отступала. Он старался глубоко дышать соленым воздухом и не обращать внимания на такие мелочи. У Тома должна быть аптечка с анальгетиками.
Бунгало стояло погруженное во тьму. Билл включил подсветку на террасе и в бассейне. Зажег торшеры и настенные бра в гостиной и на кухне: яркий свет неприятно бил по глазам и причинял голове дополнительную боль, пришлось все приглушить и создать интимную обстановку. Надо ложиться спать. Он порылся у Тома в чемоданах, но кроме нескольких упаковок презервативов, ничего не нашел. Куда брат засунул лекарства — не понятно. Он позвонил ему. «Абонент временно недоступен». Билл обиделся, надул несколько презервативов и красиво разложил их на Томовой кровати. Будет сюрприз.
Но уснуть никак не получилось. Внутри как будто жил дровосек, который рубил тупым топориком нервные окончания, отчего в голове пульсировал ярчайший источник боли, взрываясь иголками от виска к глазу, разливаясь по лбу горячим свинцом. Билл понял, что его еще и тошнит. Приглушенный свет около бассейна, видимый из комнаты, — раздражал и причинял беспокойство. Любой звук, даже ничтожный скрип кровати под телом, колоколом звучал в ушах... Он даже думать не мог — до того было больно. Ему казалось, что он сейчас умрет. Нужно выпить лекарство. Срочно! Немедленно!!! Твою мать, где носит этого гребаного Тома?!!
Измучившись вконец, Билл провалился в неглубокое тревожное забытье. Назвать это полноценным сном было невозможно, но хоть как-то переждать приступ...
А разбудил его чей-то вскрик, иголкой вонзившийся в глаз. Билл сел и осмотрелся, морщась от боли и держась за больное место. Крик повторился, вновь резанув по глазу и лбу. Все вокруг замерло, словно в ожидании чего-то, а Билл никак не мог сообразить, что же это такое, где кричат и, собственно, какого черта!
Тишина...
Он выдохнул. Прислушался к себе, пытаясь понять, что с головой. Болит, зараза... Надо звонить Тому. Умирать от головной боли в его планы не входило.
И снова вскрик. Полустон-полувсхлип.
Еще один.
И еще.
Ритмичные.
Билл выматерился, сообразив, кто так противно мяукает в темноте. Боже... Они теперь будут трахать его мозг всю ночь! Билл тоненько заскулил, завалившись на бок, и обхватил голову руками. Ну почему сейчас, когда она так безбожно болит?!
Встал.
Добрел до кухни.
Выпил холодной воды.
Хотел покурить, но дровосек, сам, видимо, устроивший перекур, вновь взялся за дело с утроенной силой. Голову разрывало на части. Билл вернулся в постель.
Девушка за стеной продолжала мяукать, в буквальном смысле слова своими стонами уничтожая его сознание.
Он положил на голову вторую подушку — стало нечем дышать, его затошнило.
Она стонала.
Он завернулся в одеяло и заткнул уши руками — перед глазами ползали черные мушки, а если их закрыть — то белые, а если открыть уши, то не ползали.
Но она протяжно стонала, кричала и вообще...
Хотелось ее убить. Хотелось убить Тома. Но сначала хотелось убить себя.
Билл накинул халат и выполз на террасу. Сел на свое вчерашнее место и принялся наблюдать, как мускулистое загорелое тело с молочно-белой задницей погребло под собой костлявое девичье. Как она мечется под ним, заламывает руки, бессознательно мотает головой и противнейшим голосом орет.
«Да кончишь ты или нет, урод?» — зло подумал Билл, испытывая страстное желание взорвать источник шума из базуки. Он прислонился горячим лбом к металлической спинке стула и закрыл глаза. Том, кончай, сволочь, кончай, ради всего святого...
Брат вскрикнул и замер.
Билл приоткрыл один глаз, наблюдая, как он выгнулся, закусил губу, запрокинул голову и сморщился.
— Слава богу, — буркнул Билл и вновь отправился спать.
Но, видимо, сегодня был не его день и уж точно не его ночь. Произошло то, чего Билл боялся больше всего на свете — они решили поболтать. Интересно, почему он вчера ничего не слышал, а сегодня такое ощущение, что они говорят, сидя около его кровати? Да не просто говорят, а орут в ухо. Он едва не плакал, перекатывался с одного бока на другой, пытаясь хоть как-то пристроиться, голова кружилась и болела, его мутило, ему было адски плохо. Он сам хотел заорать, чтобы они заткнулись. Он ненавидел их. Ненавидел всех вместе и каждого по отдельности. Ненавидел свою дурную голову, в которой ничего нет, кроме кости, а сам мозг, как говорили ученые, болеть не может. Тогда, что же там, черт побери, так сильно болит?!
Вроде бы стихло...
Билл покрутился еще немного и нашел более-менее приемлемое положение тела на плоскости. Закрыл глаза. Отключил все мысли. Дышал коротко и осторожно, боясь, что немного отпустившая боль, вернется.
Он не поверил своим ушам, когда те уловили подозрительно знакомый стон. Он закатил глаза и сжал зубы. Сколько Тому надо времени? Может встать и обломать им весь кайф? Наорать сходить? Нет, ходить он больше не в силах. Да что же это такое?!
Второй раз им понадобилось гораздо больше времени. Луиза то истошно орала, то тихо скулила. Каждое движение бедер брата и стон девушки отдавались у Билла в голове вспышкой боли. Они натурально сейчас трахали его больной мозг. Он не сопротивлялся, не метался, не мечтал куда-нибудь провалиться. Он всего лишь терпеливо ждал, когда же эта пытка закончится, запретив себе даже думать. А еще ему хотелось отправить Тому смску, чтобы тот принес таблетки от головы. Но телефон остался в гостиной на столе, а до гостиной он дойти не сможет. Билл лежал и тихо умирал от мигрени.
— Билл! Билл! — кто-то скакал по постели, отчего Билл едва не лишился рассудка. — Я сделал это! Сделал! — громким шепотом ликовал Том. — Ей понравилось! Ей очень понравилось!
В ушах звучал набат. В глазах двоилось. Голову сплющивало в железных тисках. Билл с трудом сглотнул, понимая, что не может открыть рот и попросить Тома убраться к чертовой матери.
— Она... Боже, Билл, она такая восхитительная! — упал он рядом, а Биллу на лоб рухнула чугунная плита, размазывая содержимое черепной коробки по идеально чистой простыне. Он глухо застонал.
— Я люблю ее! Люблю! — развалился на спине Том.
— Или я. Или она, — выдохнул Билл.
— Что? — удивленно повернулся к нему счастливый брат.
— Я не хочу больше ее ни видеть, ни слышать, ни знать о ней, — зашипел разгневанной гадюкой он. — Я приехал сюда с тобой! Я хотел веселиться с тобой! Я хотел общаться с тобой! Я хотел гулять с тобой! Загорать с тобой! Купаться с тобой! Завтракать, обедать и ужинать с тобой! Я хотел напиваться в твоей компании! И что мы имеем? Я везде один! Я один! Мы даже в Мале поехали, и там я был один! Я купаюсь один! Я загораю один! Я хожу на дискотеки один! А у тебя на уме только она! Она не сходит у тебя с языка! Она везде! Она не дала мне прокатиться на парашюте! Из-за нее я чуть не утонул! Из-за нее я был вынужден пропустить массаж и потащиться в Мале, ходить там пешком! ОДИН! Из-за нее меня чуть не изнасиловали! Из-за нее я не сплю с той самой ночи, как она у тебя появилась! Ты влетаешь ко мне в комнату и вываливаешь на голову всякую херню! А оно мне интересно? Вот ты спросил меня, оно мне интересно? Мне интересно знать, чего она хочет? Как ты ее будешь трахать? В каких позах и сколько раз? Мне вот интересно, как ты лижешь ее? Мне надо слышать, как она мяукает всю ночь? У меня голова болит! У меня весь вечер болит голова! Из-за нее я не смог найти лекарства, которые были в твоей сумке, потому что тебя не было и ты не доступен, ты был с ней! Из-за нее я не спал всю ночь, подыхая тут от головной боли! И ты не ее трахал всю ночь! Ты меня трахал всю ночь! И либо ты остаешься со мной, и мы счастливо вдвоем досиживаем наш отпуск, или пошел ты к черту, а я возвращаюсь домой. Один! Без тебя! Или переезжаю в другой отель! Один! Без тебя! Где ты не будешь трахать мне мозги своей Луизой!
Билл, позабыв про боль, вскочил, выдрал из-под опешившего Тома одеяло, схватил подушку, и ушел на пирс, где тишина, спокойствие и никто не стонет противным мерзким голосом.